Глава 9. Остаток дня тянулся как жесткая жевательная резинка, особенно история мифов у профессора Метис

 

Остаток дня тянулся как жесткая жевательная резинка, особенно история мифов у профессора Метис. Я снова пристально смотрела в окно и задавалась вопросом, действительно ли Дафна появится и поможет мне взломать компьютер Жасмин, или валькирия решила провести меня и уже выдала меня...

–... из-за ужасной трагедии и шока, как мы все знаем. Я думаю, что мы готовы сейчас поговорить о Чаше Слез и ее важной роли в войне Хаоса, – мягкий голос профессора Метис вырвал меня из моих мыслей.

Я резко повернула голову. Метис хотела поговорить о Чаше? Той самой, которая была украдена? Это могло бы быть полезным для разнообразия, в отличие от других вещей, про которые она постоянно высказывалась. Все эти слухи о Богах и Богинях и о чудо-детях-войнах, которые я не воспринимала всерьез. По крайней мере, я так думала до этой недели. Сейчас я не так уверена.

Я не была единственной, кто внезапно показал больший интерес. Все сели более прямо и смотрели на профессора Метис.

Она сказала нам открыть книгу на странице 379. Я пролистала к нужному месту и там была картинка, изображение Чаши Слез, той же чаши, которую мне показал Найкмедс в библиотеке. Она выглядела точно, так как и в моей памяти. Круглая, коричневая, скучная, неприметная. Она казалась вполне обычной чашей, а не могущественным артефактом, который стоил убийства.

– Локи всегда был богом-проказником, который разыгрывал других Богов и обычных смертных. Но в какой-то момент его склонность к глупостям переросла в злобу и его шуточки становили более жестокими. Среди прочего, именно Локи ответственен за смерть Бальдра, скандинавского бога. Локи обманул другого Бога, так что тот бросил копье из омелы в Бальдра. Копье пронзило сердце Бальдра и убило его. – рассказала Метис. – В рамках его наказания за этот и другие ужасные поступки Локи приковали под огромной змеей, которая постоянно поливала его лицо ядом. Очень болезненная форма пытки. Локи должен был оставаться запертым там вечно, чтобы он никогда не мог никому навредить снова. Но конечно, у него получилось заставить свою жену Сигюн с помощью обмана освободить его. Он сбежал.

– А причем здесь Чаша Слез? – спросила девочка с другого конца класса.

Метис улыбнулась.

– Терпение, Скайлар. Я сейчас это объясню. Итак, Чаша, которая изображена в вашей книге, это та самая, с чьей помощью Сигюн собирала змеиный яд. Несмотря на все его преступления, Сигюн любила Локи всем сердцем, и она держала чашу над его лицом и собирала в нее столько яда, сколько только могла и тем самым не давала капать ему на лицо Локи. Но тем самым она подставляла себя под яд, который сжигал ее руки и ладони.

Для меня это звучало, будто Сигюн была... глупой. Локи был тем, кто стал причиной смерти другого Бога, но не она. Она должна была дать наказанию идти своим чередом вместо того, чтобы облегчить его боль, помочь ему бежать и при этом травмировать еще и себя. Но возможно я просто хотела мести, потому что полиция так и не схватила того пьяного водителя, который протаранил автомобиль моей мамы. Я бы не возражала, если бы его, кем бы он ни был, приковали к гигантской змее и яд, кислота или что-то в этом роде капало на его лицо.

– Всякий раз, когда чаша была полной, Сигюн должна была ее опустошать, поэтому яд капал на лицо Локи некоторое время, причиняя ему невообразимую боль. Когда Сигюн возвращалась с пустой чашей, перед тем как поднять ее туда капали слезы Локи и смешивались со змеиным ядом. Именно поэтому ее называют Чашей Слез. – профессор Метис закончила свое объяснение.

Она сказала нам пролистать дальше. На следующей странице была картинка с огромной змеей, обвившейся вокруг дерева. Ее голова свисала, ее рот был широко открыт обнажая огромные, изогнутые зубы на концах которых висели капли жидкости.

Локи сидел съежившись под змеей. Рисунок тушью изображал Бога в страшных мучениях. Его рот был разорван в безмолвном крике, и мышцы в области шеи и рук были видны, потому что он пытался разорвать цепи, которые связывали его. Его лицо было размыто, но половина выглядели так, будто бы она расплавилась. Я предполагаю из-за яда.

– Что ж, теперь мы знаем, почему Локи был прикован в первый раз. Его действия привели к гибели другого Бога. Но почему его во второй раз заковали, века спустя, и почему он до сих пор все еще в плену?

– Потому что он начал Войну Хаоса, – заявил Карсон.

– И да, и нет, Карсон, – ответила профессор Метис. – Локи был закован, так как он и был хаосом. Каждому богу отводится свое место в естественном порядке вещей. Локи был Богом Безобразия. Но он хотел большего, чем простые шалости, он хотел руководить другими богами. Он хотел контролировать все и каждого, богов, смертных и всех созданий. Локи был умен и очень-очень ловок. Он знал, что он не мог один победить других богов. На это у него отсутствовала власть. Поэтому он начал наговаривать другим – Богам, смертным и всем остальным созданиям, начал нашептывать им на ухо, насколько могли бы измениться вещи, насколько все стало бы лучше, если бы он занял господство. Он превращался из Бога безобразия в Бога Раздора, подстрекал людей друг против друга, заботился о том, чтобы они жаждали власть и сделали все, чтобы получить ее, даже если бы ради этого им пришлось бы переубивать друг друга.

У меня было чувство, что это было намного сложнее, и Метис немного сократила историю для наших молодых умов, но я поняла, о чем шла речь. Локи – плохо. Другие Боги – хорошо.

– В конце концов, Локи переубедил других, чтобы те последовали за ним и так он создал свою армию из Богов, смертных воинов и других существ. Он назвал своих воинов Жнецами Хаоса. И когда у него было достаточно последователей, Локи вышел из своего укрытия. Он встал со своей армией и бросил вызов другим Богам, у которых тоже была армия Пантеона, состоящая из воинов и существ, – продолжила профессор Метис. – Так Жнецы боролись против членов Пантеона и мир погрузился в Войну Хаоса. Брат был против брата, сестра против сестры. Семьи были разорваны, убиты или хуже. Война длилась почти столетие, и Локи стоял на пороге победы, когда один Бог осмелился бросить ему вызов на дуэль. А кто был этот Бог?

Ника, греческая богиня победы. Откуда-то я знала ответ, прежде чем Метис произнесла его.

– Ника, греческая богиня победы – ответила она сама себе. – Локи рассмеялся, но все же согласился на условия Ники, что победитель дуэли так же будет победителем войны. Это значило, что Война Хаоса либо закончится, либо поглотит весь мир.

К этому моменту мы все едва держались от волнения, даже я, Гвен Фрост, девочка-цыганка, которая не верит во все это. Мы все хотели услышать, чем все закончилось, как Локи был побежден, когда все надежды, казалось, были потеряны. Даже если всего этого на самом деле не было, это все еще была восхитительная история, так же как и любой из комиксов, которые лежали у меня в комнате.

– Конечно же, Локи думал, что он победит. В этот момент он был невероятно мощным, и ни один Бог, Воин или какое-либо существо не могло противостоять ему. Но он забыл одну маленькую вещь, Ника была Богиней Победы.

– И что? – спросил Викинг позади меня. – Какое это имеет значение, что она была Богиней Победы, если Локи обладал всей этой властью?

Этим он преобразовал мои мысли в слова. Но вместо того, чтобы раздражаться по поводу вопроса, Мэтис одарила его торжествующей улыбкой.

– Ника это намного больше, чем просто Богиня Победы. Она является олицетворением победы, ее сущностью. Так же, как и любой другой Бог является сущностью чего-то. Ника и есть сама победа, и поэтому она никогда не может быть побеждена.

Мэтис сделала небольшую паузу, чтобы дать нам время на осознание этого странного утверждения. Ника, безумная Богиня-Воительница. Поняла. Как Зена, только круче.

– Но Ника не была сама по себе. В бою она всегда носила свой большой меч победы, вместе со щитом, который ей подарил один спартанский король. Были и другие артефакты, которыми пользовались члены Пантеона, чтобы победить Жнецов. На стороне Ники был только один Воин, ее личный страж, который убивал всех, кто стоял у нее на пути. Таким образом она могла достичь Локи целой и невредимой. Локи был очень подлым и, конечно же, пытался убить ее, прежде чем она смогла добраться до него, но страж Ники убедился, чтобы этого не произошло.

Метис остановилась на минуту, чтобы отдышаться. Ее бронзовые щеки слегка покраснели и ее зеленые глаза блестели за серебряными очками. Более возбужденной и живой я никогда не видела своего профессора. Видимо она с большим удовольствием рассказывает об этой войне. В любом случае, она старалась, чтобы эта война выглядела как живая для меня.

– Так Локи и Ника сражались в великом бою. И они делали это не в одиночку. Все их сторонники были также там. Жнецы и члены Пантеона. Некоторые историки утверждают, что бой длился несколько дней, другие говорят, что это были недели. Но когда она, наконец, подошла достаточно близко, чтобы нанести удар, Нике удалось то, что никакой другой Бог не мог, она победила Локи.

Мы снова перевернули страничку и увидели чернильный рисунок Ники.

Богиня стояла над человеком, который лежал на полу перед ней. Ее нога, обутая в сандалий, была на его груди, ее меч на его горле. Круглый щит висел на ее стороне. Она выглядела гордо, сильно и в то же время серьезно. И хотя это был всего лишь рисунок, Богиня излучала холодный, жесткий, ужасный вид красоты.

Ее величественная фигура стояла в резком контрасте с человеком у ее ног, Локи. Он выглядел так же, как и на другой картинке. Его открытый от сердитого крика рот, его прищуренные глаза, подобные змеиной прорези, его расплавленное лицо с темной, опасной, коварной гримасой.

На мгновение образы замерцали передо мной и герои двигались, как будто они были реальными, а я действительно наблюдала за битвой своими собственными глазами. Я могла чувствовать запах крови, густой дым горел в моих легких и жестокие ругательства Локи донеслись до моих ушей...

Я моргнула. Чувство ушло, и я снова смотрела на простую иллюстрацию. Это было немного страшно. Я отодвинула книгу от себя. Ладно, действительно страшно.

– После битвы Ника и ее последователи заковали Локи снова в цепи и изгнали его с помощью артефактов, которые создали вместе со Жнецами в этом мире, мире смертных. На сегодняшний день Локи живет в неволе. Но у него все еще есть его последователи, его Жнецы. Люди, Боги и другие существа, которые хотят его освободить и погрузить мир во вторую Войну Хаоса. Вот почему вы все здесь.

Пронзающий, зеленый взгляд Мэтис двигался от ученика к ученику, от лица к лицу, до того момента, пока она не посмотрела на всех в комнате, даже на меня.
– Вы потомки лучших воинов Пантеона. Вы здесь, чтобы научиться контролировать и использовать свою магию и боевые навыки, для защиты этого мира от Жнецов. Здесь вы узнаете, как остановить Жнецов от освобождения Локи и второй Войны Хаоса...

Звонок прозвучал и закончил лекцию Метис, но она загипнотизировала весь класс своей историей. Несколько учеников моргнули, как будто чтобы стряхнуть чары ее слов, прежде чем они схватили свои сумки. Я сделала то же самое.

Я встала и со всеми остальными направилась в сторону двери, но Мэтис подозвала меня к себе.

– Гвен, – сказала она. – Останься на минуту, пожалуйста.

Я выполнила ее просьбу и снова села на свой стул. Несколько учеников, среди них также Карсон, бросили на меня взгляд, потому что думали, что я сейчас получу неприятности. Я задавалась вопросом, знает ли Мэтис, что я ворвалась в комнату Жасмин и похитила ее ноутбук. Это было единственное, что я сделала, что могло бы принести мне проблемы. Но откуда Мэтис должна знать об этом? Этого она не могла, если только Дафна Круз наябедничала.

Профессор Метис собрала несколько бумаг на своем деревянном столе, подошла ко мне и прислонилась к столу предо мной.

– Вчера у нас не было времени, чтобы поговорить, но я хотела тебя спросить, как ты себя чувствуешь, Гвен. Я знаю, что-то, что случилось в библиотеке... что это было большим шоком для тебя, найти труп Жасмин.

Значит она не знала, что я проникла в комнату Валькирии. Я постаралась не показывать свое облегчение.

– Думаю, я в порядке. Я просто стараюсь... справиться с этим, по-своему.

Я не рассказала ей, что мое справиться содержало в себе кражу со взломом и шантаж. На настоящий момент. Но день еще не закончился.

Профессор Метис посмотрела на меня своими мягкими, добрыми глазами.

– Так что, если ты захочешь поговорить об этом или о чем-нибудь еще, о чем угодно, я всегда готова выслушать, Гвен.

На одно мгновение я задумалась, почему она проявляла такую заботу ко мне. Да, я стала свидетельницей убийства, и, наверное, она просто хотела быть милой со мной. Но я не видела профессора до того дня, когда она появилась в доме моей бабушки и объявила, что я должна пойти в Академию. Теперь казалось, как будто у нее был определенный интерес ко всему, что я говорила или делала, во время и вне ее уроков.

– Хм. Хорошо. Итак, могу я сейчас идти? – спросила я и заерзала на своем стуле. – У меня, хм, встреча.

Метис улыбнулась.

– Конечно. Я только хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Я знаю, что это была сильная встряска для тебя пойти в Академию, Гвен.

Я тихо засопела. Она не имела никакого представления. Даже никаких подозрений.

Профессор пошла назад к столу. Я встала, подняла сумку и хотела идти. Но тогда я вспомнила кое-что, что говорила Метис в своем докладе. Кое-что мешало мне, с тех пор как я пришла в Академию два месяца назад.

– Профессор?

– Да, Гвен? – сказала она и повернулась ко мне.

– Если то, что вы сказали, правда. Если все дети в Академии потомки великих воинов, почему тогда я здесь? Я не Валькирия или Амазонка и также не Спартанец или Викинг. Я вообще не такая как они. Я обычная цыганка. В моей семье нет великих воинов, по крайней мере, насколько я знаю.

В глазах Метис ненадолго вспыхнули чувства, но я не могла прочитать их за толстыми очками. Профессор молча осматривала меня несколько секунд, прежде чем заговорить.

– Не каждый в Академии станет великими воином, – объяснила наконец Метис. – Некоторые станут целителями, учеными или преподавателями. Есть много видов борьбы против Жнецов, и не все будут держать меч. У тебя твой собственный дар, Гвен. Ты отличаешься от остальных своим видом. Ты пришла в Академию, чтобы мы могли обучить тебя, как ты можешь правильно использовать свой дар, какое самое наилучшее назначение для твоей психометрии. Это действительно очень редкий дар, ты знаешь, магия прикосновения.

Магия прикосновения? Я задалась вопросом, что под этим имела в виду Метис. Я еще никогда не слышала, чтобы кто-то так называл мою психометрию. И нет, я не знала, насколько редкой она была, так как никто и никогда не говорил мне об этом. Это было просто чем-то, что я умела, чем-то, что делало меня цыганкой, каким бы значительным оно не было. Все кроме меня, кажется, знали об этом.

Метис вернула все свое внимание назад к бумагам на столе, давая мне понять, что наш разговор окончен. По меньшей мере, на сегодня.

Итак, я бросила свою сумку через плечо и покинула классную комнату. У меня снова было больше вопросов чем ответов на то, кем я была, чтобы я могла делать и почему я застряла в Академии, месте, к которому я, очевидно, не принадлежала.