Глава 11. Со стороны виднее 37 страница

– Боюсь, на это у тебя не хватит воображения, – усмехается он, заметно смягчаясь.

– Думаешь, я совсем идиот?

– Не совсем.

– А может, они просто были не в курсе, что значит это слово? – в шутку предполагаю я.

– Кстати, вполне вероятно, – серьезно отвечает Северус. – Во всяком случае, я бы не удивился.

– А может…

– А может, стóит поговорить о чем-то другом? – резко перебивает он. – Мародеры – это не самая подходящая тема для беседы, если ты еще не понял.

Я поспешно затыкаюсь. Надеюсь, вид у меня не слишком виноватый. Ну почему я болтаю глупости? В конце концов, не просто же так он ненавидел отца Гарри! Северус просто так вообще ничего не делает. Вон и Стивен говорил, что эти четверо постоянно его доставали. И наверняка здорово доставали, раз даже гриффиндорка возмущалась. Тем более… Ох, как же я сразу не догадался! Тот случай, когда мои родители сняли баллы со студентов своего же факультета! Наверняка это и были Мародеры – отец Гарри и его друзья. И наверняка на Северуса они всей толпой накинулись, как Стивен и рассказывал. Ну да, все сходится. Понятное дело, что Северусу не слишком приятно о них говорить. Тем более из-за этого Пророчества он косвенно виноват в смерти родителей Гарри, а значит, должен его защищать. А попробуй, защити человека, который уже не первый год желает тебе мучительной смерти и от всей души ненавидит! Да еще на отца похож, как отражение в зеркале. В общем, говорить обо всем этом совсем не нужно.

– Конечно, – спокойно соглашаюсь я. – У меня, по правде сказать, тоже нет особого желания обсуждать личностей, присваивающих чужое имущество во время бедствий.

– Вот и прекрасно, – произносит Северус, наполняя стаканы.

– Ага, – подтверждаю я, глотнув обжигающий напиток. Кажется, я окончательно привык к его вкусу. – Как бы то ни было, насчет карты ты меня успокоил. Теперь буду спать, как младенец.

– Не стóит, – серьезно говорит он. – До меня доходили слухи, что младенцы имеют дурную привычку просыпаться среди ночи, истошно вопить, требуя еды, и пачкать пеленки. Если ты намереваешься так спать, в свою постель я тебя не пущу.

– Северус, тебе когда-нибудь говорили, что ты редкая зараза? – спрашиваю я сквозь хохот.

– Неоднократно. Но на твоем месте я бы воздержался от хамства. Как ты совершенно справедливо заметил ранее, отработку никто не отменял. А у меня достаточно богатое воображение, чтобы устроить тебе кошмарную ночь.

– Ну уж нет! – я ставлю стакан, поднимаюсь с кресла и останавливаюсь прямо напротив него. – Сегодня не будет никаких кошмаров.

– Неужели? – он высокомерно смотрит на меня снизу вверх.

– Именно так!

Я опускаюсь на колени и прижимаюсь щекой к грубой ткани мантии. Расстегиваю несколько пуговиц и распахиваю ее. Поглаживаю его ноги через брюки, подбираясь к ширинке.

– Невилл, прекрати немедленно, – Северус тщетно старается говорить невозмутимо.

– И не надейся, – я мотаю головой. – Ты, между прочим, меня прилюдно оскорбил, намекнув, что я не имею права называться мужчиной. Должен же я доказать обратное!

– Надо заметить, ты выбрал очень мужской способ это сделать… – его голос срывается, потому что я сильно сжимаю член через брюки. – Глупый мальчишка!

Я только усмехаюсь и уверенно расстегиваю ширинку… Северус шумно выдыхает, когда я провожу рукой вдоль ствола. Эрекция пока слабая, но после нескольких сильных движений член напрягается, заметно увеличивается в размерах и наливается кровью. Я наклоняюсь вперед, с наслаждением вдыхая острый возбуждающий запах, и облизываю головку. Не то, чтобы я точно знал, как именно нужно это делать, но все ведь познается на практике, не так ли? Мой собственный член настойчиво напоминает о себе, но я не обращаю на него внимания. Не до этого сейчас.

Я лижу его, словно конфету, массируя рукой яички, и с удовольствием слушаю прерывистое дыхание. Этого мне мало, и ему, я думаю, тоже. Я обхватываю член губами, стараясь не задеть зубами нежную кожу, и беру его в рот так глубоко, как только могу. А могу я плохо. Горло рефлекторно сжимается, подступает совершенно неуместная тошнота. Черт, как ему-то это удается? Не понимаю…

– Расслабь… горло… – тихо произносит Северус сдавленным голосом.

Если бы это было так просто! Оно сейчас как будто существует независимо от меня, и расслабляться решительно не желает. Я поднимаю глаза и встречаю его горящий взгляд. Он улыбается… Мерлин, как же мне нравится, когда он вот так улыбается – мягко, лукаво и многообещающе! Какое-то мгновение вместо взрослого мужчины я вижу мальчишку, который явно задумал что-то интересное. Я и не замечал раньше, что в нем до сих пор есть что-то мальчишеское. А следовало заметить – с его-то шуточками… Разве серьезный человек, который окончательно и бесповоротно повзрослел, может вот так ехидничать и получать от этого столько удовольствия?

Я улыбаюсь ему одними глазами – губы немного заняты – и предпринимаю новую попытку. Увлажняю языком член, сжимаю его у основания и скольжу губами вверх и вниз, чувствуя, как он заполняет мой рот и упирается в небо. Северус кладет руку мне на затылок, ненавязчиво направляя движения. Я сосредотачиваюсь на его ощущениях, игнорируя собственные – все, за исключением одуряющего солоноватого вкуса и восхитительного мускусного запаха. Да, черт возьми! Мне начинает казаться, что его ощущения становятся моими. Я сам как будто чувствую на своем члене влажные губы. Из горла вырывается приглушенный стон. Приглушенный, потому что я ни на секунду не прерываю своего занятия, облизывая его член и скользя по нему губами.

Не знаю, сколько это длится. Я вообще уже ничего не знаю, кроме того, что это просто потрясающе! В последний момент Северус пытается отстранить меня, но я только плотнее сжимаю губы. В горло ударяет струя спермы, и я судорожно глотаю, стараясь не упустить ни капли. Этот вкус ни с чем невозможно спутать. В голове стучат молоточки, мой собственный член пульсирует так, что, кажется, вот-вот взорвется. Ощущения все усиливаются, и в следующее мгновение я чувствую, что по моим ногам стекает горячая жидкость. С ума сойти… Кажется, я впервые в жизни кончил, даже не прикасаясь к себе. Поллюции, понятное дело, не в счет.

Я выпускаю опавший член изо рта и поднимаю голову. Северус смотрит на меня с легким недоумением и качает головой, словно удивляясь моей патологической распущенности. Затем протягивает руку, помогает мне подняться и сам тоже встает с кресла.

– Идем вниз, мужчина, – хриплым шепотом говорит он и добавляет, касаясь губами моего уха: – Отработку никто не отменял…

Вернуться в гриффиндорскую башню мне удается только к пяти утра. Была бы моя воля, я бы вообще никуда не уходил. Но надо так надо, поэтому приходится звать Лауди и под его предводительством возвращаться в родные пенаты. Могу себе представить, что о нас болтают домовые эльфы! Эти бессмертные феодалы Хелли и Рэмси наверняка уже все косточки нам перемыли. В спальне тихо. Симус давно спит, Джинни, конечно, в пещере Фиренце вместе с Луной, поэтому я, не теряя времени, ныряю в постель и практически мгновенно проваливаюсь в сон…

… чтобы буквально тотчас же (судя по ощущениям) проснуться от того, что какие-то недочеловеки тормошат меня с обеих сторон кровати и радостно что-то выкрикивают. Я открываю глаза и резко сажусь, намереваясь высказать все, что думаю об этом паскудном пробуждении. Но все нехорошие мысли разом вылетают у меня из головы, когда я вижу довольные мордашки Джинни и Луны.

– Невилл, ты только взгляни на это! – смеется Луна, и в ее глазах светится гордость. – Только взгляни!

И я с изумлением смотрю на свежий номер «Придиры»… с хмурым Гарри Поттером на обложке.

Глава 46. Амбриджские границы

Дни идут один за другим и превращаются в недели. Поддельный меч благополучно перекочевал в «Гринготтс». Джинни и Луна ничего подозрительного в нем не заметили и пребывают в уверенности, что он самый что ни на есть настоящий, поэтому повода для беспокойства нет. Грипхук, как мы и предполагали, просвещать Северуса не стал, а на следующий день вообще дезертировал с места работы. Оно и к лучшему. Вот только сохранить эту историю в тайне не удалось, и сейчас о нашей героической попытке похитить меч знает вся школа. Подумать только, и меня приплели! Ну да ладно, я не возражаю. В последнее время я по умолчанию считаюсь причастным ко всему, что происходит в Хогвартсе, так что привык уже.

Алекто Кэрроу в начале ноября пришлось выпустить из заточения. По словам Северуса Темный Лорд начал нервничать, а это не есть хорошо. Поэтому он приготовил нормальное зелье, основательно подпортив его вкусовые качества какими-то специфическими добавками. Кэрроу сейчас похожа на тень самой себя. Северус здорово напугал ее возможными последствиями, которые грозят ей в том случае, если она будет слишком часто размахивать палочкой, и она старается лишний раз не доставать ее из кармана. Даже если меня видит. Внешне она здорово переменилась – тощая, бледная, растрепанная, словно оживший мертвец. И говорит едва слышно – наверняка голос сорвала, пока хохотала. Нам все это, разумеется, только на руку. Особенно мне, поскольку я, как известно, ее «любимчик». Ничуть не сомневаюсь, что она считает меня виноватым в своих неприятностях. Я, конечно, действительно в них виноват, но даже если бы это было не так, она бы все равно меня обвиняла, в этом никаких сомнений быть не может. Пожалуй, надо и ее братцу ловушку устроить. Только не сейчас, чтобы подозрений не вызвать. Возможно, после рождественских каникул.

«Придира», как в старые добрые времена, в школе под строжайшим запретом. И, естественно, все его читают – даже книга этой пираньи Скитер не пользовалась такой популярностью. На единственном выпуске Ксено Лавгуд не остановился – в каждом номере появляются все новые и новые статьи о Гарри, и с каждым разом их становится все больше. Белиберды, конечно, по-прежнему, много, и некоторые факты, мягко говоря, не соответствуют действительности, но это гораздо лучше того, что нам предлагает кушать на завтрак «Ежедневный Пророк». В каждой статье звучит призыв во всем поддерживать Гарри Поттера и всячески помогать ему, если представится такая возможность. Луна, естественно, сияет от гордости за своего отца и с каждым днем все больше хорошеет, так что даже я ей любуюсь, а парни при виде нее начинают судорожно приглаживать волосы и отряхивать мантии. Не уверен, правда, что Луна замечает этот ажиотаж.

К сожалению, есть и проблемы. Северус, впервые прочитав в «Придире» статью о Гарри, долго молчал – видимо, пытался понять, нравится ему все это или нет. Потом он вызвал Лауди, велел ему прекратить слежку за Джинни и ни на шаг не отходить от Луны, а если все-таки придется, вызвать на замену другого эльфа посмышленей. При этом он так многозначительно на меня посмотрел, что я сразу понял – малейшее неудобство со стороны Джинни, и быстродействующий яд в кофе мне обеспечен. Я самонадеянно заявил, что в Джинни не сомневаюсь.

И оказался прав. Она действительно не пытается меня выследить и набрасывается на каждого, кто, по ее мнению, слишком интересуется моими делами. Можно сказать, теперь она – моя правая рука, и я не представляю, что бы без нее делал.

А вот за Луну я переживаю. Да и не только я, поэтому мы следим, чтобы она никуда не ходила одна. От некоторых слизеринцев можно ожидать чего угодно. В основном, ее телохранителей изображают Терри и Энтони. Майкл себя не утруждает. Честно говоря, иногда мне хочется ему врезать. Вроде нормальный парень, но порой ведет себя как полный придурок.

Кэрроу к Луне сейчас цепляются больше, чем ко мне. Так странно не являться главным объектом их издевательств. И бесит, что достается именно ей. Луна же ведет себя так, словно ничего не происходит. Не удивлюсь, если она действительно так думает.

И, разумеется, наказание ожидает каждого, у кого найдут «Придиру». Северус периодически отлавливает студентов в коридорах и устраивает обыски – чтобы не расслаблялись, как он говорит. Журнал, конечно, почти всегда обнаруживает, но признается в этом только в том случае, если он, по его мнению, недостаточно хорошо замаскирован. Наказания за этим следуют, но, как всегда, пустяковые. А вот мерзавец Амикус вчера пытал Круциатусом мальчишку с Хаффлпаффа. К счастью, мне удалось подсунуть ему слабенькое Зеленое зелье – нечасто получается передавать их тем, кто не состоит в АД. Очень уж это рискованно.

Сегодня мы снова совершенствуем аппарацию. У Джинни, наконец, начинает получаться. Лауди сидит в уголке с недовольным видом и, когда никто из ребят на него не смотрит, мученически закатывает глаза. По сути, его присутствие в Выручай-комнате не имеет никакого смысла, но тут уж ничего не поделаешь. Самопроизвольное восстановление конечностей ребят может озадачить.

По окончании собрания, когда я уже направляюсь к выходу, меня останавливает Ханна и, глядя в пол, бормочет, что нужно поговорить. Я уже не раз замечал, что с ней что-то творится, но с расспросами не лез. Дождавшись, пока все разойдутся, я спрашиваю, что произошло. Ханна долго молчит, ломая пальцы, а потом выпаливает:

– Невилл, я не знаю, что мне делать!

– Ну, это с каждым может случиться, – осторожно замечаю я. – Расскажи, в чем проблема, и мы попробуем вместе что-нибудь придумать.

– Это все папа, – тихо говорит она, поднимая глаза, и я вижу, что они блестят от сдерживаемых слез. – Понимаешь, он… он никогда не отличался крепким здоровьем, а мама… мама была для него всем, и после того, как она… как ее не стало… в общем, он с тех пор сам не свой. Ему бы следовало обратиться к целителям, но он их терпеть не может.

Ханна умолкает и опускает глаза. Я беру ее за руку и слегка сжимаю. На ее губах появляется слабая улыбка.

– Я вообще не думала, что вернусь в школу, – продолжает она. – Но после того как все это началось, я решила, что должна вернуться. Папа со мной согласился, и мне казалось, что с ним все будет в порядке. Но когда я уехала…

Она снова молчит. Я продолжаю держать ее за руку и терпеливо жду продолжения. Это не тот случай, когда надо торопить и задавать наводящие вопросы.

– Он часто мне пишет… не беспокойся, он знает, что почту проверяют, поэтому там нет ничего особенного! – поспешно добавляет Ханна. – Просто я… он… понимаешь, он пишет, что все в порядке, но это не так! Такое ощущение, что ему трудно писать, и строчки скачут, – она всхлипывает. – А еще он иногда путает слова и пишет о том, чего никогда не было… и… и называет меня ее именем… и буквы все размыты, а ведь он… он там совсем один, и я…

Всхлипывания превращаются в истеричные рыдания. Я обнимаю ее за плечи и лихорадочно размышляю. Решение приходит быстро.

– Ханна, посмотри-ка на меня, – я отстраняю ее, и, когда она подчиняется, говорю: – Мы можем найти способ вывести тебя за территорию Хогвартса, чтобы ты смогла аппарировать домой. Ты понимаешь?

– Но ведь это опасно, – неуверенно возражает она.

– Не более чем жить, – отмахиваюсь я. – Не в этом дело. Но если ты сбежишь, они вполне могут заявиться к вам домой, чтобы тебя вернуть. Это значит, что вам с отцом придется прятаться.

– Вряд ли он сможет…

– Я тоже так думаю. Получается, что до рождественских каникул тебе домой не попасть.

– Но ведь они такие короткие, – несчастным голосом произносит Ханна. – Он продержится, я знаю, но…

– После каникул в школу ты не вернешься, – перебиваю я.

– Но как же?..

– Думаю, доказать, что твой отец нуждается в постоянном уходе, будет нетрудно. Твои целительские навыки станут веской причиной не отправлять его в больницу Сент-Мунго. Полагаю, это поймут даже министерские.

– Да, но… как же вы?

– А что – мы?

– Ну… ты ведь сам говорил, что без меня просто не обойтись, – смущенно бормочет она, опуская глаза. – Или ты обманывал?

Я мысленно ругаю себя последними словами. Если бы я знал, что творится у нее дома, постарался бы придержать язык. Кретин несчастный! И еще называю себя руководителем!

– Разумеется, я не обманывал, – медленно говорю я. – Ты ведь единственная, кому целительские заклинания удаются сходу, тогда как нам приходится пыхтеть над каждым часами. Но сейчас и мы, за исключением Симуса, кое-что можем.

– А шрамы?

– Да тролль с ними, со шрамами! Когда все это безумие закончится, мы всей толпой заявимся к тебе домой и заставим нас от них избавлять. И мне, по правде сказать, решительно наплевать, как именно ты это будешь делать.

Ханна неуверенно улыбается.

– Но ведь получится, что я вас бросаю… Я так не могу!

– Очень даже можешь, – возражаю я и, взяв ее за подбородок, вынуждаю поднять голову. – Послушай, если что-то случится с твоим папой, ты себе этого никогда не простишь. И я себе этого не прощу, и ребята тоже. Ты должна быть дома.

– Но если что-то случится с вами …

– Нас много, мы молодые и здоровые. С нами ничего не случится. И потом, Ханна, семья всегда должна быть на первом месте. Если бы моя бабушка заболела, я бы тоже вернулся.

Ага, и бабушка немедленно выздоровела бы, исключительно ради того, чтобы свернуть мне шею. Я сдерживаю нервный смешок и продолжаю:

– Давай сделаем так. Если к концу каникул ты будешь абсолютно уверена, что с твоим папой все будет в порядке, то вернешься в Хогвартс. Если же у тебя возникнет хоть малейшее сомнение, о возвращении даже не думай. Знаешь почему?

– Почему? – спрашивает Ханна, слегка повеселев.

– Потому что если ты это сделаешь, я свяжу тебя по рукам и ногам, привяжу к фестралу и отправлю в таком виде домой, – серьезным тоном поясняю я. – Причем, твое удобство – последнее, что будет меня волновать.

Она тихо смеется и вытирает слезы кружевным платком.

– Ты чудо, Невилл! Я ужасно боялась с тобой говорить об этом, и теперь мне кажется, что это было так глупо.

– Глупее не придумаешь, – соглашаюсь я. – Не такой уж я страшный. Разве что по утрам, если накануне с элем переборщу.

– Конечно, не страшный. На самом деле, ты действительно очень симпатичный, – заявляет Ханна, слегка смутившись, и я недобрым словом поминаю Спраут. К счастью, на моих внешних данных она не зацикливается: – Не говори пока остальным, ладно? Возможно, все еще будет в порядке. Я не хочу, чтобы меня жалели и утешали. А если я не вернусь…

– Если не вернешься, я все объясню ребятам. А до тех пор буду молчать.

Она вздыхает так облегченно, словно с ее плеч свалился огромный груз. Хотел бы я знать, как долго она решалась со мной поговорить.

– Пообещай мне одну вещь, – просит Ханна, когда мы уже собираемся уходить.

– Конечно.

– Если здесь произойдет что-то серьезное – например, Гарри вернется, или появится Сам-Знаешь-Кто – дай мне знать, ладно? Я просто с ума сойду, если останусь в стороне.

– Я обязательно сообщу тебе.

– Обещаешь?

– Даю слово, – киваю я. – Я знаю, что для тебя это так же важно, как и для всех нас. Ты обо всем узнаешь.

Ханна не первая, кто обращается ко мне с такой просьбой. Ребята их АД – те, кого нет сейчас в школе – уже давно написали мне лично, что я как руководитель непременно должен уведомить их, если случится заварушка. Даже те, кто здоровался со мной через раз, и то написали. И это здорово. Всегда здорово, когда есть, на кого рассчитывать.

Надеюсь, с отцом Ханны все будет в порядке. Она потеряла мать, и не заслужила еще и этого. Никто не заслужил. С ним должно быть все в порядке. По-другому просто быть не может.

Этим же вечером в самом начале очередной псевдоотработки я рассказываю о Ханне Северусу. Она бы, конечно, не пришла от этого в восторг, но после случая с мечом я стараюсь сообщать ему обо всем, что у нас происходит. Северус прекрасно понимает, что отъезд Ханны для нас крайне нежелателен, но мои действия полностью одобряет.

– Ты правильно сделал, что настоял на своем, – говорит он. – Если бы предоставил ей выбор, она продолжала бы себя изводить вне зависимости от принятого решения.

– Я знаю. Главное, чтобы ее отец продержался до каникул. И чтобы ей разрешили остаться дома.

– Думаю, все будет в порядке. Сотрудники Министерства не отличаются чуткостью, но целители все-таки не звери.

Не звери, это точно. Всякое, конечно, бывает, но, по моим наблюдениям, в Сент-Мунго работают вполне приличные люди. Надеюсь, они пойдут Ханне навстречу.

– Кстати! – вдруг оживляется Северус. – Проверь, Поттер сейчас там же, где и вчера?

Он расстилает на столе карту. Эти проверки уже давно стали традицией. Оказываясь в его кабинете, я всегда первым делом проверяю, где сейчас Гарри. Как выясняется, место дислокации пока не изменилось. Северус довольно потирает руки.

– Что тебя так обрадовало? – интересуюсь я.

– Твой приятель Грипхук буквально в двух шагах от них, – поясняет Северус.

– А откуда?..

– Я наложил на него Следящие чары, когда передавал меч.

Я восхищенно качаю головой. Вот это мастерство – наложить Следящие чары на гоблина! Надеюсь, Грипхук никогда об этом не узнает – это разобьет ему сердце.

– Я тебе говорил, что ты гений? – усмехаюсь я. – Признайся, ты специально его туда загнал.

– И не думай, что это было просто, – кривится он. – Они ведь постоянно аппарируют с места на место и нигде не задерживаются надолго.

– А Грипхук там один?

– Нет, с ним еще один гоблин. Кроме того, неподалеку от них еще и …

Договорить он не успевает. Финеас Блэк, который, как всегда, прислушивается к нашему разговору, привлекает к себе внимание громким кашлем.

– В чем дело? – Северус поднимает голову.

– Кажется, сработало, – сообщает он. – Меня зовет Поттер. Точнее, они зовут меня хором. Судя по всему, хотят расспросить о мече. Я должен идти.

– Стойте. Вы помните, о чем мы договаривались, Финеас?

– Разумеется, помню! – он нетерпеливо дергает плечом.

– Тогда вот еще что: не говорите им, что я забрал Невилла к себе на отработку. Их, пожалуй, удар хватит.

– Конечно.

– Обзовите меня как-нибудь для достоверности, – решаюсь и я внести предложение.

– С огромным удовольствием, Лонгботтом, – ядовито произносит Блэк и покидает портрет.

– Что, получил? – беззлобно усмехается Северус.

– Да ладно, я не обижаюсь, – отмахиваюсь я. – Кто, ты говорил, там неподалеку?

– Еще один мой подопечный.

– Подопечный?

– Один из тех, на кого мне удалось наложить Следящие чары, – поясняет он.

– Ого! И много их у тебя?

– Не слишком, но достаточно для того, чтобы заработать мигрень.

– И кто из них там?

– Дирк Крессвелл, магглорожденный, ты вряд ли его знаешь. Я наложил на него Следящие чары, когда его отправляли в Азкабан.

– Значит, он сбежал? – уточняю я. – Как ему это удалось?

– Думаю, это было несложно, учитывая, что его сопровождающий был под Конфундусом, – спокойно говорит Северус.

– Под Конфундусом? Твоя работа?

Он не отвечает, да это и не нужно. И так все понятно. Впрочем, нет, не все.

– Как тебе удалось их вместе собрать?

– У меня есть несколько человек, которые патрулируют леса под моим руководством. Ни умом, ни талантами они не отличаются, поэтому их можно заметить за несколько миль, – объясняет он, посмеиваясь. – Они, так сказать, исполняют роль загонщиков.

Мое восхищение усиливается в разы. Мало ему обязанностей в школе, так он еще шныряет по всей Британии и спасает людям жизни, хотя, в сущности, делать этого не обязан!

– Невилл, ты осознаешь, что смотришь на меня как Грейнджер на Локхарта в те славные времена, когда он изображал из себя преподавателя ЗОТИ? – иронично осведомляется Северус.

– В отличие от Локхарта, ты действительно герой, – возражаю я.

– Мне не нравится это слово, – он брезгливо морщится. – Оно лишено всякого смысла. Когда-нибудь ты это поймешь.

Я не спорю. Возможно, он и прав. Некоторое время сидим молча, разглядывая друг друга через стол. Наконец, возвращается Финеас.

– Все в порядке, – сообщает он в ответ на наши вопросительные взгляды и, покосившись на меня, добавляет: – Я назвал вас идиотом, Лонгботтом. Надеюсь, вы довольны.

– Счастлив, профессор Блэк, – заверяю я.

– Великолепно, – равнодушно бросает он и поворачивается к Северусу: – Как мы и договаривались, я рассказал о мече и дал понять, что вы ничего не знаете о подмене. Естественно, они тут же пришли к выводу, что Дамблдор не до конца доверял вам, и сейчас пытаются сообразить, где может находиться настоящий меч. Что касается отработки, то я сказал им, что вы отправили всех троих в Запретный лес с этим полукровкой, – Финеас закатывает глаза и презрительно цедит: – Поттер глубокомысленно заявил, что вы могли счесть это серьезным наказанием.

– Разумеется, – ехидно произносит Северус, откидываясь на спинку кресла. – Я же не работаю в Хогвартсе вот уже шестнадцать лет, понятия не имею, что собой представляет Хагрид, не знаю, что он состоит в Ордене Феникса, и даже не догадываюсь, какие нежные чувства он питает к Поттеру и его приятелям.

Я смеюсь так, что из глаз текут слезы, а скулы сводит судорогой. Ладно Гарри, но неужели даже Гермиона не видит во всем этом ничего странного? Впрочем, еще недавно и я не видел ничего странного, так что едва ли имею право кого-то осуждать. В конце концов, их слепота нам только на руку.

– В общем, все прошло прекрасно, – резюмирует Блэк. – Я полагаю, что… – вдруг он умолкает и замирает, прислушиваясь к чему-то. – Там что-то происходит. Я сейчас.

С этими словами он исчезает с портрета. Мы переглядываемся. Не нравится мне это. Что там могло произойти? Неужели на них кто-то напал? Но тогда я бы наверняка это почувствовал! А я не чувствую ничего, кроме легкого раздражения.

Северус сидит очень прямо, сцепив руки в замок. Пальцы настолько напряжены, что, кажется, в них нет ни кровинки. Чуть помедлив, я протягиваю руку и накрываю его ладони. Он говорил, что в кабинете я должен вести себя прилично, но ведь в этом нет ничего такого. Северус никак не реагирует на мой маневр, и я окончательно успокаиваюсь на этот счет. Мы ждем.

Я бросаю взгляд на Дамблдора. Он улыбается так безмятежно, что у меня возникает дурацкое желание схватить его за бороду и хорошенько дернуть. Я поспешно отвожу глаза, опасаясь, что он каким-то образом может уловить ход моих мыслей. Как он только может быть таким спокойным? Неужели ему на все наплевать?

Через несколько минут возвращается Блэк. Тщательно отряхивает мантию, словно не по портрету путешествовал, а скакал галопом по пустыне, приглаживает бороду, и наконец, деревянным голосом сообщает:

– Уизли сбежал.

– Что значит – сбежал? – недоверчиво спрашиваю я.

– Сбежал, Лонгботтом, – повторяет он. – Удрал, аппарировал, сделал ноги, улизнул, дезертировал…

– Финеас! – раздраженно перебивает его Северус. – Прекратите изображать из себя словарь синонимов и объясните, что произошло!

– Только то, что я говорю. Уизли сбежал, оставив свою девушку наедине с лучшим другом. Фатальная ошибка, надо заметить.

– Рон не мог так поступить! – протестую я.

– Тем не менее, именно это он и сделал, – холодно говорит Блэк. – Полагаю, мне нет нужды вас обманывать.

– Финеас, – Северус, кажется, уже с трудом держит себя в руках. – Вы можете сообщить нам подробности этого прискорбного происшествия? Я не слишком высокого мнения об умственных способностях Рональда Уизли, но с трудом верю, что он мог сбежать без каких-либо на то оснований.

– Вы правы, основания у него были, – Блэк молчит несколько секунд и добавляет с легкой запинкой: – Можете думать обо мне, что хотите. Поступок Уизли не имел смысла, и очень скоро он поймет это и пожалеет о своей горячности. Однако в данной ситуации я на его стороне.

– Вот даже как, – удивленно произносит Северус. – Это становится интересным. Рассказывайте, Финеас, сделайте такое одолжение.

– Сейчас расскажу, – кивает он. – Как я уже сообщал, Поттер заинтересовался мечом. Гряз… кхм… Грейнджер тоже. А вот Уизли на меч не обратил никакого внимания – он испугался за сестру. Подумайте сами. Поттер сирота, и уже давно смирился с этим. Терять ему, по сути, некого. Грейнджер сумела обезопасить свою семью. Что же касается Уизли, то он даже не может быть до конца уверен, что его близкие еще живы. Двоим уже досталось. Сестра – единственный человек, в чьей безопасности он до этих пор не сомневался. А теперь выясняется, что и ее жизнь может быть под угрозой. Неудивительно, что у мальчишки сдали нервы. Вам двоим, вероятно, сложно понять его, однако у меня тоже была большая семья, которая значила для меня больше, чем все остальные люди вместе взятые.

– Но ведь Рон ничем не может им помочь! – возражаю я.

– Разумеется, не может, – соглашается Финеас. – Поэтому я и говорю, что его поступок не имел смысла. Полагаю, что если бы Поттер и гр… Грейнджер проявили хоть малую толику заинтересованности судьбой его сестры, Уизли повел бы себя значительно спокойней. Однако у него сложилось впечатление, что им нет до нее никакого дела. Боюсь, и у меня тоже.

– Этого не может быть! – восклицаю я. – Гарри очень переживает за Джинни!

– Не буду с вами спорить, Лонгботтом, – с достоинством отвечает Блэк. – Однако он с легкостью убедил себя, что в школе его подружка находится в большей безопасности, чем в банковском сейфе. При этом он не принимает во внимание ни акромантулов, ни агрессивных кентавров, ни Пожирателей смерти, ни безалаберность этого безмозглого полувеликана.

Я не нахожусь, что возразить, и подавленно молчу. Финеас прав. Нет, я понимаю Гарри. Он должен делать свое дело и ни на что не отвлекаться. Даже на Джинни… Нет, все-таки я его не понимаю! И, наверное, никогда не пойму. И, тем не менее, в чем-то он прав. Наверное… Черт возьми! Кажется, в этой ситуации я тоже на стороне Рона. Особенно с учетом моего недавнего разговора с Ханной. Вот только как же теперь быть?