Глава 11. Со стороны виднее 34 страница

Вдруг что-то больно ударяет меня по затылку. Я резко разворачиваюсь, выхватывая палочку, и тут же опускаю ее, увидев Пивза. Он манит нас пальцем и ныряет в пустой класс.

– Вернулся, значит, – констатирую я, наложив на дверь запирающее и заглушающее заклинания.

– Ну как бы да, – ухмыляется полтергейст.

– И где ты прятался? – интересуется заинтригованная Джинни.

– Это неважно, – отмахивается Пивз. – Важно, что меня там не нашли.

Ну да, еще бы кто-то стал искать его на территории Слизерина!

– Не боишься Кэрроу? – осведомляюсь я.

– Да они, небось, уже и забыли про меня. Вы им больше хлопот доставляете. Да и чего они мне сделают?

– Я еще тебя не поблагодарил, – говорю я. – Вы с Миртл замечательно справились.

– Кстати, Миртл просила передать, чтобы ты зашел, – сообщает он, отмахнувшись от благодарности, и гаденько улыбается.

– Зайду обязательно. Она в своем туалете?

– Где ей еще быть? – хихикает Пивз и добавляет заговорщическим шепотом: – Слушай, Лонгботтом, если еще что придумаешь, сразу дай знать, ладно?

– Без проблем. Возможно, даже…

Договорить я не успеваю. Дверь с громким стуком распахивается. К счастью, на пороге появляется не Кэрроу и даже не Крэбб, а Северус. Ему я только рад. Собственно, только я ему и рад. Пивз стремительно взмывает к потолку, а Джинни бледнеет и машинально хватает меня за руку.

– Очень интересно… – растягивая слова, произносит Северус. – Старосты Гриффиндора пытаются сговориться со школьным полтергейстом. Что на сей раз? Потоп уже был. Быть может, пожар? Или землетрясение?

– Извержение вулкана, сэр, – не сдержавшись, говорю я.

– Крайне остроумно, Лонгботтом, – он брезгливо кривит губы и поочередно обводит тяжелым взглядом нас всех: – Вы, мисс Уизли, немедленно отправляйтесь в библиотеку – мадам Пинс найдет, чем вас занять на ближайшие несколько часов. Вас, Лонгботтом, через час жду в своем кабинете. А ты, Пивз, не попадайся мне на глаза. Иначе я тебя так прокляну, что даже Кровавый Барон разрыдается от жалости. Вопросы есть?

Мы мотаем головами почти синхронно, и Северус выходит из класса.

– Полечу-ка я, пожалуй, – поежившись, говорит Пивз. – Но мое предложение по-прежнему в силе.

– Вот ведь скотина этот Снейп, – мрачно произносит Джинни, провожая полтергейста глазами. – Главное, меня в библиотеку, а тебя – к себе.

– Ну, так я же у него вместо Гарри, – пожав плечами, замечаю я. – Любимый ученик номер два. Кстати, а почему в библиотеку? С каких пор Пинс начала набирать студентов на отработки?

– А ты когда там последний раз был? – вопросом на вопрос отвечает она.

– Ну… с тобой, когда ты к гербологии готовилась. Когда мы еще Малфоя и Гринграсс встретили.

– Ну да, понятно, – сухо говорит Джинни, поморщившись. Судя по недовольному виду, она до сих пор не простила мне тот случай. – В общем, до нашего руководства только недавно дошло, что в библиотеке может храниться нежелательная литература. Вот они и приказали мадам Пинс ее изъять. А ей одной не справиться, поэтому и подключает студентов.

– А что такого сложного в изъятии книг? – удивленно спрашиваю я.

– Ну, некоторые из них много лет с полок не снимали, а в отделе маггловской литературы, по-моему, даже Гермиона не была ни разу.

– А что, и такой есть?

– Конечно, есть! – Джинни награждает меня достойным Северуса презрительным взглядом. – Что там творится, сам догадайся. Пыль, грязь, насекомые, черви книжные. Короче, у меня есть все шансы открыть новые виды флоры и фауны.

– Если откроешь флору, дай знать, – усмехаюсь я. – А фауну можешь передать Хагриду.

Посмеиваясь, мы выходим из класса. Джинни, бормоча проклятия, отправляется в библиотеку, а я – в туалет Миртл. Как раз успею с ней поболтать перед тем, как идти к Северусу.

Миртл мое появление приводит в такой нечеловеческий восторг, что, будь она живой, я бы уже, наверное, куда-нибудь убежал. Жаль девчонку, конечно, но выдержать ее общество можно только будучи слепым и глухим одновременно. Или ну очень терпеливым.

В отличие от Пивза, который принял мою благодарность достаточно спокойно, Миртл в течение двадцати минут детально рассказывает, что конкретно и как именно она делала, поминутно замолкая и явно напрашиваясь на похвалу. Мне, конечно, нетрудно сказать ей «спасибо» четырнадцатый раз подряд, но зачем мне знать, в каком порядке она открывала краны в туалете на шестом этаже, я решительно не понимаю. Да и время идет. Наконец, мне кое-как удается донести до нее тот факт, что директор назначил мне взыскание. Только тогда успокаивается.

– Заходи ко мне почаще, Невилл, – говорит она на прощанье, сверля меня взглядом, который можно было бы назвать похотливым, будь она на несколько лет постарше.

– Я постараюсь, – обещаю я.

Из-за Миртл я добираюсь до кабинета Северуса на несколько минут позже, чем было оговорено. Он, впрочем, мое опоздание никак не комментирует – сидит за столом и что-то быстро строчит на пергаменте.

– Привет… – осторожно говорю я, не уверенный, можно ли с ним теперь так здороваться.

– Привет, – рассеянно откликается Северус, продолжая писать. Значит, можно.

– В библиотеке безопасно? – спрашиваю я, усаживаясь в кресло напротив.

– Абсолютно, – заверяет он. – Если, конечно, мисс Уизли не страдает энтомофобией или аллергией на пыль.

Насколько мне известно, ничем подобным Джинни не страдает, поэтому, полагаю, совесть моя может быть чиста. От нечего делать я разглядываю украшенный рубинами меч Гриффиндора, лежащий в стеклянном ящике. Внезапно негромкий, чуть скрипучий голос нараспев произносит:

– Быть может, вам дорога в Гриффиндор –
Храбрец там отыщет друзей.
Для Слизерина строгий уговор:
Вы чистых должны быть кровей.

Я удивленно перевожу взгляд на полку, где стоит Распределяющая Шляпа. Прежде она всегда была абсолютно неподвижна, а теперь шевелится, и щель, заменяющая рот, четко выделяется на ткани.

– К сожалению, это уже было, – замечает волшебница с серебристыми волосами – Дайлис Дервент, ее портрет я видел в Сент-Мунго.

– Когда? – недоверчиво спрашивает Шляпа.

– В тысяча семьсот пятьдесят третьем году, – любезно поясняет она.

– А последняя строчка в тысяча восемьсот шестидесятом, – добавляет волшебник со слуховой трубкой.

– Да что же это такое! – неожиданно громко выкрикивает Шляпа, подпрыгивая на месте. – Думаете, это просто, да? Гореть им всем Адским огнем! Пусть будут прокляты все их потомки до скончания времен! – она издает нечто среднее между рычанием и всхлипыванием и затихает.

– Речь об Основателях, – поясняет Северус, не отрываясь от пергамента и вообще никак не реагируя на истерику Распределяющей Шляпы.

– Я так и понял, – киваю я и с некоторой опаской кошусь на нервный головной убор. Понятно теперь, почему Дамблдор периодически вел себя странно – свихнешься тут. – И часто с ней так?

– Случается. Правда, при студентах она, как правило, ведет себя тихо, – он, наконец, поднимает голову и смотрит на меня с любопытством: – Но тебя, видимо, решила не стесняться.

– Естественно, – ехидно произносит Финеас Блэк. – Вас, Лонгботтом, вообще можно поздравить. За всю историю Хогвартса еще никому из студентов не удавалось завязать с директором настолько неформальные отношения. Мне-то казалось, что это Поттер все рекорды бьет, ан нет, оказывается, вот еще как можно. Браво! – он даже в ладоши хлопает. Я, естественно, краснею.

– Финеас! – сердито останавливает его Северус. – Мы, кажется, с вами договаривались!

– И, правда, Финеас, – вмешивается Дамблдор, – проявите немного такта. Мальчику только вашего ехидства не хватало.

– Такта? – взвивается Блэк. – Да как у вас язык поворачивается такое говорить? После того, как…

– Достаточно! – Северус встает так резко, что опрокидывает чернильницу.

Директора замолкают. Он взмахом палочки очищает пергамент, обогнув стол, хватает меня за руку и буквально тащит за собой. Я, в общем, и не сопротивляюсь. Не очень-то приятно все это выслушивать. На пороге гостиной я оборачиваюсь на Блэка. И невольно отшатываюсь. Потому что такого всепоглощающего презрения мне еще ни в чьих глазах видеть не доводилось. Отвернувшись, я поспешно покидаю кабинет.

– Не принимай близко к сердцу, – говорит Северус, запирая дверь и накладывая несколько мощных заглушающих заклинаний. – Все в порядке.

Противореча самому себе, он наливает в стакан огневиски из початой бутылки и выпивает залпом. Наливает еще и смотрит на меня вопросительно. Я киваю и сажусь в кресло, принимая из его рук стакан с янтарным напитком.

– На Финеаса можешь не обращать внимания, – советует Северус, немного успокоившись. – У него просто такая манера общения. С Дамблдором я разберусь сам, а остальные вообще не должны тебя волновать.

– Они нас осуждают?

– Не обращай внимания, – снова говорит он, болезненно поморщившись. – Если бы мы делали вид, что ничего не происходит, было бы еще хуже.

С этим не поспоришь. Вот только выслушивать все это ему приходится, а не мне. Я только захожу, а он в кабинете постоянно сидит. И вообще… Наверное, это странно, но меня почему-то сарказм Блэка раздражает куда меньше, чем мягкое заступничество Дамблдора. Да и Северус, как мне показалось, на своего предшественника больше разозлился.

– У тебя какие-то сложности с Дамблдором? – не выдержав, спрашиваю я.

– Тебя это не касается! – резко отвечает Северус.

– Прости… Просто я не понимаю. С трудом верится, что он может злиться на тебя из-за того, что ты… ну…

– Из-за того, что я его убил? – ровным голосом уточняет он.

– Ну… да… – я сглатываю комок. Раньше мы не обсуждали эти события, и я уже начинаю жалеть, что вообще заговорил об этом. – Я хочу сказать, что у тебя ведь не было в тот момент другого выхода. Не может же он этого не понимать!

Северус замирает, не донеся стакан с огневиски до губ. Аккуратно ставит его на стол и смотрит на меня с совершенно нечитаемым выражением.

– Ты полагаешь, – медленно произносит он, – что я убил Дамблдора потому, что счел это меньшим из зол?

– Ну, твоя формулировка, конечно, звучит слишком цинично, – я нервно усмехаюсь. – Но в целом… Ведь если бы ты попытался его защитить, то наверняка погиб бы. А он все равно был при смерти.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Ну, эта его рука черная мне сразу не понравилось. А летом я это проклятие видел в «Темнейших искусствах», а потом…

Договорить не получается. Северус, резко перетянувшись через стол, хватает меня за ворот мантии с такой силой, что ткань трещит, а галстук сдавливает шею.

– Где ты взял эту книгу? – выкрикивает он.

– Дома… – с трудом отвечаю я.

– То есть она твоя?

Мне удается только кивнуть. Северус медленно разжимает пальцы и тяжело опускается в кресло. Я перевожу дыхание. Мерлин, ну надо же вот так пугать! Правда, я, кажется, напугал его гораздо больше.

– Идиот, ты вообще соображаешь, насколько опасной может быть подобная литература? – подтверждая мои догадки, сердито спрашивает он.

– Конечно, – говорю я, решив не упоминать, что в тот момент об этом вообще не думал. – Но это моя книга, мой дом и моя библиотека. Насколько я знаю, ни одна книга не может причинить вред своему хозяину, если только это не «Чудовищная книга о чудовищах», конечно же.

Северус неохотно кивает.

– И что же ты там вычитал?

– Да я ее и не читал, – я морщусь, вспоминая красочные иллюстрации, – просто пролистывал. Ну, а потом сопоставил. Там было сказано, что больше года даже при самом удачном раскладе протянуть не получится. То есть срок Дамблдора истекал. У тебя действительно не было другого выхода. Либо так, либо красиво и бессмысленно погибнуть. Но без тебя мы все были бы обречены.

– Не преувеличивай.

– Я не преувеличиваю. Мне страшно представить, что было бы здесь с нами, если бы не ты. А Гарри? Ты ведь и его защищаешь, несмотря на то, что он терпеть тебя не может. А твой шпионаж…

– Заткнись, – устало перебивает Северус. – Не нужно делать из меня национального героя.

– Я не делаю, – возражаю я. – Но я, видишь ли, тобой восхищаюсь, и боюсь, что это неизлечимо.

– Как это печально…

– Безумно. И мне решительно непонятно, чем могут быть вызваны сложности с Дамблдором.

– Я же сказал, что никаких сложностей нет!

– Неправда. Ты сказал, что это меня не касается, – напоминаю я.

– Тогда говорю сейчас: у меня нет никаких сложностей с Дамблдором, – твердо заявляет он.

– Хорошо, – я поднимаю руки, признавая поражение. – Если ты не хочешь обсуждать эту тему, я не настаиваю.

– Не хочу. И ты, между прочим, некоторое время назад клялся, что объяснения тебе не нужны.

Чешется язык сказать, что тогда мы еще не спали вместе, но интуиция подсказывает, что делать этого не стóит. Мне бы и самому такое высказывание не понравилось.

– Ты прав, – соглашаюсь я. – Прости, что начал этот разговор.

– Ничего, – Северус качает головой и задумчиво смотрит в окно на Запретный лес. – В каком-то смысле это даже к лучшему. Он получился достаточно информативным.

Я потираю шею. Хороша информативность! Вроде бы ничего нового, кроме своей осведомленности о «Темнейших искусствах», я ему не сообщил. Решив, что лучше всего сейчас будет сменить тему, я доливаю себе и ему огневиски и спрашиваю, с какой целью он подсылал ко мне Кровавого Барона.

– Догадался спустя два года, – ехидно говорит Северус, принимая у меня стакан.

– Ну, долго до меня доходит, что ж поделаешь? Я только не понимаю – он их что, как-то отпугивал?

– Видишь ли, моих студентов с факультетским призраком связывают несколько иные отношения, чем это принято у вас, – поясняет он. – Любое слово, сказанное при Кровавом Бароне, немедленно будет передано мне, и они об этом знают. Поэтому его присутствие в том или ином коридоре является практически стопроцентной гарантией того, что слизеринцы туда не пойдут.

– Понятно, – киваю я и осторожно интересуюсь: – А зачем ты это делал?

– Не хотел, чтобы моих студентов поколотили на их же территории, знаешь ли, – фыркает он. – Ты в то время был, на мой взгляд, не слишком адекватен и периодически напоминал громамонта в период спаривания.

– Ничего себе! – возмущенно восклицаю я. – Ладно, сделаю вид, что я этого не слышал. Кстати, я тут ловушку для Алекто Кэрроу придумал.

– Весьма любопытно. И какую же?

– Я, кажется, не рассказывал тебе, что привез в школу кое-какие растения…

– Не рассказывал, – подтверждает Северус. – Что не мешает мне об этом знать. Намереваешься подсунуть ей что-то?

– Вроде того.

– А не боишься, что после случившегося Кэрроу в первую очередь подумает именно на тебя?

– Северус, она на меня подумает в любом случае, – усмехаюсь я. – Я для нее всегда крайний. Не сегодня-завтра она объявит, что Темному Лорду не удалось убить Гарри Поттера шестнадцать лет назад только потому, что я в это время прятался под его детской кроваткой.

Северус на это только глаза закатывает, но не спорит, и я быстро ввожу его в курс дела. Как и следовало ожидать, некоторые коррективы в мой план он вносит, а необходимость его непосредственного участия даже не обсуждается. Выбираем завтрашнюю ночь. Вечером я как раз успею все рассказать ребятам. К тому же, как выясняется, Амикуса с пятницы на субботу не будет в школе, что, безусловно, является серьезным преимуществом.

Обсудив все детали, мы какое-то время просто молчим. И в этом молчании нет никакой неловкости или дискомфорта. Оно спокойное и уютное. А потом я рассказываю ему о занятиях аппарацией в Выручай-комнате, хотя прекрасно знаю, что Лауди и так обо всем докладывает. И он слушает внимательно и даже задает вопросы. Возможно, ему не слишком-то интересно, но он ничем этого не показывает.

А потом мы через камин отправляемся вниз, в его спальню. И я больше не могу ни о чем думать, потому что все исчезает, и остаются только его руки на моем теле и его горячие губы. И вскоре мне начинает казаться, что на моей коже уже нет ни одного участка, который бы он не поцеловал. И я могу только стонать и целовать его в ответ, растворяясь в ласках, которые он мне дарит. А потом я вхожу в него. На сей раз мы делаем это лицом к лицу, и я могу видеть его горящие темные глаза, легкий румянец на щеках, приоткрытые губы, капельки пота на лбу. И он обхватывает меня ногами и подается навстречу, сжимая член тугими мышцами. И я двигаюсь, стараясь задевать простату при каждом толчке, и с удовольствием слушаю его прерывистое дыхание и стоны, срывающиеся с губ. И я ловлю эти стоны своими губами, и целую его лицо, наслаждаясь одуряющим горьковатым запахом его кожи…

А когда все заканчивается, мне хочется положить голову ему на плечо и прижаться покрепче. И чтобы он обнимал меня и никогда больше не отпускал. Но сегодня это невозможно – я и так уже провел у него слишком много времени. Поэтому приходится одеваться. И мне хочется узнать одну вещь, и слова срываются с губ раньше, чем я успеваю подумать:

– Северус, в прошлый раз любрикант тоже лежал в тумбочке. И зелье с утра ты оттуда же доставал…

Он на долю секунды замирает, а затем, как ни в чем не бывало, продолжает одеваться, разве что движения становятся чуть более скованными.

– И что?

– Ну, ты ведь никуда не уходил. По сути, у тебя была только одна возможность положить их туда – когда я спал наверху.

Он молча застегивает мантию.

– Получается, что ты заранее знал, чем все кончится?

– Я тебе что – Трелони? – брезгливо произносит он. – Знать и предполагать – это совсем не одно и то же.

– Тогда зачем нужны были все эти твои аргументы? – он смотрит на меня, как на не очень умного человека, и я тут же все понимаю: – Ты хотел быть уверен, что я понимаю, на что иду?

Он усмехается, подходит ко мне и, взяв за подбородок, проводит по моим губам большим пальцем. А потом целует мягко и неспешно. И мне кажется, что я смогу выдержать все, если в конце каждого испытания меня будет ждать такой поцелуй.

Коробочки Ризус Моверии я доставляю в Выручай-комнату со всеми мыслимыми и немыслимыми предосторожностями. Контейнер, конечно, герметичный, но случиться может всякое, а если кто-нибудь пострадает, то я убью себя раньше, чем это сделают Северус или Спраут.

Ребятам я еще днем сообщил через галеоны, что предстоит нечто интересное. Поэтому сейчас они рассаживаются на подушках и смотрят на меня с любопытством и предвкушением. Только у Джинни вид немного недовольный. Но у нее для огорчений немало поводов.

– Итак, – говорю я, когда все, наконец, успокаиваются. – Вот в этом контейнере, – я поднимаю его повыше, – находятся недозрелые плоды Ризус Моверии.

– Ризус чего? – недоуменно переспрашивает Симус.

Судя по выражению лиц всех остальных, в своем недоумении он не одинок. Оно и неудивительно – все-таки не школьный уровень.

– Ризус Моверия – растение, семена и плоды которого запрещены к продаже, – объясняю я. – Листья, стебли, корни, цветы особой ценности не имеют. Плоды же представляют собой так называемые коробочки – ну, как у мака или орхидеи – в которых скапливаются семена. Недозрелые плоды раньше использовались в целительстве для приготовления сложных зелий, нейтрализующих проклятия, которые воздействуют на эмоции и психику человека. Ну, что-то вроде наведенной депрессии или суицидальных настроений. Сейчас почти не применяются. Пока все понятно?

Ребята кивают, и я продолжаю:

– В зелья коробочки добавляются целиком, без извлечения семян. Дело в том, что недозрелые семена – это нечто вроде очень легкой пыльцы практически невидной глазу, которая при повреждении коробочки моментально взлетает в воздух. А при контакте с воздухом она почти мгновенно теряет свои свойства.

– Почти – то есть не совсем? – уточняет Сьюзен.

– В точку, молодец! – одобрительно киваю я. – Если, скажем, раздавить коробочку в руке, то шанс не вдохнуть эту пыльцу будет крайне ничтожным. А если ее вдохнуть, начнется веселье.

– В каком смысле? – слегка нахмурившись, спрашивает Майкл.

– Не поверишь, но в прямом. Вдохнув пыльцу, человек начинает смеяться и не может остановиться.

– Долго?

– Долго, Падма. День. Два. Неделю. Месяц. Смотря сколько пыльцы. Оно не зря к продаже запрещено.

– Звучит угрожающе, – замечает Энтони. – И что, заклинания не помогают?

– Нет, – я качаю головой. – Есть специальное зелье, но готовить его довольно долго, да и не каждый о нем знает.

– Насколько я поняла, у тебя в контейнере как раз эти коробочки, и ты хочешь как-то их использовать?

– Я тебе даже больше скажу, Лаванда, я уже все продумал. Я положу несколько штук под дверью Алекто Кэрроу. Как только она на них наступит, пыльца взмоет вверх и наверняка попадет в легкие. После чего у нее начнется веселая жизнь.

– А мы тебе зачем? – неожиданно спрашивает Джинни.

– Прости?

– Ну, ты ведь уже все спланировал. Наверняка и дату выбрал, не так ли?

– Вообще-то я хотел сделать это сегодня, – подтверждаю я, пытаясь понять, к чему она клонит. – У Кэрроу дежурство, а коробочки не слишком долго хранятся.

Но Джинни больше ничего не говорит, а принимается изучать свои ногти. Я выжидаю пару минут и продолжаю:

– В общем, вам всем лучше сегодня по школе не гулять. Иначе у Кэрроу появится повод.

– Все это, конечно, прекрасно, Невилл, – сухо говорит Майкл. – Но Джинни права. Ты уже все решил, так и делал бы, раз лучше знаешь, что нужно. Зачем тебе нас собирать?

– Ты не прав, – возражает Эрни. – Со стороны Невилла вполне логично сначала обдумать идею, а уже потом рассказывать нам. И если тебе не к чему придраться, это еще не значит, что все плохо.

– Спасибо, Эрни, – благодарю я. – Все так. Если у вас есть какие-то возражения и коррективы, не стесняйтесь, давайте обсудим.

Я обвожу взглядом ребят, но никто ничего не говорит. Ну и зачем тогда было шум поднимать? Джинни так и вовсе отворачивается, поджав губы. ПМС у нее, что ли?

– А у Спраут проблем не будет? – наконец, настороженно уточняет Сьюзен.

– Не думаю. Едва ли они вообще поймут, в чем дело. Растение малоизвестное.

– А если Снейп догадается? – спрашивает Ханна. – Он ведь зельевар.

– Зельевар, но не герболог и не целитель. Да и где нам взять такое растение в середине учебного года? Скорее, он решит, что это какое-то проклятие.

– Эльфы проследят, чтобы Кэрроу тебя не застукала? – уточняет Парвати.

Лучше бы молчала.

– Нет, – неохотно отвечаю я. – До этого мы просто оставляли надписи на стенах, а сейчас речь идет о причинении вреда здоровью преподавателя. Эльфы помочь не могут.

– Тогда ты не должен идти один, – твердо говорит Энтони, и остальные кивают, соглашаясь с ним.

– Ну, хорошо! – сдаюсь я. – Ладно. В таком случае, со мной пойдет Луна. Ты ведь не против? – я поворачиваюсь к ней, и она кивает с сияющей улыбкой.

– Почему Луна? – хмуро интересуется Майкл.

– А почему нет? – интересуюсь и я, но ответа, естественно, не получаю.

– Смотрите, не попадитесь, – предостерегает Падма.

– О, не беспокойся! – беспечно говорит Луна. – Я с первого курса гуляю по школе по ночам и еще ни разу не попалась.

Ребята недоверчиво хмыкают, а я даже не удивляюсь. Луна и не такое может.

– Невилл, а ты именно Алекто подгадить хочешь? – уточняет Симус. – Может, и братца зацепить заодно?

– В другой раз, я думаю. Если мы сразу двух преподавателей ликвидируем, нам еще, чего доброго, новых пришлют.

– Тоже верно. А как насчет Снейпа?

– Нет, Снейпа не надо! – неожиданно вмешивается Терри, прежде чем я успеваю ответить.

Все, включая меня, удивленно поворачиваются к нему.

– Не поймите меня неправильно, – немного смущенно говорит Терри. – Снейп, конечно, сволочь, но лично я предпочитаю потрошить жаб в его кабинете, а не корчиться под Круциатусом или в подземельях от крыс отмахиваться. А если мы лично ему что-то сделаем, то он и обозлиться может.

Подумав, все остальные соглашаются с этим доводом, а я внутренне ликую. По правде сказать, я даже не знал толком, как отговорить Симуса от этой идеи и не навлечь на себя подозрения.

Мы быстро обсуждаем детали сегодняшнего мероприятия, выбираем с Луной место встречи и расходимся. До операции нужно хоть немного поспать.

Попытку разбудить меня Симус предпринимает уже после того, как я сам вполне благополучно просыпаюсь. На часах половина четвертого ночи. Мы с Луной договорились встретиться в четыре. Полчаса мне вполне хватит, чтобы окончательно проснуться, одеться и спуститься вниз. Полог бывшей кровати Гарри, которую теперь занимает Джинни, плотно задернут, но, судя по доносящимся оттуда звукам, она не спит, а притворяется. Ладно, с ней я потом поговорю, сначала нужно разобраться с Кэрроу.

Накинув мантию и прихватив контейнер, я спускаюсь вниз и выхожу из гостиной. Полная Дама сонно бормочет мне вслед что-то нелестное, но я не обращаю на нее особого внимания. Осторожно, стараясь ступать бесшумно и внимательно прислушиваясь, я спускаюсь вниз.

В вестибюле встречаюсь с Луной, и мы вместе отправляемся к комнате Алекто Кэрроу. На полпути Луна вдруг резко хватает меня за локоть и тащит в ближайший класс. Я не сопротивляюсь, только вопросительно смотрю на нее.

– Филч, – одними губами говорит она, запирая дверь.

Через несколько секунд я различаю тихие шаги, которые постепенно приближаются и, наконец, становятся настолько громкими, что Филча не распознал бы только глухой. Хорошо все-таки, что я взял с собой именно Луну. Северус, правда, неоднократно говорил, что с ней нужно вести себя особенно осторожно – не столько из-за легилименции, сколько из-за ее манеры называть вещи своими именами, но я уверен, что, даже если она что-то почувствует, то промолчит. Впрочем, в глаза ей я стараюсь лишний раз не смотреть. И не думать, как выражается Северус, «слишком громко».

Филч, болтая со своей облезлой кошкой, проходит мимо класса. Мы выжидаем еще несколько минут, чтобы он успел уйти достаточно далеко, и продолжаем свой путь.

Когда мы добираемся до кабинета, я прошу Луну задержать дыхание, сам делаю то же самое и открываю контейнер. К счастью, все коробочки целые, а значит, никакой опасности нет. Переведя дыхание, я задумываюсь, как именно лучше их разложить, чтобы наверняка.

– Мне кажется, лучше хаотично, – предлагает Луна. – Если выложить по прямой линии, она может просто перешагнуть. По диагонали тоже.

Я киваю и, присев на корточки, раскладываю коробочки на полу. В коридоре довольно сумрачно, факелы отбрасывают причудливые тени, но освещение дают слабое, что нам только на руку – меньше шансов, что она заметит на полу что-то подозрительное. Выложив десять штук, я останавливаюсь. У меня есть еще, но слишком большая доза пыльцы и убить может. А убивать я не хочу. Даже ее. Вообще никого. Тем более вот так, исподтишка.

– Хватит, пожалуй, – шепотом говорю я, закрывая коробочку. – Конечно, есть риск, что она ни на одну не наступит, но с этим…

– Она сюда идет! – вытаращив глаза, перебивает Луна.

Мы быстро ретируемся в соседний коридор и замираем, прислушиваясь и не дыша. Уходить пока нельзя – есть риск, что она не все передавит, да и от улик избавиться надо.

Вскоре до нас доносятся тяжелые шаги Кэрроу. Все ближе и ближе… Мы замираем в ожидании… И вдруг тишину разрезают звуки, от которых я вздрагиваю, а Луна рефлекторно хватает меня за руку. Алекто Кэрроу начинает смеяться. Вообще-то назвать это смехом как-то язык не поворачивается. Я не уверен, что в английском языке вообще есть слова, которыми можно хоть как-то охарактеризовать звуки, издаваемые ей. Самое близкое – нечто среднее между карканьем, кудахтаньем и плачем мандрагоры. Но это очень приблизительное сравнение.

Первый испуг проходит быстро, и мы с Луной уже весело переглядываемся и кусаем губы, сдерживая подступающий смех. Я даже решаюсь осторожно выглянуть за угол и вижу, что Кэрроу топчется на месте, безумно хохоча и размахивая палочкой, и пытается произнести какое-то заклинание. Люмос, наверное, чтобы осмотреться. Хотя, зная ее, не исключено, что Круцио.

Вдруг Луна дергает меня за рукав и беззвучно произносит: «Снейп!». Я киваю. Приятно иметь дело с пунктуальным человеком. Его шагов я не слышу – у Северуса талант передвигаться бесшумно – но через некоторое время до нас доносится его голос:

– Алекто, это вы? Что происходит?

– Се… я… тут… – с трудом выговаривает она, захлебываясь от смеха.

– Что вас так развеселило, не поделитесь?

Я закусываю щеку изнутри, чтобы не расхохотаться в голос. Луна тоже с трудом сдерживается. Не хотел бы я сейчас быть на месте Северуса! И как ему только удается сохранять серьезность?

– Я… не… не…

– Алекто, сделайте милость, перестаньте смеяться! – раздраженно говорит Северус. – Я ни слова не понимаю.

– Не… не… не могу!.. – удается сообщить ей.

– Вы не можете перестать? – он делает вид, будто только что догадался. – Что же с вами произошло?

– Не… знаю… уч… учен… – она снова заходится в приступе хохота.

– Вы подозреваете учеников? Хотите сказать, что это они вас прокляли?

– Д-да…

– Но я не вижу здесь никаких учеников, Алекто, – возражает Северус. – Кроме того, я сомневаюсь, что им могут быть известны такие заклятия.

– Чт… что…

– Хотите знать, что с вами? Боюсь, этого я пока сказать не могу.

– К-как…

– Для начала необходимо разобраться в симптоматике, Алекто, – серьезно говорит он. – Согласитесь, если я начну сейчас применять к вам все известные мне контрзаклятия, это может привести к непредсказуемым последствиям.