Посвящается Джорди Белл Джакоби и Стивену Джакоби. 3 страница

⁵⁶ Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. L.

⁵⁷ Там же. С. CL-CLI.

⁵⁸ Aron R. The Industrial Society. Three Lectures on Ideology and Development. N.-Y. - Wash., 1967. P. 97.

⁵⁹ Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. 465.

 

В этом смысле позиция Д.Белла базируется на двух моментах, и на них следует остановиться. С одной стороны, он предпочи­тает рассматривать становление постиндустриального общества через призму поступательно развивающихся процессов, кото­рые в равной мере можно трактовать и как модификацию само­го социума, и как совершенствование теоретических представ­лений о нем. Так, он акцентирует внимание прежде всего на таких основных признаках технократической эры, как рацио­нальность, планирование и предвидение, отмечая, что одним из важнейших признаков постиндустриального общества становит­ся “разительное изменение в моральном настрое — новая "ори­ентация на-будущее", распространившаяся во всех странах и социальных системах”⁶⁰. Таким образом, Д.Белл предпочитает определять процесс формирования постиндустриального обще­ства не только через исследование хозяйственных процессов, но не в последнюю очередь и через возникновение новых тен­денций в социальной и духовной сферах. С другой стороны, он стремится максимально четко указать на то, что новые тенден­ции не предполагают в качестве своего непосредственного ре­зультата разрушение прежних экономических и социальных форм. В Предисловии к изданию 1976 года он пишет: “Постин­дустриальное общество... не замещает индустриальное, так же как индустриальное общество не ликвидирует аграрный сектор экономики. Подобно тому, как на древние фрески в последую­щие эпохи наносятся новые и новые изображения, более по­здние общественные явления накладываются на предыдущие сдои, стирая некоторые черты и наращивая ткань общества как единого целого”⁶¹. Этот же тезис неоднократно и со все боль­шей определенностью повторяется Д.Беллом и в более поздних его работах. Например, в “Культурных противоречиях капита­лизма” он также отмечает, что “постиндустриальное общество не может заместить (displace) индустриальное, и даже аграр­ное... оно только добавляет к ним новое измерение”⁶²; а в конце 80-х подчеркивает, что постиндустриальное общество есть “со-

⁶⁰ Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. 468.

⁶¹ Там же. С. CLIV.

62.Bell.D. The Cultural Contradictions of Capitalism. N.Y., 1978. P. 198, note.

 

вокупность новых принципов социально-экономической орга­низации и новый тип жизни, приходящий взамен индустриаль­ной системы так же, как она пришла на смену аграрной... Это не должно означать прекращения производства материальных благ. Постиндустриальные тенденции не замещают предшеству­ющие общественные формы как "стадии" общественной эволю­ции. Они часто сосуществуют, углубляя комплексность обще­ства и природу социальной структуры”⁶³.

Эти примеры демонстрируют, на наш взгляд, взвешенность подхода Д.Белла к проблеме социальной эволюции, знаменующе­го собой одно из наиболее значительных достижений западной социологической мысли в 70-е годы.

В-третьих, Д.Белл весьма реалистично решает проблему мно­говариантности развития на этапе становления постиндустри­ального общества, полагая, что не существует возможности стро­гого движения по одной определенной траектории прогресса и пути перехода к постиндустриальному обществу могут быть су­щественно различными для разных народов, составляющих ци­вилизацию⁶⁴. Тем самым он не поддерживает ни концепцию “кон­вергенции”, весьма широко распространенную в 70-е годы, ни идею однозначного превосходства какой-либо определенной мо­дели, принятой в одной из развитых индустриальных стран. Это обосновывается автором посредством важнейшего тезиса, соглас­но которому новое общество, как правило, не рождается из ос­новных противоречий предшествующего. Полемизируя с линей­ной теорией прогресса К.Маркса, настаивающей на последова­тельной смене отдельных способов производства, Д.Белл пишет: “Буржуазное общество, зародившееся в XIII веке, сложилось из ремесленников, купцов и свободных профессионалов, чья соб­ственность состоит в их квалификации иди их готовности идти на риск и чьи земные ценности совершенно несовместимы с ухо­дящей театральностью рыцарского стиля жизни... оно зароди­лось вне феодальной землевладельческой структуры, в свободных

⁶³ Bell D. The Third Technological Revolution and its Possible Socio-Economic Consequences // Dissent. Vol. XXXVI. No 2. Spring 1989. P. 167.

⁶⁴ См.: Bei! D. The Winding Passage. Sociological Essays and Journeys 1960-1980. Cambridge (Mass.), 1980. P. XV.

общинах или городах, которые к тому времени уже освободились от вассальной зависимости. И эти маленькие самоуправляющие­ся общины стали основой европейского торгового и индустри­ального общества”⁶⁵. По аналогии автор полагает, что постинду­стриальное общество не вырастает из наиболее острых противо­речий индустриализма, а возникает вместе с появлением новых структур, скорее не антииндустриалистских, а неиндустриалист-ских. Важнейшей из них является научная общность, в силу чего можно утверждать, что “корни постиндустриального общества лежат в беспрецедентном влиянии науки на производство”", став­шем особенно очевидным во второй половине* XX века. Между тем потенциал научного прогресса и способы его реализации весь­ма разнообразны, что и обусловливает отсутствие некоего четко очерченного пути становления постиндустриального строя и до­пускает существенные отличия этого процесса, прослеживающи­еся от страны к стране.

Рассмотрев, таким образом, основные подходы Д.Белла к ме­тодологическим проблемам анализа социальной динамики, мож­но обратиться к наиболее характерным признакам постиндуст­риального строя, какими они видятся автору. Не считая необхо­димым пересказывать основные положения его книги, остано­вимся на четырех главных чертах нового общественного состоя­ния, характеризующих его соответственно с хозяйственной, со­циальной, культурной и политической сторон.

Важнейшей экономической приметой постиндустриального строя Д.Белл считает экспансию производства услуг и информа­ции. Этой проблеме посвящена вся вторая глава, и здесь мы каса­емся лишь того ее аспекта, который связан с необходимостью инкорпорировать в концепцию постиндустриализма реальных тенденций, весьма заметных в американской экономике послево­енного периода. Не станем останавливаться на подробных ста­тистических данных, обильно приводимых в тексте, рассмотрим лишь логику анализа сервисной экономики, а также оценку Д.Беллом смежных проблем, играющих роль тех “мостиков”, которые открывают путь к пониманию многих описанных в книге явле­ний.

⁶⁵ Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. 504.

⁶⁶ Там же. С. 505.

 

Методологической основой этого анализа выступает трехсек­торная модель, предложенная в 40-х годах К.Кларком, аналитиче­ски разделившим все народное хозяйство на три сектора, в первый из которых вошли добывающие отрасли и сельское хозяйство, во второй — отрасли обрабатывающей промышленности и строитель­ство, а в третий — разнообразные услуги. Если до второй мировой войны в экономике США наблюдалось относительно равномерное распределение занятых среди этих трех секторов, то уже в первое послевоенное десятилетие резкий рост занятости в сфере услуг стад очевиден. С одной стороны, во всех без исключения отраслях хо­зяйства выросла доля “белых воротничков” — квалифицированных работников, непосредственно не связанных с физическим трудом. С другой, удельный вес работников, занятых в различных под­отраслях сферы услуг, также резко повысился и превзошел 50% общей занятости в народном хозяйстве. Фактически именно эти тенденции и привели к тому, что исторически первым определени­ем постиндустриального общества стало провозглашение его как общества услуг. С хозяйственной точки зрения, по словам Д.Белла, “первой и простейшей характеристикой постиндустриального об­щества является то, что большая часть рабочей силы уже не занята в сельском хозяйстве и обрабатывающей промышленности, а сосре­доточена в сфере услуг, к которой относятся торговля, финансы, транспорт, здравоохранение, индустрия развлечений, а также сфе­ры науки, образования и управления”⁶⁷. Данный сдвиг имеет, по мнению Д.Белла, столь важное значение, что он считает возмож­ным дополнить трехсекторную экономическую модель К.Кларка еще двумя секторами, названными им соответственно четвертичным (quaternary) и пятеричным (quinary). Вполне понятно, что оба они вычленяются в рамках того единого подразделения, каким ранее представлялся третичный сектор по К.Кларку; в результате собствен­но третичный сектор сокращается в схеме Д.Белла до таких отрас­лей, как транспорт и коммунальное хозяйство, тогда как к четвер­тичному относятся торговля, финансовые услуги, страхование и опе­рации с недвижимостью, а к пятеричному — здравоохранение, об­разование, научные исследования, индустрия отдыха и сфера госу­дарственного управления⁶⁸.

⁶⁷ Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. 18.

⁶⁸ См.: там же. С. 158.

 

По мере того, как растет роль сервисного сектора, снижается доля традиционно понимаемого фабричного пролетариата и по­вышается удельный вес высококвалифицированных работников, в новых условиях представляющих собой уже не столько отдель­ную категорию лиц наемного труда, сколько качественно новый социальный сдой, который может рассматриваться как профес­сионально-технический класс. Д.Белд отмечает: “Вместо господ­ства промышленного пролетариата мы наблюдаем доминирова­ние в рабочей силе профессионального и технического класса, настолько значительное, что к 1980 году он может стать вторым в обществе по своей численности, а к концу века оказаться пер­вым. Это новая революция, происходящая в структуре занятос­ти, которая в той мере, в какой профессия определяет иные сто­роны поведения работника (хотя эта степень сейчас ослабева­ет), становится революцией в классовой структуре общества. Подобные изменения в характере производства и структуре за­нятости — один из важнейших аспектов зарождения "постин­дустриального" общества”⁶⁹. Соответствующим образом изменя­ется содержание разделявшего индустриальное общество конф­ликта и возникают новые линии социальной стратификации.

Развитие сферы услуг вызывает весьма существенные послед­ствия и в других областях. Принимая во внимание, что “пост­индустриальное общество определяется качеством жизни, изме­ряемым услугами... которые становятся желанными и доступ­ными для каждого”^, нельзя не отметить, что большинство та­ковых не только являются результатом высококвалифицирован­ного труда, который не может быть сведен к простому труду, но и то, что “по техническим и концептуальным причинам не­возможно определить стоимость таких товаров в рыночных ка­тегориях”, вследствие чего “с политической точки зрения про­блемой постиндустриального общества... является развитие не­рыночной экономики благосостояния и отсутствие адекватных механизмов оценки общественных благ”⁷¹. Таким образом, ста­вится под сомнение адекватность принятых методов и форм экономического регулирования, а также констатируются источ-

 

⁶⁹ Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. 168.

70.Там же. С. 171.

⁷¹ Там же. С.160.

 

ники новых форм групповых и квазиклассовых конфликтов, которые могут оказаться присущими постиндустриальному об­ществу. Данный тезис прекрасно изложен Д.Бедлом в его ана­лизе структуры и значения современной корпорации, где он пишет: “Если задать континуум, поместив на одном конце шка­лы экономизацию (когда все аспекты организации специально приспособлены к тому, чтобы служить целям производства и получения прибыли), а на другом социологизацию (когда всем рабочим обеспечен пожизненный найм, а удовлетворенность ра­ботников становится главным направлением использования ре­сурсов), можно обнаружить, что в течение последних тридцати дет корпорации стабильно двигались, почти со всеми своими служащими, в направлении социологизации”⁷². Нельзя не при­знать, что развитие этой тенденции должно естественным обра­зом привести к преодолению экономизированного типа органи­зации и в обществе в целом, что, собственно, и рассматривается в неявной форме в качестве одной из характеристик постинду­стриального общества.

В целом же исследование происходящего перехода от произ­водства материальных благ к производству услуг подводит базу под оценку фактически всех остальных сторон жизни постинду­стриального общества. Новый характер труда (Д.Бедл пишет по этому поводу: “Если протитип нового общества не может быть найден в определенном типе труда, центральным пунктом стано­вится характер новых отношений, проявляющихся во взаимодей­ствии иди общении, в диалоге личностей... Тот факт, что люди [в общественном производстве ] сегодня общаются с другими людь­ми, а не взаимодействуют с машинами, является фундаменталь­ной характеристикой труда в постиндустриальном обществе”⁷³) вновь возвращает нас к определению постиндустриального об­щества через качественно новые возможности развития личнос­ти; распространение новых профессий дает основания для более пристального исследования возникшего класса научно-техниче­ских работников; повышающаяся роль образования и науки от­крывает путь для зарождения меритократии; невозможность адек­ватной оценки общественных благ ставит проблему политической

⁷² Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. 391.

⁷³ Там же. С. 220.

 

координации развития постиндустриального общества и роди государства в этом процессе, и так далее.

Между тем, если важнейшим экономическим признаком постин­дустриального общества служит производство услуг как его осно­ва, то технологической базой постиндустриальной трансформа­ции являются наука и теоретическое знание, получающее совер­шенно новую роль в развитых индустриальных странах в послево­енный период. О значении, придаваемом этому фактору, свиде­тельствует даже то, что самая большая по объему третья глава целиком посвящена исследованию развития науки и образования в Соединенных Штатах, формированию нового класса носителей знания и оценке его места в социальной структуре; значительная часть Эпилога также представляет собой очерк, в котором рас­сматривается история науки в середине XX века и анализируются те тенденции, которые могут проявиться в этой связи в ближай­шие десятилетия; наконец, по всему тексту книги разбросаны мно­гочисленные концептуальные замечания, так иди иначе подчерки­вающие роль науки в постиндустриальном обществе.

Рассматривая подход Д.Белла к анализу роли и значения тео­ретического знания, нельзя не выразить некоего двойственного чувства, возникающего при знакомстве с приводимыми им данны­ми и выдвигаемыми концептуальными положениями. Именно в связи с этим кругом проблем он прибегает к максимально богато­му набору различных сведений, ярко отражающих самые разнооб­разные аспекты формирования нового отношения общества к на­уке и ее творцам — начиная от подробного описания истории отдельных научных проектов (в частности, атомной эпопеи) и заканчивая статистикой количества студентов и присуждаемых докторских степеней по различным научным направлениям. Меж­ду тем основные теоретические положения, выдвигаемые им начи­ная с текста Предисловия к изданию 1976 года, очевидны и могут быть восприняты как бесспорные и без столь подробной и всесто­ронней аргументации. В данном случае мы вновь, как и при анали­зе проблемы становления сервисной экономики, остановимся на базовых тезисах, определяющих подход автора к роли науки, и на их логической связи.

Начнем с того, что постиндустриальное общество неоднок­ратно декларируется автором как “общество знания (knowledge society)”; при этом в книге нельзя найти примера идентифика­

ции его, например, с “информационным обществом (information society)”, что впоследствии неоднократно предпринималось мно­гими известными исследователями⁷⁴. Это в очередной раз свиде­тельствует о взвешенной позиции Д.Белла, вкладывающего в по­нятие знания весьма разнообразный смысл и четко отделяющего роль и значение знания от роли и значения информации; инфор­мация может выступать основным производственным ресурсом постиндустриального общества, тогда как знание остается внут­ренним источником его прогресса.

В Предисловии к изданию 1976 года, называя одиннадцать фундаментальных признаков постиндустриального общества, пять из них автор увязывает непосредственно с научным прогрессом. Более того, три признака занимают первые позиции в списке;

среди них — центральная роль теоретического знания, создание новой интеллектуальной технологии и рост класса носителей зна­ния⁷⁵. Все они подчеркивают один и тот же факт — постиндуст­риальное общество порождено успехами науки, развивается бла­годаря успехам науки и реально управляется той социальной стратой, которая сделала эти успехи возможными. “Совершенно оче­видно, — заключает Д.Белл, — что постиндустриальное обще­ство представляет собой общество знания в двояком смысле: во-первых, источником инноваций во все большей мере становятся исследования и разработки (более того, возникают новые отно­шения между наукой и технологией ввиду центрального места теоретического знания); во-вторых, прогресс общества, измеря­емый возрастающей долей ВНП и возрастающей частью занятой рабочей силы, все более однозначно определяется успехами в области знания”⁷⁶.

Становление постиндустриального общества как социума, основанного на производстве и использовании теоретического знания, не может не изменить коренным образом принципов со­циальной стратификации и социальной структуры. Поэтому сле­дующее, на чем акцентирует свое внимание Д.Белл, — это новая конфигурация общества.

⁷⁴ См.: Masuda Y. The Information Society as Post-Industrial Society. Wash., 1981.

75. См.: Б елл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. CLIV—CLV. ⁷⁶ Там же. С. 288.

 

Постиндустриальное общество имеет коммунальную приро­ду, и именно она служит основной социальной характеристикой этого типа общественной организации. Д.Бедл пишет: “Если ин­дустриальное общество основано на машинной технологии, то постиндустриальное общество формируется под воздействием тех­нологии интеллектуальной. И если капитал и труд — главные структурные элементы индустриального социума, то информа­ция и знание — основа общества постиндустриального. Вслед­ствие этого, — заключает он, — социальные организации пост­индустриального и индустриального секторов сильно различают­ся”⁷⁷. Причиной такого различия выступают два важнейших об­стоятельства.

С одной стороны, это специфический характер продуктов и услуг, воплощающих, в конечном счете, возросший научный и технологический потенциал современного общества. Д.Белл об­ращает внимание читателей на невозможность оценки в рас­пространенных и широко признанных категориях тех благ, ко­торые не являются продуктом индустриального производства. (В 70-е годы эта проблема еще не рассматривалась как наибо­лее важная для современной экономической теории, но сегодня она становится узловой точкой многих исследований.) Они не приспособлены ни для того, чтобы измерить реальные издерж­ки производства подобного блага, поскольку оно, во-первых, является результатом труда, который не может быть сведен к простым затратам рабочей силы, и, во-вторых, может тиражи­роваться без дополнительных затрат, ни для того, чтобы изу­чить масштабы потребления информационного продукта, по­скольку его пользование не предполагает уничтожения само­го блага, а пользоваться информацией может неограниченное количество людей одновременно. Д.Белл поясняет: “Промыш­ленные товары производятся в виде обособленных, распознава­емых единиц, которые обмениваются и продаются, потребляют­ся и используются, — как батон хлеба или автомобиль. Человек покупает у продавца товар и вступает в физическое владение им. Обмен регулируется правовыми нормами договора. Инфор­мация и знания не потребляются и не "расходуются". Знание — общественный продукт, и его издержки, цена и стоимость силь­но отличаются от соответствующих показателей промышленных товаров”⁷⁸, — и делает вывод: “Фактором инновации становит­ся систематизация знания. Особенность последнего заключает­ся в том, что, даже будучи проданным, оно остается также и у своего производителя. Знание представляет собой "коллектив­ное благо", поскольку по своему характеру с момента создания оно становится доступно всем...”⁷⁹

С таких позиций Д.Бедл подходит к одной из основных соци­альных проблем постиндустриального общества. Это — “разви­тие нерыночной экономики благосостояния и отсутствие адек­ватных механизмов оценки общественных благ. По техническим и концептуальным причинам, — отмечает Д.Бедл, — невозмож­но определить стоимость таких (информационных — В.И.) то­варов в рыночных категориях”⁸⁰. Таким образом, качественное отличие нового социального состояния от предшествующего на­столько для него существенно, что он прибегает к четкому про­тивопоставлению трудовой теории стоимости, в наиболее пол­ной мере отражающей реалии индустриальной экономики, и не­коей новой теоретической конструкции, которую он называет “теорией стоимости, основанной на знании”⁸¹. Автор в этом слу­чае игнорирует возможности оценки как уникальных и редких благ, так и информационных продуктов, уже существовавшие на тот момент в рамках экономической теории; объяснение этому, как мы полагаем, может быть найдено только в стремлении Д.Белда подчеркнуть значимость происходящей в обществе трансформа­ции и ее возможные последствия.

Д.Бедд одним из первых обращается к вопросу о применимо­сти в современных условиях традиционных показателей эконо­мического развития, и в первую очередь такого, как валовой на­циональный продукт. Фактически вся пятая глава, а в особенно­сти ее последние параграфы⁸², посвящена подробному анализу как применяющихся на практике статистических показателей, так

 

⁷⁸ Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. CLI.

79.Там же.С/ СLL

80.Там же. С. 160.

⁸¹ Там же. С. CLII.

⁸² См.: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. 444—454.

 

и рассмотрению возможных альтернатив. Д.Бедд предлагает чи­тателю уникальный очерк истории нетрадиционных подходов к оценке социального прогресса; однако “система социальных сче­тов”, которой он уделяет столько внимания, показывает только, что новое коммунальное общество ставит перед экономической и социальной теориями вопросы, на которые пока еще сложно дать определенные, обладающие удовлетворительной четкостью, от­веты.

С другой стороны, формирование коммунального общества определяется также изменением в поведении и Ценностных ориентациях составляющих его граждан. Человек все в большей мере становится основным элементом социальной системы. По мере перехода от преимущественного потребления материальных благ к преимущественному потреблению разного рода услуг потреб­ности людей разнообразятся, и субординация их интересов ока­зывается все более сложной и трудноразрешимой проблемой. Невозможность согласования умножающихся интересов ведет к перераспределению ролей экономики и политики как центров управления обществом. Д.Белл пишет: “Требования лучшей жиз­ни... концентрируются вокруг двух сфер, являющихся фунда­ментальными для этой новой жизни, — здоровья и образова­ния. Устранение болезней и рост числа людей, которые могут прожить все отпущенные им годы на фоне попыток увеличить продолжительность жизни, делают услуги здравоохранения чрез­вычайно значимыми в современном обществе; а рост техниче­ских потребностей и профессионального мастерства делает об­разование, и, в частности, доступ к высшему образованию, ус­ловием самого вхождения в постиндустриальное общество. Та­ким образом,.. требования дополнительных услуг и неадекват­ность рынка для удовлетворения потребностей людей в нормаль­ной окружающей среде, равно как в лучшем здравоохранении и образовании, ведет к развитию [функций] правительства”⁸³. В то же время, не менее сложной проблемой становится суборди­нация интересов не только отдельных людей, но и разного рода сообществ, объединенных общими интересами. Они могут иметь самую разную природу, однако значение их сегодня столь вели­ко, что “социальной единицей [постиндустриального общества]

83. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. 171—172.

 

выступает скорее отдельное сообщество, нежели индивид, и це­лью ставится достижение "социального решения", отличного от простой суммы индивидуальных решений, которые в своей со­вокупности могут привести к кошмару... результатом становит­ся нарастание конфликтных и неразрешимых ситуаций; остает­ся выбор между политикой консенсуса иди политикой тупика”⁸⁴. И всякий раз, когда общество ставит перед собой задачу уста­новить более справедливое распределение благ иди обеспечить большее равенство возможностей по сравнению с саморегули­ровавшимся индустриальным обществом, тут же оказывается, что это не столько разрешает назревшие проблемы, сколько вызывает к жизни десятки новых, каждая из которых тем более не имеет удовлетворительного решения в рамках “экономизи-рованного” подхода. “В национальном обществе, — пишет Д.Белл, — все больше и больше проектов (будь то борьба с заг­рязнениями иди реорганизация городов) должно осуществлять­ся посредством групповых или коммунальных инструментов. В тесно переплетенном обществе все больше решений приходится принимать с помощью политических мер и с помощью планиро­вания. Но, как ни парадоксально, оба эти механизма обостряют социальные противоречия... Коммунальные методы — стремле­ние превратить разногласия по поводу индивидуальных личных предпочтений в вопрос общественного выбора — неизбежно усиливают остроту конфликта ценностей... [тысячи] подобных вопросов не могут быть разрешены с помощью технических кри­териев; они неизбежно замкнуты на ценностные и политиче­ские проблемы”⁸⁵.

Политическая система приобретает в постиндустриальном обществе значение, которого она не имела, пожалуй, никогда ранее. Одним из важнейших достижений постиндустриального строя, как считает Д.Белл, является формирование условий для рационального управления социальным организмом, скоорди­нированного распределения и перераспределения благ и обеспе­чения максимальной личной свободы индивида. Уже в силу от­меченных обстоятельств становится ясно, что задачи, стоящие перед политической системой, оказываются весьма разнообраз-

⁸⁴ Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. С. 172.

⁸⁵ Там же. С. 489-490.

 

ными, и постиндустриальное общество в определенной мере дей­ствительно может восприниматься в том качестве, какое имел в виду А.Турен, говоря о своем societe programmee. Рассматривая основные положения, выдвинутые автором постиндустриальной концепции по вопросу политической системы нового общества, следует остановиться на двух наиболее принципиальных. Они касаются, во-первых, классовой (хотя этот термин в данном слу­чае используется нами не вполне корректно) структуры постин­дустриального социума и, во-вторых, природы управляющей об­ществом страты. И тот, и другой вопрос широко освещены в работе Д.Белла, прежде всего потому, что в начале 70-х годов они находились в центре ряда активных социологических дис­куссий.

Создаваемая Д.Беллом модель социальной стратификации радикально отличается от схем, пригодных для описания индуст­риального общества, и имеет, на наш взгляд, значительный кон­цептуальный и прогностический потенциал. Как исследователь, продолжающий веберовскую социологическую традицию, автор обращается к многофакторному делению общества на ряд кате­горий, определяемых им на основании различных признаков. В отличие от классической теории индустриального общества, про­тивопоставлявшей класс промышленников всем остальным обще­ственным стратам, или марксовой концепции, основанной на анализе конфликта рабочего класса и буржуазии, Д.Белл пред­принимает выделение трех типов социальных общностей: статус­ных групп, ситусных групп и групп контроля.

Первая группа наиболее близка традиционно понимаемым классам, однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что она формируется по принципиально иному базовому признаку. Д.Белд выделяет четыре основные статусные группы: это класс профессионалов, класс инженеров и полупрофессионалов, сосло­вие конторских и торговых работников, а также класс работни­ков ремесленного и неквалифицированного труда. Таково “гори­зонтальное” деление постиндустриального общества, и нельзя не обратить внимание на последовательность автора: отмечая ту огромную роль, которую играют в современном мире информа­ция и знания, он фактически выделяет классы на основе квали­фикации их представителей. Такой подход кажется нам исклю­чительно важным; наблюдая общество еще в условиях индустри­альной эпохи, Д.Белд в четкой форме впервые дал понять, что конфликты будущего окажутся основанными не столько на про­тиворечии материальных интересов полярных общественных клас­сов, сколько на несопоставимости этосов отдельных социальных групп, этосов профессионализма и себялюбия, этосов традици­онного рационализма и приходящего ему на смену экспрессивизма⁸⁶. Эти соображения были высказаны им задолго до того, как в конце 80-х — начале 90-х годов такие проблемы стали активно обсуждаться в западной социологической теории.