Разработка проблем в теории инстинктов

 

Мы уже отмечали, что еще Джеймс ввел инстинкт в качестве объясни­тельного понятия, но применял его к очень ограниченному числу форм по­ведения, отделяя от инстинкта чув­ства, привычки и, конечно же, воле­вые действия. Джеймс определял' ин­стинкт следующим образом: «Способ­ность производить определенные за­конченные действия без предвари­тельного плана и обучения» [W. Ja­mes, 1890, v. II, р. 383]. При этом он отмечал обязательность раздражите­ля, который на основе имеющейся нервной структуры приводит в дей­ствие автоматически протекающее поведение. Вынужденное автоматиче­ское реагирование на сложившуюся ситуацию хорошо иллюстрируется из­вестным высказыванием о наседке:

 

«Наседке показалось бы, вероятно, диким само предположение, что в мире имеется суще­ство, для которого гнездо, полное яиц, не является таким же привлекательным и весьма пригодным для длительного времяпрепровож­дения объектом, каким оно является для нее» [ibid., p. 387].

 

Работы Дарвина не оказали боль­шого влияния и на трактовку инстин­кта Вундтом, который в отличие от Джеймса сближал инстинкт с побуж­дением и целенаправленным поведением. Согласно Вундту, инстинктив­ные действия восходят к более ран­ним, но со временем автоматизиро­вавшимся волевым действиям.

Подлинным родоначальником ис­следования мотивации с позиций те­ории инстинктов был переехавший в США английский ученый Уильям Мак-Дауголл (1871 —1938). Не считая сов­ременные ему исследования сознания удовлетворительными, он стремился изучать реальные человеческие дей­ствия, а в инстинктах видел надеж­ную филогенетическую основу для этого. В книге, вышедшей в. 1908 г. и выдержавшей более 30 изданий (она хотя и названа «Введение в социаль­ную психологию», но на самом деле посвящена психологии мотивации), ин­стинкт определяется так:

 

«...наследуемая или врожденная предраспо­ложенность, определяющая у ее обладателя способность воспринимать и обращать внима­ние на определенный класс объектов, эмоци­онально возбуждаться на конкретное качество одного из таких объектов и действовать при этом вполне конкретным образом или, по край­ней мере, испытывать побуждение к такому действию» [W. McDougall, 1908, р. 25].

 

Подобное толкование достаточно сложно. Инстинкты врождены, они обладают побудительной (энергетиче­ский аспект) и управляющей функци­ями, они содержат в упорядоченной последовательности процессы пере­работки информации (познавательный аспект), эмоционального возбуждения (эмоциональный аспект) и готовности к моторным действиям (двигательный аспект). Мак-Дауголл первоначально составил список из 12 инстинктов, а затем несколько расширил его (под­робнее см. в гл. 3). Позднее понятие «инстинкт» он заменил менее опреде­ленным понятием «склонность», уже не сводившимся к представлению о стереотипном протекании действий. Его содержание в основном опреде­лялось тенденцией к целенаправлен­ной активности:

 

«Склонность определяется предрасположен­ностью, функциональным единством общей ор­ганизации ума, и именно последняя, будучи возбужденной, порождает активную устремлен­ность, усилия, импульс или энергичные движе­ния к некоей цели» [ibid., p. 118].

 

Появлению работы Мак-Дауголла 1932 г. предшествовала известная дискуссия 20-х гг. об инстинктах, одна из немногих крупных дискуссий, кото­рые когда-либо велись в психологии. Она была начата Уотсоном, еще в 1913 г. выдвинувшим требование ог­раничить психологию исследованием того, что можно зарегистрировать при внешнем наблюдении. Широкое рас­пространение теории инстинктов Мак-Дауголла привело к тому, что многие психологи объясняли всевозможные виды поведения соответствующими инстинктами. Бернард, пересмотрев­ший в 1924 г. литературу, посвящен­ную инстинктам, обнаружил не менее 14046 определений этого термина! Нельзя не согласиться с его мнением, что при столь неоднозначном упот­реблении понятия легко впасть в ошибку «порочного круга», а в этом случае понятие теряет свое объясни­тельное значение.

Мак-Дауголл выступал против тако­го расширения, его окончательный перечень содержал не более 18 «склонностей» [W. McDougall, 1932]. Через несколько лет дискуссия об инстинктах, так и не приведшая к ясному решению, перестала вызывать интерес [D. L. Krantz, D. Allen, 1967]. Влияние Мак-Дауголла наиболее сильно сказалось в двух заметных областях исследований мотивации. Во-первых, его работы дали новый импульс развитию проблемы в русле теории личности, обосновав необхо­димость включения в понятие лично­сти тех или иных мотивационных ха­рактеристик. Показательны в этом отношении теория черт Оллпорта [G. W. Allport, 1937], выполненные в Германии работы Лерша [Ph. Lersch, 1938], а также исследования Мюррея [Н. A. Murray, 1938], чьи позиции мож­но отнести к линии психологии моти­вации в узком смысле.

Во-вторых, Мак-Дауголл способ­ствовал разработке серьезного фун­кционального анализа инстинктов, за­ложил основы сравнительного изуче­ния поведения животных (этологии). Заслуга же осуществления такого анализа принадлежит прежде всего Конраду Лоренцу [К. Lorenz, 1937; 1943], раскритиковавшему положения теории инстинктов Мак-Дауголла за их неопределенность и ограничивше­му понятие инстинктивного поведения врожденными двигательными коорди-нациями, т. е. инвариантными звень­ями, присутствующими в цепи целе­направленного поведенческого акта вплоть до «завершающего действия». Именно это последнее звено являет­ся инстинктивным действием, в узком смысле, оно управляется центральной нервной системой всегда одинаково и жестко. «Завершающее действие», если можно так сказать, разрешается через «врожденный запускающий ме­ханизм» (ААМ). Предшествующие же звенья могут изменяться в соответ­ствии с характеристиками ситуации, и чем ближе звено к началу акта, тем более оно подвержено научению, осо­бенно начальная фаза, так называ­емое поисковое поведение. Было установлено, что для определенных инстинктивных действий (таких, как следование за предметом у серых гусят во время короткой сензитив-ной фазы в раннем онтогенезе) лю­бой объект может стать побужда­ющим ключевым раздражителем, мо­жет «запечатлеться». Интенсивное изучение некоторых видов животных позволило выявить ключевые раздра­жители, которые приводят в действие определенные инстинкты. Если же эти раздражители долго не появля­ются, инстинктивные последователь­ности поведенческих актов могут про­текать и без них как так называемые холостые действия.

Результаты исследований позволи­ли выделить две характеристики ин­стинктивных поведенческих актов: во-первых, их стереотипность и неза­висимость от научения; во-вторых, задействованность в их возбуждении внутренних процессов, проявляющих­ся в виде готовности, которая со временем возрастает. Механизм дей­ствия внутренних процессов Лоренц [К. Lorenz, 1950] представил в виде «психогидравлической» модели моти-вационного процесса (которая, впро­чем, близка к ранним взглядам Фрей­да [S. Freud, 1895]). Каждому инстин­кту Лоренц приписывал специфичную для данного действия энергию, кото­рая постоянно возобновляется и за- полняет некий резервуар. В противо­вес прежним взглядам, согласно ко­торым инстинктивное действие все­гда следует за внешим раздражите­лем, Лоренц утверждал, что протека­ние определенных инстинктов вообще не требует наличия внешних ключе­вых раздражителей («реакции в пу­стоту»).

Николаус Тинберген (удостоенный, как и Лоренц, в 1973 г. Нобелевской премии в области медицины), продол­жавший и развивавший положения Лоренца, определяет инстинкт следу­ющим образом:

 

«Я хотел бы предварительно определить инстинкт как иерархически организованный нервный механизм, который восприимчив к некоторым подготавливающим, запускающим и направляющим импульсам как внешней, так и внутренней природы, и который реагирует на эти импульсы координированными движениями, способствующими сохранению индивида и ви­да» [N. Tinbergen, 1951, р. 112].

 

«Механизму» здесь противопостав­ляются «импульсы», которые выпол­няют собственно мотивирующую функцию, т. е. активизируют инстин­кты.

Этология стоит в стороне от психо­логии мотивации. Однако она вновь и вновь привлекает внимание ученых, занимающихся мотивационными проб­лемами. Интерес к ней связан прежде всего с двумя проблемами. Во-первых, с этологической критикой ла­бораторного эксперимента по психо­логии научения, поскольку исследу­емые животные помещаются во вре­мя такого эксперимента не в есте­ственное для них- окружение, а в искусственную обстановку, сильно ог­раничивающую возможности живот­ного. Во-вторых, критикой самой это­логии в связи с использованием ее данных при объяснении поведения человека [J. V. Eibl-Eibesfeldt, 1973], и в первую очередь с критикой Ло­ренца [К. Lorenz, 1966] за его попытку распространить на человеческое по­ведение понимание агрессии, как оно представлено в теории инстинкта (см. гл. 8). Основываясь на своей пси­хогидравлической модели энергии ин­стинкта, Лоренц утверждает, что в организме человека постоянно выра­батывается один из видов энергии агрессии. Если эта энергия время от времени не разряжается в безвред­ной замещающей агрессивность ак­тивности, ее накопление может стать опасным. [Более подробное освеще­ние трактовок инстинкта в этологии можно найти в работах: С.N.Gofer, M.N.Appley, 1964; I.V.Eibl-Eibesfeldt, 1968; E.N.Hess, 1962; R.A.Hinde, 1974.] Критическое рассмотрение ис­тории экспериментального изучения животных в лаборатории и влияния на эти изыскания трудов Дарвина осуществил Бойс [R. Воусе, 1976]. Ве­дущийся в этологии анализ поведения животных преимущественно затраги­вает четыре из восьми основных проблем мотивации: классификацию мотивов, их актуализацию, целенап­равленность и конфликт, а также влияние мотивации. Эта теория объ­ясняет соответствие поведения тем или иным особенностям ситуации с помощью нейрофизиологических кон­структов и моделей (которые отчасти имеют формальный системно-теоретический характер).

 

Теоретико-личностная

разработка проблем мотивации

 

В рамках исследований личности к проблеме мотивации подходят исклю­чительно в аспекте психологии чело­века. При этом мотивация трактуется либо как ключ к описанию и более глубокому пониманию личности и ин­дивидуальных различий (линия психо­логии личности), либо как процесс, которым объясняется актуальное по­ведение и лишь постольку поскольку индивидуальные различия (линия пси­хологии мотивации, а также когнитив­ной психологии).

Пионерами этого направления, как уже говорилось, были Нарцисс Ах (1871—1946) и главным образом Зиг­мунд Фрейд (1856—1939). Их иссле­довательские подходы были различ­ны, но не противоположны. При­держиваясь вундтовских традиций, Ах пытался экспериментально-психологическими методами выявить ведущий компонент когнитивных про­цессов в якобы пассивно протекающем потоке сознания. Усилия Фрей­да были направлены на объяснение казавшихся непонятными поступков, для чего им использовалось клиниче­ское наблюдение, а также методика провоцирования и истолкования странных, необычных содержаний сознания. Оба ученых были убежде­ны, что нашли нечто сходное, а имен­но скрытые, неосознанные процессы, которые управляют деятельностью и определяют содержание сознания. Ах постулировал существование «детер­минирующих тенденций», к обсужде­нию которых мы еще вернемся; Фрейд — «бессознательное», в кото­ром он видел ключ к объяснению деятельности и которое представлял как непрерывное изменение и стол­кновение влечений, получающих свое фрагментарное и завуалированное выражение в поведении и сознатель­ном переживании.

Взгляды Фрейда пронизаны биоло­го-эмпирическим детерминизмом Дар­вина, подтверждение которому ав­стрийский ученый усматривал в успе­хах медицины своего времени. Душев­ная жизнь не могла дольше, как это было обычным в современной ему психологии, разгадываться с помощью элементарного интроспективного ана­лиза содержания сознания. Фрейд считал, что у человека следует вскрыть ту биологически-витальную динамику влечений, которая лежит в основе поведения всех живых су­ществ. В этом и состоят, собственно, действующие в неразрывной последо­вательности психические процессы, т. е. бессознательное. В потоке соз­нания бессознательные процессы не составляют исключения, напротив, содержание сознания представляет собой фрагментарное и видоизменен­ное производное от непрерывной де­ятельности бессознательного. Такая деятельность построена не на пассив­ном реагировании организма на воз­действия окружающей среды, а на активном устремлении и противобор­стве заложенных в живом существе сил. В данном случае на Фрейда если и оказала влияние психология его времени, то, скорее всего, это была концепция Франца фон Брентано, ко­торого Фрейд мог слушать в Вене. Брентано в отличие от Вундта видел движущие силы душевной жизни в интенционально направленных на предметы «актах». Представители вюрцбургской школы, к которым примкнул Ах, также все больше скло­нялись к этой точке зрения и оспари­вали правомерность позиции Вундта.

Анализ истерии и других-неврозов нужен был Фрейду не только для того, чтобы раскрыть влияние бессоз­нательных процессов, но и для того, чтобы выявить их, «ввести в созна­ние». И если сначала он пользовался гипнозом, то позднее этот метод сме­нили методики толкования сновиде­ний [S. Freud, 1900] и свободных ас­социаций. Единственное, что не изме­нилось,— остроумные рассуждения, связывавшие (вполне в духе психоло­гии поведения) исходные условия с последующими событиями посред­ством различных гипотетических про­межуточных процессов. Заслуживает также упоминания гибкость, с кото­рой Фрейд использовал в своей рабо­те те или иные методы, его постоян­ное и искреннее стремление к их совершенствованию.

Теория мотивации в ее окончатель­ном виде была сформулирована Фрейдом только в 1915 г. в труде «Влечения и их судьбы», хотя основ­ные положения уже можно найти в вышедшем в 1895 г. «Проекте психо­логии». Согласно этой психологии, «психический аппарат» должен преж­де всего справиться не с внешними, а с внутренними раздражителями, от которых нельзя уклониться, так как они возникают в самом организме. Потребности той или иной части орга­низма постоянно порождают энергию раздражения, которая аккумулирует­ся и от которой требуется «избавить­ся».

 

«Нервная система—это аппарат, функцией которого является устранение накопившегося раздражения, снижение его до возможно более низкого уровня, а если бы это было реально— то и поддержание в организме полного отсут­ствия такового» [1915, S. 213].

 

О фрейдовской теории мотивации дает представление модель редукции влечения (она близка уже обсуждав­шейся этологической модели, и, как мы еще увидим, с ней же в своей основе связана линия психологии на­учения, к которой относятся ассоци­ативные исследования мотивации). Модель редукции влечения построена на гомеостатическом и гедонистиче­ском представлениях. Согласно пер­вому из них, равновесие организма тем выше, чем ниже уровень накопив­шегося раздражения. Согласно второ­му, всякое, снижение этого уровня сопровождается чувством удовлетво­рения, всякое повышение — чувством неудовлетворения. Иными словами, активность психического аппарата подчинена принципу удовольствия— неудовольствия (Lust-Unlust-Prinzip).

Понятие «влечение», по Фрейду, отражает двойственность тела и ду­ха, объединяет между собой органи­ческое (а именно энергию) и психиче­ское (аффект) представления. Кроме того, в каждом влечении различают­ся четыре аспекта. Фрейд пишет:

 

«Если мы от биологического начала перей­дем к рассмотрению душевной жизни, то «вле­чение» явится нам как понятие, пограничное между душевным и соматическим, как психиче­ская представленность раздражений, имеющих внутреннее телесное происхождение и распро­странившихся в область духа, как мера необхо­димой работы, которая налагается на душев­ное вследствие его связи с телесным.

Уточним некоторые термины, которые употребляются в связи с понятием влечения: напряжение, цель, объект, источники.

Под напряжением влечения понимают его моторный момент, сумму сил или меру усилий, которой оно соответствует.

Целью влечения всегда является удовлет­ворение, которое может быть достигнуто толь­ко путем устранения раздраженного состояния источника влечения.

Объект влечения—это то, в чем или пос­редством чего влечение может достигнуть своей цели. Это наиболее изменчивый компо­нент влечения, связанный с ним не происхож­дением, а лишь пригодностью для его удовлет­ворения.

Под источником влечения понимают тот соматический процесс в органе или части тела, раздражение от которого представлено в ду­шевной жизни как влечение» [1915, S. 214— 215].

 

Уже отмечалось, что душевная жизнь в понимании Фрейда—это ди­намика конфликтов, вот почему ему близки дуалистические принципы, а его классификация мотивов — свидетельство тому. Над классификацией Фрейд работал все время и не стремился закончить ее. И если в сочинении 1915 г. он противопоставил потребности «Я» или «поддержания своего существования» (например, потребность в пище) и сексуальные влечения (либидо), то позднее, под впечатлением событий первой миро­вой войны, он заменил первые на потребности в агрессии. Однако его основные исследовательские интере­сы всегда были сосредоточены на трактуемых очень широко сексуаль­ных влечениях. В заключительный период своего творчества Фрейд при­шел к противопоставлению антагонистических влечений: жизни (эрос) и смерти (танатос).

Мы не будем здесь воспроизводить все, подчас весьма спекулятивные теоретические построения Фрейда. Ограничимся лишь рядом важнейших положений его теории, теми из них, которые оказали влияние на дальней­шее развитие исследований мотива­ции.

Первое. Влечения могут проявлять, себя по-разному. Если при большой интенсивности влечения отсутствует объект, необходимый для его удов­летворения, то неосуществившиеся желания входят в сознание в виде представлений о прежнем удовлетво­рении влечения. Это положение ока­зало решающее влияние на более поздние попытки измерения мотивации [N. A. Murray, 1938; McClelland et al., 1953]. Влечения могут смещать­ся на другие объекты, они могут сублимироваться (т. е. внешне на­правляться на несексуальные цели) и, наконец, вытесняться. В последнем случае они оказывают скрытое вли­яние на переживания (проявляется в содержании сновидений) или на поведение (проявляется в ошибочных дей­ствиях или невротических нарушениях).

Второе. В теоретических постро­ениях Фрейда душевная жизнь, пони­маемая как постоянный конфликт противоречивых тенденций внутри личности, предстает в виде иерархий трех механизмов. Поиску удовлетворения (Оно) противостоит моральный контроль (Сверх-Я), а примирением их через достижение компромисса занимается механизм приспособления к реальности (Я).

Третье. Взрослая личность есть ре­зультат истории влечений, причем особое значение имеет детство. Пре­пятствия, возникающие на пути удов­летворения влечений, особенно в раннем детстве, имеют серьезные последствия и причиняют сильный ущерб способности человека рабо­тать и любить. С помощью психоана­литических терапевтических приемов причины нарушений развития, кореня­щиеся в раннем детстве, могут быть выявлены и в какой-то степени устра­нены.

Четвертое. Развитие влечений про­ходит несколько психосексуальных фаз в соответствии со сменой так называемых эрогенных зон (чувстви­тельных участков кожи вокруг раз­личных отверстий на теле). На каж­дой из фаз доминирует определенная эрогенная зона, ее раздражение до­ставляет максимальное чувственное удовлетворение. Порядок смены эро­генных зон следующий: рот (оральная фаза: сосание, глотание, кусание), за­дний проход (анальная фаза: выделе­ния кишечника), половые органы (фаллическая и генитальная фазы: мастурбация, гомосексуальные и гете­росексуальные половые связи). Раз­витие влечения может задержаться на одной из фаз (явление фиксации). Травмирующие переживания могут от­бросить развитие на более ранние стадии (регресс).

Пятое. Ход развития влечений по­добен развитию действия в драмати­ческой пьесе для трех персонажей: супружеской пары и любовника. В роли последнего выступает ребенок, который стремится к сексуальным от­ношениям с родителем противопо­ложного пола (эдипов комплекс) и наталкивается при этом на сопротив­ление и угрозы со стороны родителя одного с ним пола. При нормальном развитии конфликт разрешается пу­тем идентификации с родителем од­ного с ребенком пола. Это разреше­ние ведет к усвоению уже в раннем детстве моральных норм, персонифи­цируемых с одним из родителей, и тем самым к образованию совести (Сверх-Я) как механизма, контролирующего поведение личности.

Три последних положения о значе­нии раннего детства в развитии вле­чений, о возможных опасностях на пути этого развития и о социализиру­ющем влиянии личностных взаимо­действий в семье до сих пор заметно сказываются на теории и исследова­ниях в области развития личности и генезиса мотивов. Статично-описательный анализ компонентов в исследовании мотивации благодаря Фрейду был дополнен динамическим аспектом рассмотрения вопроса. Де­тальную оценку произведений Фрейда и их значения для развития теории мотивации дал Рапапорт [D. Rapa-port, 1959; 1960]. Томан [W. Toman, 1960 a; b] осуществил дальнейшую разработку психоаналитической те­ории мотивации, прежде всего таких ее аспектов, как периодизация, раз­витие и история мотивов.

Вернемся к Аху, другому пионеру теоретико-личностных исследований мотивации. Он занимался проблемой измерения воли, сочетая традиции экспериментальной психологии Вундта и вюрцбургской школы. В остроумном эксперименте Ах [N. Ach, 1910] приводил в столкновение обра­зовавшуюся при воспроизведении двух слогов ассоциацию, прочность которой он мог варьировать, меняя частоту повторных заучиваний, с ин­струкцией к выполнению контрастной деятельности. Таким образом, воле­вая тенденция (следовать инструкции) как бы конкурировала с привычкой. Если побеждала тенденция к выпол­нению деятельности в соответствии с новым заданием, то это говорило о преобладании силы воли над устано­вившейся ассоциацией [N. Heckhausen, 1969, S. 134]. Следствием этого и других экспериментов было постули­рование «детерминирующих тенден­ций», которые, не будучи даны в сознании, тем не менее направляют поведение. Другой представитель вюрцбургской школы — Зельц [О. Selz, 1913; 1924] показал влияние детерми­нирующей тенденции на протекание мыслительных процессов.

Эксперименты Аха по измерению воли побудили к исследованию Курта Левина (1890—1947), который посвятил этой проблеме свою диссертаци­онную работу [К. Lewin, 1917a; 1922]. Он показал, что с образованием ассо­циаций в ходе научения возникает не репродуктивная тенденция, т. е. пси­хическая сила, как думал Ах, а толь­ко связь между прежде несвязанны­ми элементами. Чтобы эта связь про­явилась в поведении, необходимо на­личие особой тенденции к воспроиз­ведению выученного. Поэтому Ах [N. Ach, 1910] в своем эксперименте по измерению воли не противопоста­вил силу ассоциации детерминиру­ющей тенденции (воле), а заставил работать две различные детермини­рующие тенденции, приведя их в со­стояние конфликта. Не меняя суще­ственно содержания понятия, Левин в последующих работах вместо «детер­минирующей тенденции» Аха стал пользоваться термином «квазипот­ребность» [К. Lewin, 1926b]. Правда, согласно Левину, квазипотребности возникают на основе намерений субъ­екта и принятых им задач [W. Witte, 1976]. Уже в 50—60-е гг. ученик Дюкера Фукс [R. Fuchs, 1954; 1955; 1963], занимаясь в основном мотиви­рующими эмоциями ожидания, сумел объединить положения Аха, Левина и Фрейда.

Трудно переоценить влияние много­численных работ Левина и его учени­ков по психологии действия и аффек­та на экспериментальное исследова­ние мотивации в психологии челове­ка. Прежде всего это касается экспе­риментального анализа феноменов удержания и возобновления незавер­шенных действий (Зейгарник, Овсянкина), уровня притязаний (Хоппе, Юкнат), замещающей деятельности (Лисснер, Малер), психического насы­щения (Карстенс). Некоторые из этих вопросов, как, например, проблема замещающей деятельности, были не­посредственно связаны с положени­ями теории Фрейда. Вероятно, вли­яние Фрейда было более значитель­ным, чем это признает сам Левин, когда критикует психологические объяснения Фрейдом поведения бо­лее ранними событиями жизни.

В отличие от Фрейда Левин стре­мился объяснить поведение, исходя из возникшего на данный момент актуального поля психологических сил. В своей теории поля он сравнивает психологические силы с векторами, исходящими от объектов и областей окружающего мира и обладающими побудительным характером (вален­тностью). Эти силы воздействуют на личность и определяют ее поведение. Положения теории поля Левин пытал­ся изложить с помощью топологиче­ских (позднее «годологических») по­нятий. Еще до создания теории поля как теории окружающего мира и по­мимо нее Левин разработал модель, в которой мотивация личности была представлена в виде скопления от­дельных центральных или более пе­риферийных областей (глубинных или поверхностных слоев). Каждая об­ласть представляет потребность или квазипотребность. В зависимости от состояния потребности (например, при возобновлении действия, остав­шегося незавершенным) такая об­ласть представляет собой более или менее напряженную систему, стремя­щуюся разрядиться через исполни­тельные функции (например, мотори­ку). Динамические представления та­кого рода близки воззрениям Фрейда хотя бы тем, что общим основопола­гающим принципом мотивации и для Фрейда, и для Левина было восста­новление нарушенного равновесия.

Деятельность, по Левину, является функцией личности и воспринимаемо­го окружения: V=f(P,V). Тем самым он [К. Lewin, 1931b], возможно, впервые сформулировал принцип взаимодей­ствия личности и ситуации (см. гл. 1). Правда, в дальнейшем его больше интересовало влияние на протекание деятельности изменений в ситуации, чем действие межличностных разли­чий.

С помощью своей теории поля, из­лагаемой в терминах динамики, Левин стремился дать обобщенный «момен­тальный снимок» игры сил психологи­ческой «совокупной ситуации» (так называемого жизненного простран­ства). В эту ситуацию включены не только личность, но и воспринима­емое ею окружение, а деятельность выводится из игры сил как суммар­ный вектор. Дальнейшей разработке и дифференциации положений теории поля препятствовало, конечно, отсут­ствие конкретных измерительных ме­тодов, которые бы реально выявили и зафиксировали напряжения, силы, направления, валентности, области и расстояния.

Хотя теория поля Левина [К. Lewin, 1936;1963] как конкретная модель не имела большого влияния, его реши­тельность в построении понятийного аппарата (например, побудительный характер) и в установлении отноше­ний между функциями, его анализ ситуационных сил, который был рас­ширен до типологии конфликтов, и в первую очередь создание разнообраз­ных экспериментальных парадигм (та­ких, как уровень притязаний)сыграли большую роль в дальнейшем исследо­вании феноменов мотивации (см. гл. 5).

Работы Левина оказали влияние на различные направления изучения мо­тивации: в теории научения (Толмен), в теории личности (Оллпорт),— но об этом речь пойдет дальше. Труды Ле­вина имели большое значение для формирования взглядов представите­лей психологии мотивации в узком смысле, а именно для исследования мотивации в теории личности: Мюр-рея — 30-е гг., Аткинсона—50-е гг., Вроома — 60-е гг.