Стимульно-реактивные связи

Ситуационно обусловленное пове­дение зависит от информации о теку­щей ситуации. В простейшем случае поведение сводится к рефлексоподобным стимульно-реактивным свя­зям: реакции вызываются стимулами и, так сказать, находятся под их контролем. Среди ситуационных де­терминантов следует различать внешние и внутренние. К внешним ситуационным детерминантам отно­сятся такие стимулы, которые нахо­дятся вне организма, в окружающей обстановке, и воздействуют на пери­ферию органов чувств. Внутренние ситуационные детерминанты связаны с самим организмом. К ним относятся либо стимулы, либо преходящие состо­яния организма.

Хотя еще Фрейд [S. Freud, 1895] в своей первой работе сделал центром мотивационной теории накопление внутренних побудительных раздражи­телей, в ранних стимульно-реактивных теориях поведения значе­ние придавалось только внешним сти­мулам. Казалось, что наряду с врож­денными стимульно-реактивными свя­зями, рефлексами, при помощи клас­сического и инструментального (оперантного) обусловливания можно объ­яснить практически любое поведение, сколь гибко оно ни приспосаблива­лось бы к изменяющимся условиям ситуации. То, чем можно манипулиро­вать при помощи стимула и что мож­но наблюдать в виде реакции, долж­но иметь мозговые нейрофизиологи­ческие корреляты. Сколь бы гипоте­тичным ни выглядело такое утвер­ждение, оно бросило на эксперимен­тальное воспроизведение и распуты­вание S — R-связей отсвет надежно­сти нейрофизиологических фактов. Чем чаще и с меньшим числом проб и ошибок торндайковская кошка откры­вала «проблемный ящик» и добира­лась до пищи, тем больше S — R-связь казалась подтвержденной нейрофизиологически.

Объяснения приобретенных адек­ватных ситуации изменений поведе­ния сводились исключительно к обра­зованию ассоциаций, ни Торндайк, ни Павлов не считали необходимым (в дополнение к процессам возбуждения и торможения) вводить понятие моти­вации. Это особенно примечательно, поскольку оба исследователя в своих экспериментах по научению с пище­вым подкреплением заботились о том, чтобы их подопытные животные были голодны. Если бы павловские собаки были сыты (т. е. не «раздра­жены»), то они не реагировали бы слюноотделением на появляющийся перед мордой мясной фарш; если бы торндайковские кошки были сыты, то пищедобывающая активность, выра­жающаяся в отпирании запоров, от­сутствовала бы. Оба исследователя занимались вопросами структуры ме­ханизма S — R-связей, в частности временными соотношениями, гарантирующими наибольший успех научения.

Павлов обнаружил, что первона­чально нейтральный раздражитель может весьма эффективно замещать Вызывающий реакцию безусловный раздражитель, если в фазе обучения оба раздражителя совпадали во вре­мени, но нейтральный раздражитель подавался несколько раньше и не более чем на 5 с. При объяснении возникновения новых S — R-связей — будь то замещение стимула при клас­сическом обусловливании или заме­щение реакции при инструменталь­ном — Павлов и Торндайк не доволь­ствовались принципом простого соче­тания (пространственно-временного контакта). По Павлову, безусловный, вызывающий реакцию раздражитель «усиливает» изначально нейтральный раздражитель. Согласно торндайков-скому закону эффекта, достигаемое состояние удовлетворения прочнее связывает ведущие к успеху инстру­ментальные реакции с предшество­вавшими стимулами [см.: W. Angermeier, 1972]. Лишь позже, в теории ре­дукции влечения Халла, базисным со­стояниям мотивации стало уделяться должное внимание как внутренним ситуативным детерминантам при объ­яснении S — R-связей.

Почти сразу после того, как Павлов и Торндайк сформулировали условия, при которых приобретаются и начина­ют определять поведение новые S — R-связи, возникли сомнения в доста­точности старого ассоциативного принципа простого совпадения. Чтобы объяснить изменения поведения, до­полнительно постулировались процес­сы мотивации как внутренние ситу­ационные детерминанты. В вюрцбург-ской школе Ах попытался облечь волю в форму «детерминирую­щей тенденции», которая наряду с простым совпадением может вести к новым реакциям на данные стимулы. Ах [N. Ach, 1910], чтобы измерить силу воли, сопоставил оба принципа связи — ассоциацию на основе повто­ряющихся совпадений и детерминиру­ющую тенденцию. Он поставил воп­рос следующим образом: насколько частыми должны быть повторения, чтобы детерминирующая тенденция не смогла разрушить ассоциацию? Ле­вин [К. Lewin, 1922] счел неправомер­ным рассмотрение ассоциации и де­терминирующей тенденции как двух различных принципов объяснения свя­зи реакции со стимулом в поведении, каждый из которых уже представляет собой достаточное условие. Так воз­никла дискуссия Ах — Левин. Ниже она излагается более подробно, пос­кольку в ней отражено принципиаль­ное значение мотивационных факто­ров в целенаправленном поведении. В сущности, речь идет о легко упускаемом из виду различении на­учения и мотивации, правда, вместо Левина [К. Lewin, 1917a] приоритет в таком различении часто приписывает­ся Толмену и его коллегам, хотя они сделали это приблизительно в 1930 г. Взгляды Толмена мы обсудим в сле­дующей главе. Результатом его многолетних исследований стало обоснование факта, что различия в «нужности целевого объекта» (de­mand for the goal object) влияют на осуществление одинаково прочно за­ученных стимульно-реактивных свя­зей. Ценность той цели, к которой приводит поведение, влияет на это поведение (например, на интенсив­ность или быстроту). Поведение не есть простое воспроизведение ре­зультатов предшествовавшего науче­ния. Необходимо различать поведе­ние и результаты научения, и это впервые выяснилось уже в дискуссии Ах — Левин.