Мишель Фуко

Если Деррида играет с вечно ускользающими смыслами, то намерения другого теоретика деконструктивизма, Мишеля Фуко, гораздо серьезнее. К отрицанию «онтотеологии» и «метафизики наличия» Фуко прибавляет марксистскую, по сути, идею о том, что всякое толкование выдвигается теми, кто обладает властью. Согласно этим мыслителям, знание (поскольку нет «наличия», к которому оно относится) — не более чем толкование. Фуко анализирует западную культуру исходя из того, что знание — это всегда результат применения силы, конструкция, сооруженная победителями в той или иной битве. Истина, пишет Фуко, связана круговыми отношениями с системами власти, которые производят и поддерживают ее, и с последствиями власти, которые она стимулирует и которые ее расширяют. Фуко называет это «режимом истины» 22.

Фуко рассматривает школы, тюрьмы, приюты, предприятия, семьи — едва ли не все институты, структурирующие современную жизнь, — и приходит к выводу, что такие понятия как «преступник», «извращенец» или «сумасшедший», хотя на вид и описывают объективную реальность, всегда навязаны извне, причем навязаны с позиции силы. Он отмечает сложные и хитроумные способы, какими в бизнесе посредством бухгалтерского учета создается на вид объективный и неоспоримый отчет, оправдывающий политику и деятельность фирмы. Примерно в то же время, когда в бизнес вошли формальные процедуры бухгалтерского учета, в образовании появились процедуры оценки успеваемости. Все эти меры — от ярлыков типа «признан невменяемым» до оценки за сочинение, выраженной в баллах, — согласно Фуко, суть не что иное, как толкования, цель которых — добиться власти. Поэтому каждое из них не может не стремиться опровергнуть насильственным путем все иные толкования.

Говоря о социальных и политических институтах, Фуко ставит с ног на голову знаменитое высказывание фон Клаузевица о том, что «война — это продолжение политики иными средствами». По мнению Фуко, «политика — это продолжение войны иными средствами» 23. Война как насильственное злоупотребление властью лежит в основе человеческих отношений, а другие социальные институты — политические, семейные, даже благотворительные — это скрытые формы злоупотребления властью. Все они творят насилие, навязывая лишенному «центра» потоку человеческого опыта свое понимание «истины». Фуко говорит:

«Нельзя не задать главный вопрос: не является ли власть попросту формой военного господства? А если так, то не следует ли понимать любые проблемы власти в терминах военных отношений? Может быть, власть — это своего рода всеобщая война, в отдельные моменты принимающая форму мира и государства? Тогда мир — это разновидность войны, а государство — средство ее ведения» 24.

Ветхий Завет: христианская «деконструкция»

Может показаться, что мы слишком удалились от библейской герменевтики; на самом же деле мы только что совершили полный круг. Начали мы с Франка Кермода, который высоко оценивает традиции библейской экзегетики и признает, что изначально ею занималась церковь. Однако, по мнению Кермода, церковные горизонты толкования Библии всегда предполагали власть и контроль. Согласно идее Фуко, толкование Библии, как всякое толкование и всякое знание, происходит в рамках структуры, где знание — сила, или, иначе, власть. Далее Кермод, переходя непосредственно к нашей теме, цитирует Джона Холландера (John Hollander), говорящего об «этом новом виде толкования, в результате которого... из старой Торы вышла новая, не существовавшая прежде книга, названная Ветхим Заветом». Результат, по мнению Кермода, таков:

«...Считается, что вся литература, которая создавалась на протяжении многих веков, образуя основу высокоразвитой религии и культуры, теперь имеет ценность, только если согласуется с пониманием поздних толкователей. Интерес последних лежит исключительно в сфере неких туманных аллегорий, к которым остались слепы и глухи все, кто полагал, будто правильно толкует литературу» 25.

Таким образом, существует точка зрения, согласно которой сама организация канона в Ветхий и Новый Заветы отражает собой проявление власти, о котором пишет Фуко. Чтобы ощутить это «насилие», достаточно фразы «иудео-христианская традиция» и того отвращения, которое питает к ней большинство иудейских ученых. По мнению Майкла Лодела (Michael Lodahl), фраза «иудео-христианская традиция» (которую не употребляют иудейские ученые, серьезно относящиеся к своей вере) маскирует «идеологическое насилие... длящееся два тысячелетия: из-под благопристойной личины ассимиляции проглядывает высокомерная замена» 26.

Как мы увидим далее, утверждение о том, что толкование порождает не истину, а насилие, не сводится лишь к библейской критике и (благодаря Фуко) теоретической социологии.