Студопедия — НЕУСЫХИН А. И.
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

НЕУСЫХИН А. И.






ВОЕННЫЕ СОЮЗЫ ГЕРМАНСКИХ ПЛЕМЁН ОКОЛО НАЧАЛА НАШЕЙ ЭРЫ [274]

В изучении экономического быта и социального строя древних германцев в течение последних десятилетий произошёл значительный и весьма существенный поворот. Успехи вспомогательных дисциплин (археологии и лингвистики) показали недостаточность прежних приёмов чисто филологического исследования литературных источников и неточность тех представлений об общественном строе древних германцев, которые создались на основе такого исследования. Тем самым они косвенно содействовали оживлению интереса к конкретным данным литературных памятников.

Место общих этнографических характеристик «Германии» Тацита заняли, таким образом, конкретные наблюдения, рассеянные в описаниях римско-германских военных столкновений и содержащиеся в работах того же Тацита и других античных историков. Именно эти конкретные описания в настоящее время находятся в центре внимания исследователей. Вместе с таким перемещением интересов от одной группы источников к другой изменился и усложнился и самый метод изучения литературных памятников.

В настоящее время невозможно составить самостоятельные представления о древнегерманском обществе, не сделав предварительной попытки органически связать данные, содержащиеся в конкретных описаниях германцев у античных историков и географов, с выводами археологии и лингвистики. Уже один этот факт достаточно убедительно показывает, насколько обоснован и необходим тот пересмотр ходячих представлений о древних германцах, который происходит в настоящее время в европейской исторической науке. Будучи убеждён в необходимости этого пересмотра и являясь сторонником того течения в немецкой историографии, представители которого этот пересмотр производят, автор настоящей статьи попытался согласовать свидетельства литературных памятников с данными, добытыми археологической и лингвистической наукой, и пришёл при этом к некоторым общим выводам относительно хозяйства и социального строя древних германцев. Эти выводы считаем необходимым[275] сформулировать здесь и предпослать нашей статье (хотя бы и в краткой и поэтому голословной форме).

1.Весьма многие германские племена около начала нашей эры уже были осёдлыми земледельческими племенами; это относится не только к прирейнским, романизированным или кельтизированным, германцам, но и к некоторым племенам внутренней Германии.

2.В техническом отношении древнегерманское земледелие представляло собой осёдлое хлебопашество (Ackerdau, по терминологии Е. Гана), основанное на применении плуга и рабочей силы крупного рогатого скота. Германское хозяйство не обнаруживает глубокого сходства ни с хозяйством «чистых кочевников», ни с хозяйством скотоводов, переходящих к осёдлому земледелию. В противоположность последним германцы культивируют не только быстро созревающий ячмень в просо (излюбленные злаки номадов), но и чисто земледельческие хлебные злаки (рожь, овёс, полбу), имеют мало лошадей и очень ценят крупный рогатый скот. Обладание крупным рогатым скотом отнюдь не является у германцев уделом беднейших членов племени, якобы вынужденных перейти к земледелию из-за невозможности кормиться за счёт своих малочисленных стад мелкого скота. Скорее уж напротив: крупный рогатый скот имеет, может быть, несколько больший удельный вес в хозяйстве богатого германца, чем в хозяйстве его малоимущего соплеменника. Лошади вообще не играют слишком большой хозяйственной роли, а если и являются преимущественно домашними животными знатного германца, то исключительно потому, что германская знать носит резко выраженный характер военной аристократии. Правда, ряд фактов: экстенсивность германской системы сельского хозяйства и связанное с ней преобладание площади, занятой под пастбища и покосы, над площадью, занятой под пашни, большие размеры стад мелкого скота, - свидетельствуют о значительной, и притом самодовлеющей, роли скотоводства наравне с хлебопашеством.

Однако отмеченную роль скотоводства следует рассматривать не изолированно, а в связи со всей совокупностью явлений хозяйственного быта древних германцев. При таком рассмотрении становится ясным, что эта роль скотоводства доказывает не полуномадный характер германского хозяйства, а его техническую примитивность и что самодовлеющее значение скотоводства в хозяйстве древних германцев является относительным. Другими словами, древние германцы – не номады, не оседающие кочевники, но и не современные земледельцы европейского типа. Их земледелие – это низший тип оседлого хлебопашества, характеризующийся сочетанием его с сильно развитым, относительно самодовлеющим, но отнюдь не кочевым скотоводством.

3. Уже в эпоху Тацита в древнегерманском обществе можно констатировать довольно резкую имущественную дифференциацию. Материальную базу существования германского племени создавала мирная обработка завоеваний земельной территории, торговля и военная добыча. А так как германцы были осёдлыми хлебопашцами, то основным элементом, из которого складывался этот материальный фундамент и которым определялась вся его структура, являлся труд земледельца. В соответствии с этим имущественное неравенство имело наибольшее значение в сфере земле-и скотовладения.

4.Как показывает анализ социальной структуры древнегерманского общества, германское племя эпохи Тацита делилось на три основных социальных слоя. Высший слой (нобилитет) составляли привилегированные воины, являвшиеся вместе с тем и крупными земле- и скотовладельцами и представлявшие собой социальную верхушку класса рядовых свободных воинов (ingenui). Этот второй класс состоял из воинов-земледельцев, иногда выступающих и в качестве мелких землевладельцев. Наконец, третий, низший слой германского общества составляли лично несвободные и экономически зависимые земледельцы (сервы 25-й главы "Германии" Тацита), лишённые права ношения оружия, а потому не принимавшие никакого участия в деле военной обороны племени; по своему социальному положению к этому слою очень близко примыкали домашние рабы и вольноотпущенные.

Высший социальный слой древнегерманского общества (нобилитет) жил частью за счёт продуктов труда низшего слоя (сервов-земледельцев и домашних рабов), частью за счёт доходов военного происхождения. Материальное благосостояние среднего слоя (ingenui) покоилось отчасти на тех же основаниях, а отчасти – на личном земледельческом труде членов этого слоя и их семей. Соотношение между различными источниками существования рядового свободного германца (ingenuus) варьировалось в зависимости от индивидуальных особенностей его имущественного и социального положения: чем богаче данный ingenuus и чем больше у него военных заслуг, т.е. чем ближе стоит он по своему социальному положению к нобилитету, тем большее значение приобретают в его хозяйстве военные доходы и эксплуатация труда сервов. И наоборот, чем он беднее и незаметнее, тем в большей степени личный земледельческий труд его самого и его семьи составляет основу его хозяйственного благосостояния. Воины-земледельцы и воины-землевладельцы надстраиваются над несвободными земледельцами, не носящими оружия; но из среды первых всё время непрерывно выделяется слой социально-привилегированных воинов-землевладельцев. Поэтому переходы между высшим и средним слоем текучи, тогда как между средним и высшим слоем существует довольно резкая грань.

1. Схематично ход процесса социальной дифференциаци можно представить – в соответствии с вышеизложенным – так.

Ландшафт древней Германии, представлявший собой своеобразное сочетание лесостепных районов и непроходимых лесистых гор, давал слишком мало простора германскому экстенсивному хозяйству. А между тем сравнительно быстрый рост населения в условиях экстенсивного осёдлого хлебопашества со значительной, до некоторой степени самодовлеющей ролью скотоводства требовал постоянного расширения занятых под обработку территорий. Но так как эта тенденция к территориальному расширению наталкивалась на препятствия (необходимость расчистки девственного леса), которые на данном уровне развития техники оказывались непреодолимыми, то в древней Германии постоянно возникало перенаселение. Переход к интенсивному сельскому хозяйству был на тогдашней стадии культурного развития древних германцев невозможен. Следовательно, у германского племени оставался только один выход – переселение.

Уже в I в. до н.э. мы застаём германские племена в состоянии непрестанного движения. Германские переселения происходили, конечно, не планомерно и сознательно, а бессистемно и стихийно, и частью они начинались под давлением случайных обстоятельств. Поэтому различные племена нередко переселялись одновременно в разных направлениях, так что их пути перекрещивались друг с другом; к тому же всякое переселявшееся племя должно было пройти через владения ближайших соседей, так что его переселение механически приводило в движение и соседние племена. Всё это неизбежно должно было привести к столкновениям переселявшихся племён друг с другом и каждого из них – с его соседями. Поэтому древнегерманскому племени приходилось переселяться с оружием в руках, хотя его переселение и преследовало в сущности мирные хозяйственные цели.

Чем острее давало себя чувствовать перенаселение в древней Германии, чем большее количество германских племён втягивалось в водоворот переселенческого движения, и чем более обширные области это движение захватывало, тем всё чаще и чаще мирные переселения превращались в военные нашествия. Ибо германским племенам, докатившимся в поисках новой родины до берегов Рейна и Дуная, приходилось уже сталкиваться не только со своими сородичами, но и с кельтами и римлянами, успешная борьба с которыми требовала особого напряжения военных сил германских племён.

Вполне естественно, что в таких условиях из среды свободных германцев стали выделяться те лица, которые играли наиболее выдающуюся роль в деле организации военной обороны племени, медленно передвигающегося вперёд или в промежутках между переселениями наскоро обрабатывающего захваченную землю. Но чисто хозяйственные, земледельческие цели, преследовавшиеся этими переселениями и как нельзя лучше отражающие тот факт преобладания земледелия в хозяйстве древних германцев, создавали экономические предпосылки (захват земель и их раздел secundum dignationem) для превращения группы доблестных воинов в особый социально-привилегированный слой, в военно-аристократический класс крупных земле- и скотовладельцев. Так произошло социальное расслоение в общей массе свободных германцев, в результате которого начал складываться германский нобилитет. Происхождение низшего слоя древнегерманского общества даже гипотетически не может быть установлено с достаточной ясностью. Несомненно лишь одно: выделение нобилитета как класса, члены которого заняты преимущественно войной и лишь владеют землёй, но не обрабатывают её личным трудом, неизбежно предполагает возникновение на противоположном полюсе общества какого-то класса не обладающих собственной землёй земледельцев, работающих не только на себя, но и на нобилей. Эти земледельцы и суть германские сервы, сидящие на земле господина и платящие ему оброк. Следовательно, и их выделение в особый слой было каким-то образом связано с теми же явлениями, которые вызывали выделение нобилитета. А это значит, что дифференциация древнегерманского общества на три намеченных выше класса произошла на военно-землевладельческой основе.

Чтобы разобраться в структуре этого общества, необходимо, таким образом, твёрдо помнить, что германцы эпохи Цезаря и Тацита были осёдлыми земледельцами, которым приходилось постоянно браться за оружие. Этот основной факт обусловил всё своеобразие общественного строя этих воинственных земледельцев.

Но в жизни различных германских племён данный факт играл различную роль: и самая «жажда земли», и способы её завоевания или обороны приобретали различные формы в зависимости от особенностей внешних условий существования и исторических судеб разных племён. И в целом эти локальные особенности не могут быть исчерпывающе охарактеризованы ввиду скудости тех данных, которыми располагает историческая наука, то в жизни некоторых племён можно всё же подметить своеобразные черты общественного уклада и проследить их связь со своеобразными формами военной организации. Эти наблюдения легче всего произвести над наиболее воинственными племенами, особенности которых наиболее рельефно выступают в литературных памятниках. Анализ своеобразной структуры военных союзов свевов, херусков, батавов и военной организации хаттов в связи с изучением особенностей общественного уклада соответствующих племён может послужить средством конкретизации намеченных нами схем. Классическим примером «воинственного» германского племени могут служить свевы. В ходе своей бурной истории они дважды выступали в качестве организаторов мощных военных союзов: в первый раз в эпоху Цезаря, под руководством Ариовиста, во второй – в эпоху Августа, под предводительством Маробода.

С союзом Ариовиста, включавшим, помимо свевов, целый ряд родственных им племён (гарудов, маркоманнов, вангионов, неметов, седузиев) Цезарь столкнулся, как известно, в 58 г. до н.э., когда один из членов галльской депутации, представитель племени эдуев Дивитиак, обратился к Цезарю с просьбой оказать галлам помощь в их борьбе с германцами. Рассказ Дивитиака, рисующий яркую картину свевского завоевания Галлии, сразу вводит нас in medias res.

В этом рассказе характерно трёхкратное подчёркивание одной и той же цели переселения германцев: сначала мы слышим, что они прельстились землями и образом жизни галлов[276]; далее мы узнаём, что Ариовист занял 1/3 часть секванского ager, самого лучшего во всей Галлии, а другую треть приготовил для племени гарудов, которым тоже нужно место для поселения (locus ad sedes)[277]; наконец, опасения Дивитиака, как бы германцы не наводнили всю Галлию, основаны опять-таки на том же соображении о преимуществах галльских земель перед германскими. Цель переселений свевов становится, таким образом, совершенно ясной: они ищут территорий, удобных в качестве постоянного местожительства, пригодных для земледельческого хозяйства и способных прокормить сравнительно многочисленное население. Каждое слово Дивитиака подтверждает справедливость такого толкования целей переселения свевов в Галлию. Ведь Галлия привлекает их не просто своей обширностью, а «высоким качеством полей»; этот указание в применении к земледельческой Галлии может иметь только один смысл: германцев прельщает плодородие галльских пахотных полей.

Крупной ошибкой было бы считать вторжение свевов в Галлию нашествием номадов на осёдлое земледельческое племя. Нет, это – завоевание целой страны, предпринятое с целью прочно обосноваться в ней и использовать её естественные и культурные богатства. Это явствует и из замечания о гарудах, и из страха Дивитиака перед возможностью полного вытеснения галлов германцами; ведь если бы речь шла о временном нападении германцев на Галлию, то галлам предстояло бы лишь переждать это нападение, а затем приняться за восстановление своего хозяйства. Между тем Дивитиак боится, что германцы навсегда останутся в Галлии, прочно осев на его родине. Трудно предположить, что свевы, завоевав Галлию, наводнят её своими стадами, превратив в пастбища галльские пашни: если бы таковы были намерения свевов, то их не прельстило бы плодородие галльских пахотных полей и пригодность их для земледелия. А ведь именно пахотные поля (а не пастбища) имеет в виду Дивитиак, подчёркивая «высокое качество» полей, принадлежащих земледельцам-галлам. Очевидно, недаром сложился мощный военный союз Ариовиста: завоевание такой страны, как Галлия, и притом завоевание прочное, – дело грандиозное и непосильное для одного племени. Мы не хотим этим сказать, что союз Ариовиста с самого возникновения сознательно ставил себе эту цель, но, во всяком случае, толчком к его возникновению послужила необходимость для целого ряда племен искать обширную и пригодную для земледелия территорию. Этот толчок был тем сильнее и указанная необходимость ощущалась тем острее, что свевское племя было, как известно, одним из самых больших германских племён; прежняя родина свевов при быстром росте населения, по-видимому, довольно скоро оказалась не в состоянии прокормить их.[278] Перенаселение заставило их искать новую родину[279]. Эти поиски с оружием в руках сплачивали вокруг свевов их более мелких сородичей, оказавшихся в аналогичном положении. Так сложился военный союз, которому предстояло решить трудную задачу – завоевать обширную, пригодную для земледелия страну. Средством решения этой задачи можно считать тот самый стихийный процесс военно-переселенческого движения, который, наконец, после 14-летнего странствования[280], привёл свевов в Галлию.

Свевский союз Ариовиста представляет собой тип подвижного, переселяющегося военного союза германских племён. Этот признак – подвижность – остаётся его характерной основной чертой и в эпоху владычества Ариовиста в Галлии. Всё время происходит переселение в Галлию новых и новых племён из числа входящих в союз (вспомним переселение гарудов); процесс завоевания Галлии затягивается; новые хозяева медленно устраиваются на вновь обретённой родине.

Но переселение целого союза германских племён – явление в высшей степени сложное. Его содержание не укладывается в известную формулу: «германцы переселяются всем племенем, с жёнами, детьми и имуществом». Ибо такому переселяющемуся племени нужно во время переселения добывать средства к существованию и одновременно пролагать себе дорогу оружием и обороняться от нападений. Одним из средств для разрешения последней, чисто военной задачи служили набеги.

Надо полагать, что свевы не сразу снимались с места и не сразу уходили странствовать в поисках новой территории, как только прежняя оказывалась не в состоянии прокормить их. Переселению всего племени или значительной его части предшествовали, по-видимому, военные набеги наиболее боеспособных и воинственных его членов. Эти набеги имели двоякое значение: во-первых, уходящие питались per bella et raptus, не обременяя собой племени; во-вторых, они нащупывали почву, определяли то направление, в котором предстояло основной переселяющейся массе племени разыскивать новую родину. Военные поражения и победы отважных дружинников в столкновениях с соседями являлись своего рода компасом, стрелка которого неизменно указывала на линию наименьшего сопротивления. Набеги свевских дружинников предпринимались, конечно, не с той целью, с какой современное организованное войско высылает разведочные отряды, но эти набеги и их экономические результаты как нельзя лучше соответствовали назревшей хозяйственной потребности и облегчали наступавшее вслед за ними военно-переселенческое движение племени. Вероятно, в самом процессе этого движения наравне с военными схватками не на жизнь, а на смерть происходили и кратковременные набеги воинов, которых переселявшееся племя выделяло из своей среды. Относительно свевов эпохи Ариовиста это можно утверждать со значительной долей достоверности.[281]

Само собой разумеется, что эти набеги, неизменно сопровождавшиеся грабежами и захватом добычи, тем самым содействовали накоплению имущества и, таким образом, отчасти разрешали не только чисто военные, но и хозяйственные задачи, стоявшие перед свевскими племенами в период их военно-переселенческого движения. Но именно только отчасти. Ибо для земледельческого племени военные грабежи представляли собой и слишком недостаточный, и слишком нерегулярный источник существования. Чтобы сохранить свою боеспособность и иметь возможность продвигаться вперёд, чтобы просто-напросто не погибнуть за время переселения свевы должны были в той или иной форме заниматься земледельческим трудом и в самом процессе военно-переселенческого движения. Но обстановка была крайне неблагоприятна для нормальной работы земледельца, ибо одни набеги храбрецов так же мало могли обеспечить успешность продвижения свевского племени, как и прокормить его. Не только отважным дружинникам, но и всем свободным и боеспособным членам племени то и дело приходилось браться за оружие, отрываясь от хозяйственного труда.

Военно-переселенческое движение, конечно, имело свои паузы, во время которых свевы и добывали средства к существованию обычными для земледельческого племени способами, но эти паузы были и непродолжительны, и, главное, непрочны. Под влиянием этой обстановки земледелие свевов подвергалось некоторой деформации. Таким и возник тот странный порядок сельскохозяйственных работ, который изображён Цезарем в 1-й главе IV книги и в 22-й главе VI книги его «Записок о Галльской войне»[282].

Так как описанный Цезарем порядок представляет собой в хозяйственном смысле иррациональное явление, а подозревать достоверность самих описаний Цезаря нет достаточных оснований, остаётся лишь вместе с И. Гоопсом[283] искать объяснения этого странного порядка вне сферы хозяйства и рассматривать его как некоторую деформацию земледелия, возникшую под влиянием своеобразных условий военно-переселенческого движения свевских племён. Недаром сам Цезарь дважды противопоставляет войну земледельческому труду: во втором германском экскурсе в качестве одной из причин описанного порядка земельных отношений германцев приведено то немаловажное соображение, что «он не даёт им прельститься осёдлым образом жизни и променять войну на земледельческую работу».[284] То же самое противопоставление – в несколько иной формулировке находим и в первом, свевском экскурсе Цезаря, причём здесь оно завершает описание тех изменений, которым подвергся социальный строй свевских племён, входивших в союз Ариовиста, и должно, по-видимому, служить объяснением причины этих изменений.

В свевском экскурсе[285] Цезарь сжато, но достаточно выпукло охарактеризовал тот способ, при помощи которого переселявшиеся свевы устраняли противоречия между двумя исключающими друг друга необходимостями: одновременно заниматься обработкой земли и её завоеванием и защитой. Но в то же время описанный Цезарем порядок создавал резкую деформацию социального слоя свевов. Обычные подразделения внутри германского племени, разбивавшие его в мирное время на три намеченных выше социальных слоя[286], оказались каким-то образом подчинёнными новому, чисто профессиональному подразделению всего племени на две равные половины – на воинов и земледельцев. И хотя воины и земледельцы ежегодно меняли свои функции, тем не менее в каждый данный момент существования свевского союза сохранилось это основное деление свевского племени на две половины – деление, вызванное к жизни чисто военными надобностями.

В полном соответствии с отмеченной деформацией земледелия и социального строя свевов находятся и некоторые своеобразные особенности их политического строя.

Обстановка постоянных войн и переселений оказала заметное влияние на роль народного собрания и на характер власти вождя. Народное собрание, являющееся в мирное время, по-видимому, центральным органом всей жизни племени[287], приобретает характер какой-то военной сходки, из среды которой знатные и отважные предводители вербуют в свои отряды охотников до опасных военных приключений.[288]

Иногда свевское народное собрание выступает, в изображении Цезаря, в качестве военного совета, разрешающего вопросы войны и мира. Так, во время первого перехода Цезаря через Рейн свевы созвали народное собрание, которое выработало определённый план борьбы с неприятелем и разослало во все концы вестников для оповещения о принятом решении.[289] Военные функции народного собрания свевского племени подчёркнуты и выдвинуты Цезарем на первый план. Но оно по самой структуре своей, конечно, не в состоянии было осуществлять военное руководство длительным переселенческим движением свевских племён.

Это движение требовало концентрации военной и политической власти в одних руках. В своеобразной обстановке, создававшейся этим движением, знатный и талантливый вождь, dux, т.е. глава всех военных сил данного союза, неизбежно должен был превратиться в единоличного политического властителя этих племён. Такая метаморфоза и произошла с Ариовистом: власть Ариовиста была по происхождению своему, несомненно, чисто военной властью. Ариовист был тем самым военачальником, который, по словам Цезаря, избирался в военное время и имел неограниченную власть над жизнью и смертью своих подданных.[290] Чтобы убедиться в могуществе Ариовиста, достаточно вспомнить, как разговаривал он с Цезарем. Тон его переговоров свидетельствует не только о военной мощи племени свевов, но и о том положении, которое занимал в этом племени король Ариовист; они показывают, что политическое могущество Ариовиста было очень велико, но покоилось исключительно на его военном могуществе.[291]

Борьба Цезаря с Ариовистом окончилась, как известно, победой Цезаря и изгнанием Ариовиста из Галлии. Созданный им военный союз распался, и свевские племена частью застряли на Майне и Неккаре, а частью (семноны) вернулись на свою первоначальную родину между Эльбой и Одером. Таким образом, свевские племена всё же заняли более обширную территорию, чем та, которой они владели раньше. Если прибавить к этому, что значительная их часть была перебита во время столкновения с Цезарем, то станет понятным их сравнительно долговременное пребывание во внутренней Германии, сделавшееся возможным благодаря уменьшению их численности и увеличению занимаемой ими территории.

Однако это благополучие свевов было лишь относительным и по самому существу носило временный характер: задача, стоявшая перед обширной группой свевских племён – завоевать большую страну, пригодную для ведения земледельческого хозяйства, – оставалась нерешённой – она была лишь отодвинута событиями и временно утратила свою остроту. С увеличением численности свевов необходимость её решения вновь должна была стать весьма настоятельной. И вот через полвека после распадения военного союза Ариовиста возникает новый союз, во главе которого становится король маркоманнов Маробод. Таким образом, военный союз Маробода преследовал те же цели, что и военный союз Ариовиста; и подобно тому, как для Ариовиста средством осуществления этих целей служило переселение свевов и завоевание Галлии, так для Маробода этим средством послужило переселение маркоманнов и ряда родственных им свевских племен (квадов, семнонов, лангобардов, гермундуров) в нынешнюю Богемию (около 2 г. до н. э.). Но, несмотря на такое, казалось бы, поразительно полное совпадение целей и средств обоих военных союзов, самый процесс осуществления этих целей при помощи указанных средств протекал в обоих случаях совершенно своеобразно.

Переселение маркоманнов под предводительством Маробода произошло, в противоположность переселению свевов в Галлию, сравнительно быстро. Богемия была страной без хозяев (её покинули кельтские племена бойев ещё задолго до переселения маркоманнов)[292], поэтому военному союзу Маробода не пришлось предпринимать длительного передвижения с оружием в руках в поисках новой родины. По той же причине процесс его оседания совершился сравнительно безболезненно. Центр тяжести военной деятельности Маробода (которая началась, естественно, после оккупации Богемии) лежал в сфере оккупированной территории. Эти особенности в судьбе военного союза Маробода оказали влияние на некоторые черты хозяйственного уклада и социально-политического строя входивших в него племён. Марободу удалось организовать в Богемии целое свевско-маркоманнское королевство и создать для его защиты большое и дисциплинированное войско (70 тыс. пехотинцев и 4 тыс. всадников). В этом смысле королевство Маробода можно считать осуществлением неудавшейся попытки Ариовиста.

Мирное оседание маркоманнов в Богемии, захваченной вооружённым путём, создавало благоприятные условия для имущественной дифференциации.

Маркоманны и свевы эпохи Маробода в отличие от свевов времён Ариовиста могли тотчас после завоевания новой родины спокойно приступить к мирному хозяйственому труду, выставив на границах завоёванной страны войско для её защиты. Поэтому неравномерность распределения земельной собственности в оккупированной стране, сопутствовавшая всякому германскому завоеванию, в Ариовистовой Галлии не могла принести достаточно определённых результатов, а в Марободовской Богемии, напротив, могла послужить основой резкой имущественной дифференциации. Население марободовской Богемии, несомненно, занималось мирным трудом – земледелием и торговлей с римлянами. Иначе – откуда бы взялись те «богатства свевского королевства», о которых повествует Тацит? Ведь, Катуальд, вторгшись в 19 г. н.э. в страну маркоманнов и ворвавшись в «столицу и расположенную близ неё крепость», «нашёл там старую добычу свевов, а также маркитантов и купцов из римских провинций», которых привлекла сюда возможность свободно торговать, а удержала жажда наживы денег, так что многие из них в конце концов «забыли свою родину и окончательно переселились в неприятельскую страну».[293] А 30 с лишним лет спустя, когда преемник Маробода, назначенный Друзом король Ванний, был в 51 г. н. э. изгнан из своей страны, «бесчисленные массы народу стекались туда, привлечённые слухами о богатствах свевского королевства, которые Ванний в течение тридцати лет умножал грабежами и сборами дани».[294]

Несмотря на двукратное упоминание добычи и военных грабежей, ясно, что богатства свевской Богемии создавались не только ими – недаром же так много внимания уделяет Тацит торговле с римлянами. Свидетельство тацитовских «Анналов» об этой торговле вполне гармонирует с известным описанием гермундуров и их торговых сношений с Римом в 41 главе «Германии» – описанием, основанным, по-видимому, на «Bella Germaniae» Плиния и относящимся поэтому как раз к 40-50-м годам I в. н. э., т.е. к эпохе Ванния. Безусловно, к этому времени значительная часть свевских племён, обитавших в Богемии, подверглась уже некоторой романизации (в особенности гермундуры); торговля с Римом, которая и была проводником и симптомом этой романизации, могла, конечно, воздействовать и на хозяйство свевов.

Но этому, пока ещё столь кратковременному воздействию вряд ли можно придавать значение решающего фактора в эволюции медленно и туго перерождающихся аграрных отношений, тем более что речь идёт не об издавна покорных и давно покорённых убиях, а о свевских племенах, военный союз которых под предводительством Марбода всего только за 30 лет до падения Ванния угрожал римскому могуществу на Дунае. Поэтому более правдоподобным является обратное предположение: прекращение военно-переселенческого движения и возвращение к мирному образу жизни по соседству с культурными римлянами явилось причиной, а не следствием романизации свевских племён. Чтобы сама эта романизация стала возможной, должна была быть предварительно решена та задача, которая стояла ещё перед Ариовистом: «дикие» свевы должны были вновь обратиться в мирных пахарей, которыми они в сущности и были с очень давних времён.

Отмеченные особенности экономического быта свевов и маркоманнов эпохи Маробода наложили отпечаток на характер его политической власти и предопределили ход той своеобразной эволюции, которую она проделала. И Маробод, подобно Ариовисту, был в начале своей карьеры лишь военным вождём (dux), главою военного союза племён. И он выдвинулся, по-видимому, в результате того сочетания знатности и личной доблести, которое в обстановке постоянных войн обычно превращало особенно богатого, удачливого и воинственного германского нобиля в вождя целого племени (или союза таковых)[295]. Но оккупация Богемии позволила ему выделить из среды своего военного союза большое регулярное войско. Это войско осуществляло оборону страны, в глубине которой маркоманнские и свевские пахари возделывали землю и пасли свой скот.

Так, Маробод, оставаясь вождём военного союза, сделался в то же время и правителем мирной страны, обладавшей, однако, достаточными военными силами, чтобы дать успешный отпор Тиберию в 6 г. н. э. Страна представляла собою могущественную германскую державу, и это обстоятельство, конечно, должно было благоприятно отразиться на политическом могуществе её главы. Но оно основывалось и на других обстоятельствах: резкая имущественная дифференциация содействовала сосредоточению в руках Маробода земельных и иных богатств. Получая при распределении земли secundum dignationem лучшие и самые большие её куски, король свевов и маркоманнов, имевший сверх того возможность накопить много движимого имущества, становился самым богатым и в социальном отношении самым влиятельным человеком в своей стране.[296]

Вот этот второй этап в эволюции политической власти Маробода и отразился в характеристиках, данных ему Веллеем Патеркулом и Тацитом и относящихся к эпохе его владычества в Богемии. В этих характеристиках усиленно подчёркивается королевский характер власти Маробода.Тацит неизменно называет его королём.[297] По словам Веллея Патеркула, он достиг среди своих соплеменников «верховной власти», и притом «не неустойчивой, насильно навязанной и случайной, а напротив, прочной и основанной на согласии подданных: он обладал твёрдой, определённой властью, королевским могуществом».[298]

Но это могущество Маробода оставалось прочным лишь до тех пор, пока он совмещал в своём лице правителя и военного вождя, пока он не только правил Богемией и накоплял богатства, но и вёл агрессивную военную политику, отражая наступательные и завоевательные попытки римлян (борьба с Тиберием в 6 г. н. э.). Когда же Маробод стал воздерживаться от столкновений с римлянами, предпочитая остаться нейтральным наблюдателем поражения Вара (в 9 г.) и борьбы Арминия с Германиком (в 15-16 гг.), чем портить добрососедские отношения с империей[299], его могущество начало колебаться. Столкновение его с военным союзом Арминия (в 17 г.), окончившееся вничью, явилось и поворотным пунктом в эволюции королевской власти Маробода.[300] С того момента, как Маробод уступил пальму первенства «освободителю Германии» и принуждён был вернуться в Богемию, не уничтожив конкурента и лишь упрочив свою репутацию «друга римлян», авторитет его упал. А вместе с тем и его королевская власть, которая раньше была основана «на согласии подданных» (ex voluntate parentium), сделалось тягостной самим «подданным».

Новый поворот в карьере Маробода, знаменовавший начало последнего, третьего этапа в эволюции его политической власти, отметил Тацит, описавший столкновение двух военных союзов. Тацит подчеркнул, что «народ не любил Маробода за его королевский титул»[301]. Через два года после битвы с Арминием Маробод был свергнут соплеменниками при содействии вождя готонов Катуальда. Маробод пережил, таким образом, ряд превращений: из военного вождя союза племён в могущественного властителя германской державы, короля, из короля – в свергнутого тирана. Последнее наглядно обнаруживает военное происхождение политической власти короля Маробода, свергнутого силами оппозиции вскоре после того, как он отказался от активной военной политики (хотя бы и оборонительного характера).[302]

Интересной параллелью к свевским союзам Ариовиста и Маробода является военный союз херусков. Этот союз под предводительством Арминия надолго сломил могущество римлян в Германии (поражение Вара в 9 в.), успешно боролся с Германиком (в 15-16 гг.) и со своими северо-восточными соседями (17 г.), а также с союзом Маробода. Самый размах военной деятельности Арминия, а также некоторые замечания Тацита свидетельствуют о том, что знаменитый «освободитель Германии» вёл борьбу с Римом не только военными силами племени херусков, но и силами ряда союзных с ними племён. О составе военного союза Арминия известно, к сожалению, очень мало. Имеются указания на то, что в него входили фозы[303] и что незадолго перед столкновением его с Марободом к нему при







Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 2353. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

ИГРЫ НА ТАКТИЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ Методические рекомендации по проведению игр на тактильное взаимодействие...

Реформы П.А.Столыпина Сегодня уже никто не сомневается в том, что экономическая политика П...

Виды нарушений опорно-двигательного аппарата у детей В общеупотребительном значении нарушение опорно-двигательного аппарата (ОДА) идентифицируется с нарушениями двигательных функций и определенными органическими поражениями (дефектами)...

Постинъекционные осложнения, оказать необходимую помощь пациенту I.ОСЛОЖНЕНИЕ: Инфильтрат (уплотнение). II.ПРИЗНАКИ ОСЛОЖНЕНИЯ: Уплотнение...

Приготовление дезинфицирующего рабочего раствора хлорамина Задача: рассчитать необходимое количество порошка хлорамина для приготовления 5-ти литров 3% раствора...

Дезинфекция предметов ухода, инструментов однократного и многократного использования   Дезинфекция изделий медицинского назначения проводится с целью уничтожения патогенных и условно-патогенных микроорганизмов - вирусов (в т...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия