Студопедия — Синдром разбившихся надежд 11 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Синдром разбившихся надежд 11 страница






 

– Значит, тогда, в воскресенье, вы возвращались о Кэлпурнией из её молельни?

 

– Да, мэм, - сказал Джим. - Она взяла нас с собой.

 

Я вспомнила ещё кое-что.

 

– Да, мэм, и она обещала, что я как-нибудь приду к ней в гости. Аттикус, я в воскресенье и пойду, ладно? Кэл сказала, если ты куда-нибудь уедешь, она сама за мной зайдёт.

 

– Ни в коем случае!

 

Это сказала тетя Александра. Я даже вздрогнула, круто обернулась к ней, потом опять к Аттикусу и заметила, как он быстро на неё взглянул, но было уже поздно. Я сказала:

 

– Я вас не спрашивала!

 

Аттикус такой большой, а с кресла вскакивает мигом, даже удивительно. Он уже стоял во весь рост.

 

– Извинись перед тетей, - сказал он.

 

– Я её не спрашивала, я спросила тебя…

 

Аттикус повернул голову и так на меня посмотрел здоровым глазом - у меня даже ноги пристыли к полу. И сказал беспощадным голосом:

 

– Прежде всего извинись перед тетей.

 

– Простите меня, тетя, - пробормотала я.

 

– Так вот, - сказал Аттикус. - Усвой раз и навсегда: ты должна слушаться Кэлпурнию, ты должна слушаться меня, и, пока у нас живёт тетя, ты должна слушаться её. Поняла?

 

Я поняла, подумала минуту, нашла только один способ отступить не совсем уж позорно и удалилась в уборную; возвращаться я не спешила, пускай думают, что мне и правда надо было уйти. Наконец побрела обратно и из коридора услышала - в гостиной спорят, да ещё как. В приотворенную дверь видно было диван: Джим прикрылся своим футбольным журналом и так быстро вертел головой то вправо, то влево, будто на страницах со страшной быстротой играли в теннис.

 

– Ты должен что-то с ней сделать, - говорила тетя. - Ты слишком долго всё оставлял на произвол судьбы, Аттикус, слишком долго.

 

– Её вполне можно туда отпустить, я не вижу в этом беды. Кэл там присмотрит за нею не хуже, чем смотрит здесь.

 

Кто это «она», о ком они говорят? Сердце у меня ушло в пятки: обо мне! Я уже чувствовала на себе жёсткий розовый коленкор - я видела, в таких платьях водят девочек из исправительного дома, - и второй раз в жизни подумала - надо бежать, спасаться! Не медля ни минуты!

 

– Аттикус, это очень хорошо, что у тебя доброе сердце и ты человек покладистый, но должен же ты подумать о дочери. Она растёт.

 

– Именно о ней я и думаю.

 

– Не старайся от этого уйти. Рано или поздно придётся это решить, так почему бы и не сегодня? Она нам больше не нужна.

 

Аттикус сказал ровным голосом:

 

– Кэлпурния не уйдёт из нашего дома, пока сама не захочет уйти. Ты можешь придерживаться другого мнения, Александра, но без неё мне бы не справиться все эти годы. Она преданный член нашей семьи, и придётся тебе примириться с существующим положением. И право же, сестра, я не хочу, чтобы ради нас ты выбивалась из сил, для этого нет никаких оснований. Мы и сейчас ещё не можем обойтись без Кэлпурнии.

 

– Но, Аттикус…

 

– Кроме того, я совсем не думаю, что её воспитание нанесло детям какой бы то ни было ущерб. Она относилась к ним даже требовательнее, чем могла бы родная мать… Она никогда им ничего не спускала, не потакала им, как делают обычно цветные няньки. Она старалась их воспитывать в меру своих сил и способностей, а они у неё совсем не плохие… и ещё одно: дети её любят.

 

Я перевела дух. Они не про меня, они про Кэлпурнию. Успокоенная, я вернулась в гостиную. Аттикус укрылся за газетой, тетя Александра терзала своё вышиванье. Щелк, щелк, щелк - громко протыкала игла туго натянутую на пяльцах ткань. Тетя Александра на мгновение остановилась, натянула её ещё туже - щелк, щелк, щелк. Тетя была в ярости.

 

Джим поднялся и тихо прошёл по ковру мне навстречу. Мотнул головой, чтоб я шла за ним. Привёл меня в свою комнату и закрыл дверь. Лицо у него было серьёзное.

 

– Они поругались, Глазастик.

 

Мы с Джимом часто ругались в ту пору, но чтобы Аттикус с кем-нибудь поссорился, такого я никогда не видала и не слыхала. Смотреть на это было как-то тревожно и неуютно.

 

– Старайся не злить тетю, Глазастик, слышишь?

 

У меня на душе ещё скребли кошки после выговора Аттикуса, и я не услышала просьбы в голосе Джима. И опять ощетинилась:

 

– Может, ещё ты начнёшь меня учить?

 

– Да нет, просто… у него теперь и без нас забот хватает.

 

– Каких?

 

Я вовсе не замечала, чтобы у Аттикуса были какие-то особенные заботы.

 

– Из-за этого дела Тома Робинсона он просто извёлся…

 

Я сказала - Аттикус никогда ни из-за чего не изводится. А от судебных дел у нас всего и беспокойства один день в неделю, и потом всё проходит.

 

– Это только ты так быстро всё забываешь, - сказал Джим. - Взрослые - дело другое, мы…

 

Он стал невыносимо задаваться, прямо зло брало. И ничего не признавал - только всё читает или бродит где-то один. Правда, все книги по-прежнему переходили от него ко мне, но раньше он мне их давал, потому что думал - мне тоже интересно почитать, а теперь он меня учил и воспитывал!

 

– Провалиться мне на этом месте, Джим! Ты что это о себе воображаешь?

 

– Ну, вот что, Глазастик, я тебе серьёзно говорю: если будешь злить тетю, я… я тебя выдеру.

 

Тут я взорвалась:

 

– Ах ты, чертов мофродит, да я тебе голову оторву!

 

Джим сидел на кровати, так что я с лёгкостью ухватила его за вихор на лбу и ткнула кулаком в зубы. Он хлопнул меня по щеке, я размахнулась левой, но тут он как двинет меня в живот - я отлетела и растянулась на полу. Я еле могла вздохнуть, но это пустяки: ведь он дрался, он дал мне сдачи! Значит, мы всё-таки равны!

 

– Ага, воображаешь, что взрослый, а сам дерешься! - завопила я и опять кинулась на него.

 

Он всё ещё сидел на кровати, и у меня не было упора, я просто налетела на него изо всех сил и начала лупить его, дёргать, щипать, колотить по чём попало. Честный кулачный бой обратился в самую обыкновенную потасовку. Мы всё ещё дрались, когда вошёл Аттикус и разнял нас.

 

– Хватит, - сказал он. - Оба немедленно в постель.

 

– Э-э! - сказала я: Джима посылали спать в одно время со мной.

 

– Кто начал? - покорно и устало спросил Аттикус.

 

– Это всё Джим. Он стал меня учить. Неужели мне ещё и его тоже слушаться?!

 

Аттикус улыбнулся.

 

– Давай уговоримся так: ты будешь слушаться Джима всегда, когда он сумеет тебя заставить. Справедливо?

 

Тетя Александра смотрела на нас молча, но когда они с Аттикусом вышли, из коридора донеслись её слова:

 

– …я же тебе говорила, вот ещё пример…

 

И после этого мы опять стали заодно.

 

Наши комнаты были смежные. Когда я затворяла дверь, Джим сказал:

 

– Спокойной ночи, Глазастик.

 

– Спокойной ночи, - пробормотала я и ощупью пошла к выключателю.

 

Возле своей кровати я наступила на что-то тёплое, упругое и довольно гладкое. Оно было немножко похоже на твердую резину, и мне показалось, оно живое. И я слышала - оно шевелится.

 

Я зажгла свет и поглядела на пол около кровати. Там уже ничего не было. Я застучала в дверь Джима.

 

– Что тебе? - сказал он.

 

– Какие змеи на ощупь?

 

– Ну, жёсткие. Холодные. Пыльные. А что?

 

– Кажется, одна заползла ко мне под кровать. Может, ты посмотришь?

 

– Ты что, шутишь? - Джим отворил дверь. Он был в пижамных штанах. Рот у него распух - всё-таки здорово я его стукнула! Он быстро понял, что я говорю серьёзно. - Ну, если ты думаешь, что я сунусь носом к змее, ты сильно ошибаешься. Погоди минуту.

 

Он сбегал в кухню и принёс швабру.

 

– Полезай-ка на кровать, - сказал он.

 

– Ты думаешь, там правда змея? - спросила я.

 

Вот это событие! У нас в домах не было подвалов: они стояли на каменных опорах на высоте нескольких футов над землей, и змеи хоть и заползали иногда в дом, но это случалось не часто. И мисс Рейчел Хейверфорд, которая каждое утро выпивала стаканчик чистого виски, говорила в своё оправдание, что никак не придёт в себя от пережитого страха: однажды она раскрыла бельевой шкаф у себя в спальне, хотела повесить халат и видит - на отложенном для стирки бельё уютно свернулась гремучая змея!

 

Джим на пробу махнул шваброй под кроватью. Я перегнулась и смотрела, не выползет ли змея. Не выползла. Джим сунул швабру подальше.

 

– Змеи разве рычат? - спросила я.

 

– Это не змея, - сказал Джим. - Это человек.

 

И вдруг из-под кровати вылетел какой-то перепачканный свёрток. Джим замахнулся шваброй - и чуть не стукнул по голове Дилла.

 

– Боже милостивый, - почтительно сказал Джим.

 

Дилл медленно выполз из-под кровати. Непонятно, как он там умещался. Он встал на ноги, расправил плечи, повертел ступнями - не вывихнуты ли, - потер шею. Наконец, видно, затёкшим рукам и ногам полегчало, и он сказал:

 

– Привет!

 

Джим опять воззвал к небесам. У меня язык отнялся.

 

– Сейчас помру, - сказал Дилл. - Поесть чего-нибудь найдётся?

 

Как во сне, я пошла в кухню. Принесла молоко и половину кукурузной лепёшки, которая оставалась от ужина. Дилл уплел её в два счёта, жевал он, как и прежде, передними зубами.

 

Ко мне, наконец, вернулся дар речи.

 

– Как ты сюда попал?

 

Дилл немного подкрепился и начал рассказывать: новый отец невзлюбил его, посадил в подвал (в Меридиане все дома с подвалами) и обрёк на голодную смерть; но его тайно спас фермер, который проходил мимо и услыхал его крики о помощи: добрый человек через вентилятор по одному стручку высыпал ему в подвал целый мешок гороха, и Дилл питался сырым горохом и понемногу вытащил цепи из стены и выбрался на свободу. Всё ещё в наручниках, он бежал из города, прошёл две мили пешком и тут повстречался с маленьким бродячим зверинцем, и его сразу наняли мыть верблюда. С этим зверинцем он скитался по всему штату Миссисипи, и, наконец, безошибочное чутьё подсказало ему, что он находится в округе Эббот, штат Алабама, и ему надо было только переплыть реку, чтобы оказаться в Мейкомбе. Остаток пути он прошёл пешком.

 

– Как ты сюда попал? - спросил Джим.

 

Он взял у матери из кошелька тринадцать долларов, сел в Меридиане на девятичасовой поезд и сошёл на станции Мейкомб. Десять или одиннадцать из четырнадцати миль до Мейкомба он шёл пешком, и не по шоссе, а пробирался кустами, потому что боялся - вдруг его ищет полиция, а остаток пути доехал, прицепившись сзади к фургону с хлопком. Под моей кроватью он пролежал, наверно, часа два; он слышал, как мы ужинали, и чуть не сошёл с ума от стука вилок по тарелкам. Он думал, мы с Джимом никогда не ляжем спать; он уж хотел вылезти и помочь мне поколотить Джима, ведь Джим стал куда больше и выше меня, но ясно было - мистер Финч скоро придёт нас разнимать, вот он и не вылез. Он был ужасно усталый, невообразимо грязный и наконец-то чувствовал себя дома.

 

– Родные, конечно, не знают, что ты здесь, - сказал Джим. - Если б тебя разыскивали, мы бы уже знали…

 

– Они, наверно, до сих пор меня ищут в Меридиане по всем киношкам, - ухмыльнулся Дилл.

 

– Непременно дай знать матери, где ты, - сказал Джим. - Надо дать ей знать, что ты здесь…

 

Дилл бросил на него быстрый взгляд, и Джим опустил глаза. Потом поднялся и нарушил последний закон чести, свято соблюдавшийся нами в детстве. Он вышел из комнаты.

 

– Аттикус, - донёсся его голос из коридора, - можно тебя на минуту?

 

Чумазое от пыли и пота лицо Дилла вдруг побледнело. Мне стало тошно. В дверях появился Аттикус.

 

Он прошёл на середину комнаты - руки в карманы, - остановился и поглядел на Дилла сверху вниз.

 

Ко мне опять вернулся дар речи.

 

– Ничего, Дилл. Если он что надумает, он так прямо тебе и скажет.

 

Дилл молча посмотрел на меня.

 

– Правда, правда, это ничего, - сказала я. - Ты ведь знаешь, Аттикус не будет к тебе приставать, его бояться нечего.

 

– Я и не боюсь, - пробормотал Дилл.

 

– Пари держу, ты просто голоден, - сказал Аттикус, как всегда суховато, но приветливо. - Неужели у нас не найдётся ничего получше холодной кукурузной лепёшки, Глазастик? Накорми-ка этого молодца досыта, а потом я приду, и тогда поглядим.

 

– Мистер Финч, не говорите тете Рейчел, не отправляйте меня назад, пожалуйста, сэр! Я опять убегу!…

 

– Тише, тише, сынок, - сказал Аттикус. - Никто тебя никуда не отправит, разве что в постель, да поскорее. Я только пойду скажу мисс Рейчел, что ты здесь, и попрошу разрешения оставить тебя у нас ночевать - ты ведь не против, верно? И сделай милость, верни хоть часть территории округа по принадлежности - эрозия почвы и так стала истинным бедствием.

 

Дилл, раскрыв рот, посмотрел ему вслед.

 

– Это он шутит, - объяснила я. - Он хочет сказать - выкупайся. Видишь, я же говорила, он не станет к тебе приставать.

 

Джим стоял в углу, тихий, пристыженный - так ему и надо, предателю!

 

– Я не мог ему не сказать, Дилл, - выговорил он. - Нельзя же удрать из дому за триста миль, и чтоб мать ничего не знала.

 

Мы вышли, не ответив ему ни слова.

 

Дилл ел, ел, ел… У него маковой росинки во рту не было со вчерашнего вечера. Все свои деньги он истратил на билет, сел в поезд - это ему было не впервой, - преспокойно болтал с кондуктором (тот его давно уже знал); но у него не хватило смелости прибегнуть к правилу, которое существует для детей, когда они едут далеко одни: если потеряешь деньги, кондуктор даст тебе на обед, а в конце пути твой отец вернёт ему долг.

 

Дилл уплел всё, что оставалось от ужина, и полез в буфет за банкой тушёнки с бобами, и тут в прихожей послышался голос мисс Рейчел:

 

– О боже милостивый!

 

Дилл прямо затрясся, как заяц.

 

Он мужественно терпел, пока гремело: «Ну погоди, вот отвезу тебя домой! Родители с ума сходят, волнуются!»; спокойно выслушал затем «Это всё в тебе кровь Харрисов сказывается!»; улыбнулся снисходительному «Так и быть, переночуй сегодня здесь, Дилл» и, когда его, наконец, удостоили объятием и поцелуем, ответил тем же.

 

Аттикус сдвинул очки на лоб и крепко потер лицо ладонью.

 

– Ваш отец устал, - сказала тетя Александра (кажется, она целую вечность не промолвила ни словечка. Она всё время была тут, но, верно, просто онемела от изумления). - Вам пора спать, дети.

 

Мы ушли, а они остались в столовой. Аттикус всё ещё утирал платком щеки и лоб.

 

– Насилия, драки, беглецы, - услышали мы его смеющийся голос. - Что-то будет через час…

 

Похоже, всё обошлось как нельзя лучше, и мы с Диллом решили - будем вежливы с Джимом. И потом, Диллу ведь придётся спать у него в комнате, так что не стоит объявлять ему бойкот.

 

Я надела пижаму, почитала немного, и вдруг оказалось - у меня глаза сами закрываются. Дилла с Джимом не было слышно; я погасила лампу на столике и у Джима под дверью тоже не увидела полоски света.

 

Наверно, я спала долго - когда меня ткнули в бок, всё в комнате чуть освещала заходившая луна.

 

– Подвинься, Глазастик.

 

– Он думал, он не может не сказать, - пробормотала я. - Ты уж на него не злись.

 

Дилл забрался в постель.

 

– А я и не злюсь, - сказал он. - Просто хочу спать тут, с тобой. Ты проснулась?

 

К этому времени я проснулась по крайней мере наполовину.

 

– Ты это почему? - лениво спросила я.

 

Никакого ответа.

 

– Я говорю, ты почему удрал из дому? Он правда такой злой?

 

– Н-не-ет…

 

– А помнишь, ты писал - будете мастерить лодку? Не смастерили?

 

– Ничего мы не мастерили. Он только обещал.

 

Я приподнялась на локте и в полутьме поглядела на Дилла.

 

– Из-за этого ещё не стоило удирать. Большие много чего обещают, а не делают…

 

– Да нет, я не потому… просто им не до меня.

 

Никогда ещё я не слыхала, чтобы из дому бегали по такой чудной причине.

 

– Как так?

 

– Ну, они всё время куда-то уходят, а когда вернутся домой, всё равно сидят в комнате одни.

 

– И что они там делают?

 

– Да ничего, просто сидят и читают… А я им совсем не нужен.

 

Я приткнула подушку к спинке кровати и села.

 

– Знаешь что, Дилл? Я сегодня сама хотела сбежать, потому что наши все были тут. Они нам тоже не всё время нужны…

 

Дилл устало вздохнул.

 

– Спокойной ночи… а знаешь, Аттикуса целыми днями нет дома, а вечером часто тоже, то он в законодательном собрании, то уж не знаю где… они нам тоже не всё время нужны, Дилл, если они всё время тут, так и делать ничего нельзя.

 

– Да я не потому.

 

Дилл начал объяснять, и я подумала, что бы у меня была за жизнь, будь Джим другой, даже не такой, как стал теперь; или вдруг бы Аттикусу не надо было всё время, чтоб я была тут, и помогала ему, и советовала, - что тогда? Да нет, он без меня дня прожить не может. Кэлпурния и та не может без меня обойтись. Я им нужна.

 

– Дилл, ты что-то не то говоришь… твоим без тебя не обойтись. Просто они, наверно, на тебя злятся. Вот я тебе скажу, что делать…

 

В темноте Дилл опять заговорил упрямо:

 

– Нет, ты пойми, я тебе вот что хочу сказать: им и в самом деле куда лучше без меня, и ничем я им не помогаю. Они не злые. И покупают мне всё, что я захочу. А потом говорят - ну вот, на тебе и иди играй. У меня уже полна комната всего. Только и слышно - вот тебе книжка, иди читай. - Дилл старался говорить басом. - Что ты за мальчик? Другие мальчики бегают, играют в бейсбол, а не сидят дома и не надоедают взрослым. - Тут Дилл опять заговорил своим обыкновенным голосом. - Нет, они не злые. Они меня и целуют, и обнимают, и говорят спокойной ночи, и доброе утро, и до свиданья, и что они меня любят… Знаешь, Глазастик, пускай у нас будет ребёнок.

 

– А где его взять?

 

Дилл слышал, что есть один человек и у него лодка, он уходит на вёслах к какому-то острову, где всегда туман, и там сколько угодно маленьких детей, и можно заказать ему привезти ребёночка…

 

– Вот и неправда. Тетя говорит, бог кидает их прямо через каминную трубу, да, по-моему, она так и сказала.

 

(На этот раз тетя говорила как-то не очень разборчиво.)

 

– Нет, всё не так. Детей рождают друг от друга. Но у этого человека с лодкой тоже можно взять… у него на острове их сколько хочешь, только надо их разбудить, он как дунет, они сразу оживают…

 

Дилл опять замечтался. Он всегда придумывал необыкновенное. Он успевал прочесть две книги, пока я читала одну, но всё равно больше любил сам сочинять какие-то удивительные истории. Он считал с быстротой молнии, решал задачки на сложение и вычитание, но больше любил какой-то свой туманный мир, где младенцы спят и только ждут, чтобы их собирали, как цветы, рано поутру. Он всё говорил, говорил и совсем убаюкал сам себя и меня тоже, мне уже мерещился тихий остров в тумане - и вдруг смутно привиделся унылый дом с неприветливыми побуревшими дверями.

 

– Дилл…

 

– М-м?

 

– Как по-твоему, отчего Страшила Рэдли не сбежал из дому?

 

Дилл протяжно вздохнул и повернулся на бок. И сказал через плечо:

 

– Может, ему некуда бежать…

 

 

 

 

Много было телефонных звонков, много речей в защиту преступника, потом от его матери пришло длинное письмо с прощением, и, наконец, порешили, что Дилл останется. Неделю мы прожили спокойно. После этого мы, кажется, уже не знали покоя. Всё стало как в страшном сне.

 

Это началось однажды вечером после ужина. Дилл ещё был у нас; тетя Александра сидела в своём кресле в углу, Аттикус - в своём; мы с Джимом растянулись на полу и читали. Неделя прошла мирно: я слушалась тетю; Джим, хоть и стал уже слишком большой для нашего домика на платане, помогал нам с Диллом мастерить для него новую верёвочную лестницу; Дилл придумал новый верный способ выманить Страшилу Рэдли из дому и самим остаться целыми и невредимыми: надо просто насыпать лимонных леденцов по дорожке от чёрного хода Рэдли до калитки, и он сам пойдёт по ней, как муравей. В дверь постучали. Джим пошёл открывать, потом вернулся и сказал, что это мистер Гек Тейт.

 

– Так пригласи его войти, - сказал Аттикус.

 

– Я уже приглашал. Там во дворе ещё какие-то люди, они хотят, чтоб ты вышел к ним.

 

В Мейкомбе взрослые остаются за дверью только в двух случаях: если в доме покойник и если замешана политика.

 

Я подумала, кто же это умер? Мы с Джимом пошли было к дверям, но Аттикус крикнул:

 

– Сидите дома!

 

Джим погасил свет в гостиной и прижался носом к стеклу. Тетя Александра запротестовала.

 

– Одну секунду, тетя, - сказал он, - я только посмотрю, кто там пришёл.

 

Мы с Диллом стали смотреть в другое окно. Аттикуса окружили какие-то люди. Кажется, они говорили все разом.

 

– …завтра переведём его в окружную тюрьму, - говорил мистер Тейт. - Я вовсе не хочу никаких неприятностей, но не могу поручиться, что их не будет…

 

– Не глупите, Гек, - сказал Аттикус. - Мы не где-нибудь, а в Мейкомбе.

 

– …говорю, мне просто неспокойно.

 

– Гек, мы для того и получили отсрочку, чтобы не надо было ни о чём беспокоиться, - сказал Аттикус. - Сегодня суббота. Суд, вероятно, состоится в понедельник. Неужели вы не можете подержать его здесь одну ночь? Навряд ли кто-нибудь в Мейкомбе поставит мне в вину, что я не отказываюсь от клиента, все знают - времена сейчас тяжёлые.

 

Все вдруг развеселились, но сейчас же затихли, потому что мистер Линк Диз сказал:

 

– Из здешних-то никто ничего не затевает, меня беспокоит эта шатия из Старого Сарэма… А вы не можете добиться… как это называется, Гек?

 

– Передачи дела в другой округ, - подсказал мистер Тейт. - Сейчас от этого, кажется, толку не будет.

 

Аттикус что-то сказал, я не расслышала. Обернулась к Джиму, но он только отмахнулся - молчи, мол.

 

– …и потом, - продолжал Аттикус погромче, - вы ведь не боитесь этой публики, верно?

 

– …знаете, каковы они, когда налакаются.

 

– По воскресеньям они обычно не пьют, они полдня проводят в церкви, - сказал Аттикус.

 

– Ну, это случай особый, - сказал кто-то.

 

Они все гудели и переговаривались, и, наконец, тетя сказала - если Джим не зажжёт свет в гостиной, это будет позор для всей семьи. Но Джим не слышал.

 

– …не пойму, во-первых, чего ради вы за это взялись, Аттикус, - говорил мистер Линк Диз. - Вы на этом деле можете всё потерять. Всё как есть.

 

– Вы серьёзно так думаете?

 

Когда Аттикус задаёт этот вопрос - берегись! «Ты серьёзно думаешь сделать этот ход, Глазастик?» Хлоп, хлоп, хлоп - и на доске не остаётся ни одной моей шашки. «Ты серьёзно так думаешь, сын? Тогда почитай-ка вот это». И целый вечер Джим мается, одолевая речи Генри В. Грейди.

 

– Послушайте, Линк, может быть, этот малый и сядет на электрический стул, но сначала все узнают правду, - ровным голосом сказал Аттикус. - А вы её знаете.

 

Поднялся ропот. Аттикус шагнул назад к крыльцу, но все подступили ближе, и шум стал каким-то зловещим.

 

– Аттикус! - вдруг крикнул Джим. - Телефон звонит!

 

Все вздрогнули от неожиданности и отодвинулись; этих людей мы видели каждый день: тут были лавочники, кое-кто из мейкомбских фермеров; тут были и доктор Рейнолдс и мистер Эйвери.

 

– Так ты подойди к телефону, - отозвался Аттикус.

 

Все засмеялись и разошлись. Аттикус вошёл в гостиную, щёлкнул выключателем и увидел, что Джим сидит у окна весь бледный, только кончик носа красный, потому что он был прижат к стеклу.

 

– Что это вы тут сидите в темноте? - удивился Аттикус.

 

Джим смотрел, как он сел в кресло и взялся за вечернюю газету. Иногда мне кажется, Аттикус все самые важные события своей жизни обдумывает на досуге, укрывшись за страницами «Мобил реджистер», «Бирмингем ньюс» и «Монтгомери эдвертайзер».

 

Джим подошёл к Аттикусу.

 

– Они приходили за тобой, да? Они хотели с тобой расправиться?

 

Аттикус опустил газету и поглядел на Джима.

 

– Чего это ты начитался? - спросил он. Потом прибавил добрым голосом: - Нет, сын, это наши друзья.

 

– Это не… не шайка? - Джим смотрел исподлобья.

 

Аттикус хотел сдержать улыбку, но не сумел.

 

– Нет, у нас в Мейкомбе не бывает разъярённой толпы и прочих глупостей. Я никогда не слыхал, чтобы у нас свирепствовали банды.

 

– Одно время ку-клукс-клан охотился на католиков.

 

– Я и про католиков в Мейкомбе никогда не слыхал, - сказал Аттикус. - Ты что-то путаешь. Давно уже, примерно в девятьсот двадцатом году, тут существовал ку-клукс-клан, но это была по преимуществу организация политическая. И никого они тогда не могли испугать. Как-то они устроили демонстрацию у дома мистера Сэма Ливи, по Сэм вышел на крыльцо и сказал, что, видно, плохи их дела, раз они ходят вокруг него в балахонах, которые из его же полотна и шили. До того их застыдил, что они ушли.

 

Семейство Ливи отвечало всем требованиям, которые предъявлялись в Мейкомбе к людям благородным: Ливи употребляли с пользой свой ум и способности, и уже пять поколений жили в нашем городе на одном и том же месте.

 

– Ку-клукс-клан умер и никогда не воскреснет, - сказал Аттикус.

 

Я пошла проводить Дилла, потом вернулась и из-за двери услышала, как Аттикус говорит тете:

 

– …наравне со всеми готов отдать дань уважения женщинам Юга, но отнюдь не жертвовать человеческой жизнью в угоду мифу, защищая их от опасности, которая им не грозит.

 

Голос у него был такой… я подумала - опять они ссорятся.

 

Я пошла искать Джима, он был у себя - лежал на кровати и о чём-то думал.

 

– Они поругались? - спросила я.

 

– Вроде того. Она всё донимает его из-за Тома Робинсона. Она почти что сказала Аттикусу, что он позорит всю семью. Я… я боюсь, Глазастик.

 

– Чего боишься?

 

– Боюсь за Аттикуса. Вдруг с ним что-нибудь случится?

 

Я стала его расспрашивать, но Джим напустил на себя таинственность и только и отвечал - отвяжись да не приставай.

 

Назавтра было воскресенье. В перерыве между воскресной школой и службой все вышли немножко размяться, и я увидела во дворе Аттикуса, его окружили какие-то люди. Тут был и мистер Гек Тейт, и я подумала, может, он прозрел и поверил в бога. Раньше он никогда не ходил в церковь. Тут был даже мистер Андервуд. Мистер Андервуд никогда нигде не бывал и ничем не занимался, кроме «Мейкомб трибюн» - он один был и владельцем газеты, и редактором, и наборщиком. С утра до ночи он не отходил от своего линотипа и только, чтобы подкрепиться, отпивал по глотку вишнёвки - у него тут же всегда стоял целый кувшин. Он редко выходил узнавать новости, люди сами к нему приходили и рассказывали. Говорили, он весь номер газеты сам сочиняет и сам печатает на своём линотипе. И это было очень похоже на правду. Уж, наверно, случилось что-то необыкновенное, раз мистер Андервуд вылез на свет божий.

 

Я перехватила Аттикуса на пороге, и он сказал - Тома Робинсона перевели в мейкомбскую тюрьму. И сказал ещё, пожалуй, не мне, а себе - если б его с самого начала тут держали, ничего бы и не было, всё сошло бы спокойно. Он сел на своё место в третьем ряду и запел «Приближусь я к тебе, господь», он немного отставал от всех, и его густой голос звучал совсем отдельно. Он никогда не садился вместе с нами. В церкви он любил быть сам по себе.







Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 306. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Плейотропное действие генов. Примеры. Плейотропное действие генов - это зависимость нескольких признаков от одного гена, то есть множественное действие одного гена...

Методика обучения письму и письменной речи на иностранном языке в средней школе. Различают письмо и письменную речь. Письмо – объект овладения графической и орфографической системами иностранного языка для фиксации языкового и речевого материала...

Классификация холодных блюд и закусок. Урок №2 Тема: Холодные блюда и закуски. Значение холодных блюд и закусок. Классификация холодных блюд и закусок. Кулинарная обработка продуктов...

СПИД: морально-этические проблемы Среди тысяч заболеваний совершенно особое, даже исключительное, место занимает ВИЧ-инфекция...

Понятие массовых мероприятий, их виды Под массовыми мероприятиями следует понимать совокупность действий или явлений социальной жизни с участием большого количества граждан...

Тактика действий нарядов полиции по предупреждению и пресечению правонарушений при проведении массовых мероприятий К особенностям проведения массовых мероприятий и факторам, влияющим на охрану общественного порядка и обеспечение общественной безопасности, можно отнести значительное количество субъектов, принимающих участие в их подготовке и проведении...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия