Глава 1. Мама была всего пяти футов ростом, но она была инди­анкой с серыми глазами, которые видели тебя насквозь и навсегда укладывали в твоей памяти все ее слова

Мама была всего пяти футов ростом, но она была инди­анкой с серыми глазами, которые видели тебя насквозь и навсегда укладывали в твоей памяти все ее слова. Самое сильное впечатление она произвела на меня тогда, когда мы переехали в Аду, штат Оклахома, недалеко от того места, где я родился. Папа в то время строил там церковь. Я возвращался из школы, а маленькие ребятишки увязались за мной и, вынуждая меня говорить, вовсю веселились. Я ро­дился заикой, и им нравилось слушать, как я мучительно и медленно пытался выговорить слова. Я вырвался от них и побежал домой, а они мчались за мной по пятам, испуская радостные вопли и насмехаясь надо мной.

Мама услышала и выбежала к воротам, чтобы встретить меня. При­стыдив мальчишек и отослав их восвояси, она завела меня в дом, по­садила на колени и впервые в жизни рассказала мне историю, кото­рую с тех пор напоминала мне все последующие годы.

Она рассказала, как однажды вечером ее позвали помолиться за соседского ребенка. В округе Понтоток, штат Оклахома, ближайший сосед мог жить за три-четыре мили от вашего дома, а потому за ней прислали посыльного. Он объяснил ей: «Доктор сказал, что маленький Френсис Инглз не доживет до утра с таким воспалением легких. Сест­ра Робертс, вам нужно прийти и помолиться за него».

Мама понимала, что ей нужно торопиться, но она была беремен­на мною, а потому пошла напрямик через поля. Она была уже в пути, когда разразилась буря. Гремел оглушающий гром, и на небе время от времени сверкала ослепительная молния. Пошел дождь, и мама промокла насквозь. Она стояла в лесу, не зная, на что решиться, идти дальше или повернуть назад, когда буря внезапно прекратилась и, к ее великому изумлению, вокруг нее все замерло. Вскоре она обнаружи­ла, что стоит рядом с ограждением из колючей проволоки. В те дни ограждения строили очень основательно, и колючая проволока была действительно весьма крепкой, способной удержать коров и лошадей на ранчо и фермах в хозяйских загонах. Эта колючая проволока мог­ла не только насмерть изранить животное, решившееся пробраться через нее, но и серьезно покалечить человека.

Мама, чувствуя себя довольно неуклюжей со своим большим живо­том, придавила ногой кусок колючей проволоки и начала буквально протискиваться через ограждение, не думая о том, что может легко запутаться в колючих, смертельно опасных шипах.

Она уже прошла через ограждение, как вдруг ее что-то останови­ло. Она почувствовала присутствие Божье. Я никогда не забуду слова, которые она сказала в тот вечер Богу: «О Господь, ребенок, которого я ношу в себе, мой последний ребенок. У всех моих детей глаза чер­ные, но я прошу, чтобы этому ребенку Ты дал голубые глаза и черные волосы. И если Ты исцелишь ребенка моей соседки, когда я буду за него молиться, я отдам Тебе сына, когда он родится. Я обещаю Тебе, Господь, если только Ты слышишь меня».

В тот день я сидел у нее на коленях, а она рассказывала мне эту ис­торию. Она говорила тихо, а по щекам ее текли слезы. Ее сердце в тот момент находилось там, в прошлом.

Она посмотрела на меня и сказала: «Орал, Бог ответил на мою мо­литву за маленького Френсиса и за тебя. Вскоре после этого родился ты». Потом мама рассказала мне, как к ним приехала папина племян­ница Минни Льюис, которая всегда приезжала помогать маме при рождении всех ее пятерых детей. Когда я родился, мама сказала Мин­ни, что та может дать мне имя. Минни тут же сказала: «Мы дадим ему имя Грэнвил Орал, а звать будем Оралом».

В то время мама не имела ни малейшего понятия о том, что oral означает «произнесенное слово». В тот памятный для меня день она сказала мне, что когда-нибудь я буду проповедовать Евангелие и буду иметь особое служение для страдающих людей. «Но, мама, — возразил я, — я же заикаюсь. Я не умею говорить».

Прижав меня к себе, она поцеловала меня и сказала: «Ты будешь говорить, сынок. Однажды Бог исцелит твой язык и развяжет его, и ты будешь говорить для многих людей».

У меня по коже мурашки забегали, и во мне зажегся луч надежды, когда она сказала это без тени сомнений в духе или голосе.

Мы с мамой были связаны чем-то большим, нежели кровное род­ство. Ее клятва посвятить меня Богу, если Он исцелит маленького сына ее соседки, произвела на меня глубокое и сильное впечатление. Кроме того, нас связывала любовь к книгам, которые она читала не отрыва­ясь всякий раз, когда могла достать их. Она всегда искала книги, стара­лась купить или одолжить у кого-нибудь и затем давала почитать эти книги мне. Я «пожирал» их и никогда не мог удовлетворить свою жаж­ду. Другие дети, казалось, не страдали от жажды к знаниям так, как я.

Только моя мама говорила о необходимости посещать школу в те времена, когда в нашей части округа Понтоток школы отстояли друг от друга на многие мили, а школьных автобусов не было и в помине. Независимо от погоды или от дальности расстояния, она всегда на­стаивала, чтобы дети ходили в школу. Зимой мы часто проваливались в снег и шли против завывающих ветров Оклахомы. Тонкая одежда плохо защищала нас от такой погоды, мы часто были разуты, так как папа не мог добыть достаточно денег, чтобы купить нам обувь.

Живя в нищете, трудно получить образование или же видеть выше той стены, которую эта нищета создает. Трудно мечтать и трудно быть уверенным в том, что свои мечты можно осуществить в действительно­сти. Но я унаследовал многие мамины мечты о лучшей жизни. До своего замужества она редко бывала в городах, поскольку индейцы вели коче­вой образ жизни, но она обладала неизбывной жаждой знаний. Она ни­когда не пыталась бороться против образа жизни белых людей в своем духе. Она вышла замуж за белого человека и очень скоро увидела, что упование индейцев на возвращение «прежней жизни» обречено на про­ вал. Ее народу нужно было научиться жить по-новому и жить настоя­щим, иначе он останется далеко позади быстро растущего народа США.

Индейская территория, или современный штат Оклахома, была са­мой дикой местностью в этой новой стране, и именно там мама с па­пой встретились и поженились. И это само по себе было чудом!