Сказанного.

Подобно этому можно сказать, что те акты или функции, которые появились на ступенях животной лестницы, более ранних и сохранились в ряде всех последующих ступеней вплоть до человека, более неизменны и устойчивы» чем акты, появившиеся на ступенях более поздних, так как первые, очевидно, повторялись большее число раз. Таковы, например, акты работы желудка, легких, кро­веносных сосудов, сердца и т. д.

Все они появились гораздо раньше, чем, например, акты, удовлет­воряющие те или иные эстетические потребности, или акты употребле­ния тех или иных опьяняющих и одуряющих веществ, или акты ношения одежды, постройки жилищ и т. п., появившиеся только в человеческом обществе. Нет надобности говорить, что первые несравненно более устойчивы, чем вторые. Можно путем тех или иных кар и наград отучить человека от пьянства, от употребления одежды, от постройки домов, от слушания тростниковой дудки или симфонии Бетховена, но отучить его от того, чтобы не билось его сердце, чтобы его легкие не дышали, чтобы он не спал, — нельзя. Все привычки, повторявшиеся меньшее число раз, более изменчивы и гибки, чем привычки, повторявшиеся большее число раз. Этим и объясняется tnom закон регресса, что более поздно приобретенные акты, то есть менее часто повторявшиеся, исчезают при вырождении всего раньше.

Каждом человеке под покровом ангела тлеют еще угли дьявола, которые при известных условиях могут вспыхнуть и сжечь все

Ангельское.

То же можно было бы приложить и к любому отдельному акту

И дельного человека. Количество повторений какого-либо акта одним

Тем же человеком указывало бы, до известной степени, насколько

На 0ичива в нем та или иная функция. Если данный человек убил

Нич£В°ем векУ ЮО человек, то ясно, что убить 101-го для него уже "чего не стоит.

боле "^{Т0М сл}У^чае акт убийства для данного человека несравненно с_аМо^е ^^тествен", чем для убийцы, убившего одного человека. Отсюда в п_еп^{Со й} следует, что искоренить его "склонность" гораздо труднее ^НесРав °^{М сл}У^чае> ^{чем во} втором. И нужна для этого искоренения Факт ^Ненно более сильная кара или награда, чем для второго. Этот ^3аконы^{аВНО УЖе замечен}' ^и недаром уже древние карательные Нед_апо ^За повторение преступления назначали более ужасную кару. ^м также еще в древности было обращено внимание на

наследственность преступлений, и целые семьи объявлялись нечисты*, и изгонялись из обществ или же на них налагалось проклят до пятого колена. ^

Однако между прирожденным и случайным преступником нет солютной грани, а вся разница между ними в конечном счете сводив к тому же числу повторений, индивидуальных или наследственно при0? ретенных — безразлично. Ввиду того что акты преступления (наприме убийства) не есть абсолютно необходимая потребность человеческой организма (это доказывается существованием людей не убийц) и ввил° того что убийства и преступления вызваны не абсолютно необходимым^ для всех людей и времен условиями, а условиями в известном смысле случайными, которые могут быть удалены, то само собой отсюда стано­вится ясным излишний пессимизм о неисправимости данной категории преступников. Нет! И они исправимы, но исправимы, как видно из сказанного, с гораздо большим трудом, чем "случайные" преступники.

Дрессировка животных дает еще более ясные доказательства данного положения. Нет надобности доказывать, что дрессировать животных гораздо труднее, чем "дрессировать" (воспитывать) людей... Спрашива­ется, почему? Потому, что шаблоны их поведения чрезвычайно устой­чивы (инстинкты). А устойчивость их, в свою очередь, объясняется многочисленностью родового и индивидуального повторения при одно­образных условиях. Человека можно отучить от мясной пищи и при­учить к растительной, но сделать то же со львом или тигром несравнен­но труднее и даже едва ли возможно, по крайней мере, в течение одного или немногих поколений.

То же приложимо и ко всякой привычке. Отучить "привычного" пьяницу от вина гораздо труднее, чем человека, только еще приуча­ющегося выпивать, привычного развратника, чем только что павшего, привыкшего к чаю, чем не привыкшего, привычного игрока, чем случайного, привычного вора, чем в первый раз совершившего кражу, и т. д. Все эти и бесчисленные другие факты служат одновременно и доказательством и иллюстрацией вышеприведенного положения об устойчивости "должных" норм поведения и отношения к этому факта повторения.

III. Теперь возьмем третий случай. Допустим, что у нас имеется один и тот же индивид и различные кары и награды. Спрашивается, от чего зависит то обстоятельство, что не все кары и награды давят одинаково на поведение данного индивида, а одни влияют сильнее, а другие — сла­бее. Чем обусловливается это обстоятельство? Дать общий ответ на этот вопрос совершенно невозможно...

Правда, можно сформулировать этот ответ в таком виде:

Из двух или большего числа карательных актов та кара имеет большее влияние, которая кажется данному индивиду более страшной, жестокой, страдательной — вообще большей и количественно и качест­ венно. Из двух или большего числа наградных актов та награда имеет большее мотивационное влияние, которая в данный момент является для него более желательной, приятной, нужной и вообще — лучшей и качест­ венно и количественно. -

Но это положение, будучи верным в общем, все же содержит в сео ряд иксов, которые для точности необходимо было бы раскрыть. из таких иксов является вопрос: в силу чего тот или иной акт кар^ кажется данному индивиду более страшным, чем другой? и почему ^т0 или иной наградной акт является для него более желательным, ^че всякий другой? Могут на это ответить, что данный вид кары, напрИ^ У смертная казнь или сдирание кожи и вырывание ногтей, причин*

Нее страдание, чем всякий другой, например лишение чести или ^°Лючение в тюрьме. И наоборот, данная награда более желательна (а заКЛ MV и более сильно влияет на поведение индивида), потому что она п°т°леТворяет более интенсивную потребность его... У110Но все это, будучи в общем приемлемым, тем не менее содержит бе ряд неясностей и многочисленных исключений. Начнем с кар. и ^омненно, что кары можно по их материальному содержанию клас- гЬиЦир°вать в определенный порядок — по степени уменьшения их С стокости. Так, уголовные кодексы почти всех стран указывают, что ыМ жестоким видом кары является смертная казнь в ее различных °идах (сожжение, утопление, сдирание кожи, четвертование, вытягивание шпок, колесование, кипячение в масле, вине, воде, удушение, побитие Камнями, низвержение со скалы, отдача на съедение зверям, зарывание в землю', повешение, расстрел, гильотинирование и т. д.). Так как смертная казнь отнимает все блага жизни и самое жизнь — то, конечно, она в большинстве случаев и всего сильнее может подействовать на