Сесилия Ахерн 3 страница

Этого было недостаточно. Пламя перед нами зашипело и погасло только для того, чтобы быть замененной другой волной огня, занявшей ее место.

Я попыталась поднять ветер, создавая потоки воздуха вокруг нас в попытке удержать огонь и дым на расстоянии. Он не давал пламени подобраться ближе, но в тоже время и питал его, делая выше, сильнее, жарче.

Руки Блейка обхватили меня. Жар и дым стали невыносимы.

– Иди, – прохрипела я, указывая на окно. У Блейка была способность исчезать и снова появляться где угодно в поле своего зрения. Он мог переместиться в безопасное место.

Вместо этого он поцеловал меня.

Я поперхнулась и задыхалась, стоя лицом к нему и толкая его в грудь. Ему нужно выбираться отсюда. Серебристая вспышка мелькнула перед глазами, а затем воздух вокруг нас стал влажным и холодным. Я распахнула глаза, обнаружив нас, парящими в сером тумане. Я задрожала от холода. Руки Блейка крепче прижали меня. Он был по-прежнему в своем полу-божественном обличии, но больше не сиял звездным светом.

Я знала, где мы были. В месте, находящемся между жизнью и магией, месте, куда уходят Сыны, когда исчезают перед тем, как изменить облик или переместиться. Я и прежде бывала в царстве духов. Однажды мы попали сюда вместе, когда наши души соединились.

Я вдыхала влажный воздух большими глотками. Блейк прижимал меня к себе, пока я не перестала кашлять. Я обвила руками его за шею, прильнув к нему. Страшась отпустить.

– Как мы попали сюда?

– Я верну нас на крыльцо, что прямо за окном, – проговорил Блейк в мою шею, игнорируя мой вопрос. – Это самое большее, что я могу сделать. У тебя не будет много времени. Они начнут искать тебя. Автомобиль Джо припаркован возле перекрестка, где-то четырьмя домами ниже. Спрячься на заднем сиденье, пока Джо не сможет встретиться с тобой.

Я слушала указания, не упустив стальных ноток в его голосе. Мы едва выбрались живыми из огня, и все еще были далеко вне безопасности. Он только что поцеловал меня, но когда я взглянула в его глаза, все что я увидела – это гнев.

– Это была не я.

Его руки сжали мои.

– Не надо.

– Но …

– Не лги мне сейчас. – Его смех прозвучал хрипло. – Или это все было ложью?

– Что? Конечно, нет. Ты не можешь в это верить.

Я могла видеть по его лицу – он верил. Верил в то, что я могла спалить его дом и напасть на его семью. Верил, что я могла изображать чувства только, чтобы сблизиться с Сынами.

– Мы с твоей сестрой поругались. Огонь появился прежде, чем я смогла остановить его.

– Она же – человек.

– Твоя сестра может быть очень надоедливой.

Моя попытка пошутить провалилась. Блейк опустил руки. Мои же по-прежнему обвивали его шею, но чувствовалась некая неловкость, скованность.

Блейку не нужно было говорить, что призыв огня против девчонки, которая не представляет никакой угрозы, был плохим преплохим знаком. Однако даже при провокации к драке одним из Сынов, я никогда прежде не поддавалась этому, как с этой девчонкой. Я никогда не теряла контроля над стихиями.

Но я направила огонь в бассейн. Я не атаковала дом.

Блейк напрягся в моих объятиях, и я, наконец, тоже опустила руки. Мне не нужна была связь, чтобы знать, что он не доверял мне.

– И поэтому ты решила, спались все чертово место и всех вместе с ним?

– Нет.

– Что с тобой не так, Брианна? Неужели ты хотела убить их всех?

Вот оно. Прямо в открытую. Он даже не стал претворяться, что доверяет мне.

– Я не сделала бы этого, – прошептала я, хотя часть меня сомневалась. Правда в том – я не знала, что произошло.

– Ты только что сделала.

Мой гнев подстегнул меня вперед, я толкнула его из-за всех сил в грудь.

– Ты провел последние три месяца, позволяя так называемым друзьям высмеивать и унижать меня, пока сам намеренно держал меня на расстоянии.

Я не понимала, насколько верными были эти слова, пока не высказала их. Я готова была рискнуть соединиться снова. Блейк же нет.

– И я та, кому нельзя доверять?

Блейк поднял свой широкий меч между нами, холодная сталь прижалась к коже в том месте, где располагалось сердце.

– Похоже на то.

Он не порезал. В этом не было необходимости. Недоверие в его глазах сделало это за него. Он наклонился, пристально смотря на меня.

– Предположим, ты сможешь добраться до автомобиля Джо, и он вывезет тебя отсюда. Тогда тебе лучше надеяться, что ты больше никогда не увидишь вновь моего лица. Ты однажды смогла одурачить меня, но я точно знаю, что ты за чудовище. И если кто-нибудь умер, я отыщу тебя, и ты сильно пожалеешь, что я не дал сгореть тебе в этом пожаре.

Я уже горела. Каждое слово забирало воздух из моих легких и опаляло сердце, выжигая на нем черное клеймо, от которого останется шрам на всю жизнь.

– Я люблю тебя.

Я думала, что любить его будет достаточно. Что мы найдем способ быть вместе. Но я так сильно-сильно ошибалась. Блейк даже не хотел больше пытаться. Если хотел когда-либо вообще.

– Не надо.

Его голос мягкий, но взгляд жесткий.

– Ты же чувствовал это.

Мы разделяли эмоции друг друга, когда наши души были соединены. Был момент до того, как я убила его и разорвала связь, когда мы оба испытывали чувство любви. Я не придумала это.

– Я чувствовал много всего. Но это не делает их настоящими.

Он шагнул ближе, обхватывая меня руками. Не было никакой нежности в том, как он держал меня. Он еще крепче прижал меня.

– Как ты вытащил меня из огня? – снова спросила я.

– Вот так. – Он склонил голову и поцеловал меня. Жестко.

Мы больше не были связаны, но я все равно могла ощущать его гнев. В том, как его губы с такой силой сдавливали мои, что меня покачнуло. Когда мой рот приоткрылся под его натиском, язык Блейка проник внутрь и клянусь, я почувствовала ярость, смешанную с острым желанием, то постоянное чувство, которое он не мог отрицать.

Этого было не достаточно, но я все равно потянулась, целуя его в ответ с той же свирепостью. Единственный огонь, который я ощущала, горел теперь только для Блейка. Мои руки были в его волосах, привлекая его ближе. Он застонал в мой рот. Я прикрыла глаза из-за ярко-серебристого света, появившегося вокруг нас.

Поцелуй так же внезапно закончился, как и начался, оставляя мои губы холодными и в синяках. Прежде чем я смогла привыкнуть к свету, последовала другая вспышка. Я ощущала пустоту в том месте, где только что стоял Блейк. Он исчез.

Черный дым валил из разбитого окна, создавая скрывающую меня ширму. Он жег нос и горло. Я зажала рот свитером.

Я повернулась в сторону улицы и побежала.

 

– 8 –

 

Солнце пробивается сквозь тучи, посылая лучи через щели в жалюзи главной столовой паба. Свет окрашивает утро в золотое сияние, слишком яркое для моего мрачного настроения. Полкружки молока не помогают смягчить слишком крепкий кофе, но я все равно наливаю. Я начинаю понимать увлечение этой страны чаем. По крайней мере, кофе лучше, чем жидкие яйца и кусок заостренного камня, который они пытаются выдать за печенье.

Я спала мало, пытаясь полночи разобраться, как Остин смог вернуться и чтобы это могло значить, а другую половину – планируя побег в частности в никуда. Все дело в том, что меня не будет поблизости, когда приедет Блейк.

Тень падает на мой кофе. Остин стоит, возвышаясь надо мной и выглядя куда лучше чем, когда я оставила его на пляже. Волосы зачесаны в некое подобие стильной прически, несмотря на не послушны пряди, спадающие на глаза. На нем черные джинсы и облегающий кремовый свитер, который, по-видимому, рассчитан на демонстрацию идеальных пропорций худощавых мышц груди и плеч. Он берет стул у соседнего столика и придвигает его к моему, садясь широко расставив ноги и положив локти на спинку.

Он глядит на чемодан, стоящий на полу возле меня.

– Ты не должна уезжать из-за меня.

Его акцент мягче, чем я помню, хотя по-прежнему больше английский, чем ирландский.

– Я вполне уверена, что должна.

Его карий взгляд встречается с моим, крапинки золота отражают лучи утреннего света.

– Почему ты приехала сюда? Ко мне домой?

Я смотрю на свой кофе. Я не должна Остину никаких объяснений.

– Вот оно что. Ты не собираешься со мной разговаривать? – Остин наклоняется ближе и понижает голос. – Не знаю, чего я ожидал, но точно не этого.

Бандия во мне мгновенно просыпается, сама огонь и месть.

– Я найду способ причинить тебе боль.

Я хочу большего, чем просто сделать ему больно. Хочу уничтожить его. Идет целая борьба, чтобы не дать огню прорваться на поверхность и не подпалить свой завтрак.

Он вздыхает.

– Думаешь, что не причинила?

– Не достаточно или бы ты все еще был заперт в потустороннем мире, где тебе и место.

Он не отвечает, за исключением того, что жестом указывает на месиво в моей тарелке.

– Будешь есть?

– Я потеряла аппетит, – я пододвигаю тарелку к нему.

Он стаскивает с соседнего места вилку и вонзает ее, уминая жижу из яиц так, что кроме как божественно не опишешь.

– Привлекательно.

– Правда?

Он подмигивает, но не поднимает головы от тарелки. Он не пытается заговорить со мною до тех пор, пока не съедает последний кусочек яйца с огромным ломтем печенья.

– В потустороннем мире ты не сможешь так позавтракать. Никаких цыплят.

Любопытство взяло надо мной вверх.

– А что ты ешь?

Его губы искривляются в усмешке.

– Запретный плод.

Не знаю, почему я беспокоюсь. Я тянусь к чемодану.

– Было весело, но мне нужно на поезд.

Прожить жизнь, в которой нет войны между богами и Сынами Киллиана. И, конечно же, которая не включает в себя бога, который вынудил меня убить Блейка.

Он останавливает меня своим взглядом, его карие глаза становятся почти черными, проникающими в мои.

– Твоя судьба здесь.

– Нет.

Золотые крапинки в глазах Остина сияют неземным светом. Помрачнение сознания – первый признак того, что он пытается проникнуть в мои мысли. Я закрываю глаза и поворачиваюсь к нему спиной.

– Убирайся из моей головы.

– Брианна, я не враг тебе.

– Извини, но кто бы говорил. Я выберу свои собственные стороны, спасибо.

Он тянется к моему запястью, когда я делаю шаг в сторону.

– Не уезжай.

Я вырываю руку из его крепкой хватки и поворачиваюсь к нему лицом. Складка формируется между его бровей, разрушая скульптурные линии его лица. Крохотный изъян усиливает эффект. Он выглядит почти сломленным.

Я хочу сделать ему больно. Хочу, чтоб он умер. Мне не следует желать протянуть к нему руку и коснуться этого небольшого не совершенства, чтобы разгладить его. Я хватаю чемодан на колесиках и выхожу из закопченного паба, прежде чем сделаю какую-нибудь глупость.

Кэт расположен далеко от процветающих мегаполисов, поэтому вряд ли тут встретишь желтые кэбы, курсирующие по улице, в поисках заблудшей бандии для того, чтоб ее подвезти. Знак на противоположной стороне улицы черными большими буквами объявляет «такси», и я послушно стою возле него, поглядывая на часы. Несколькими минутами позже Остин выходит из паба. Он остается стоять на своей стороне улицы, но я чувствую на себе его взгляд. Я отворачиваюсь в другую сторону.

Проходит десять минут, но ничего похожего на такси не видно. Все движение транспорта состоит из единственного крошечного автомобиля бежевого цвета, лишь немногим больше джипа Барби, который был у меня в пять лет. Я гляжу на часы в моем телефоне, а затем снова на другую сторону улицы.

Напротив Остин машет мне рукой.

– Тебя подвезти? – Он подходит ко мне, хотя я качаю головой. – Я могу подбросить тебя до вокзала.

– Я не принимаю приглашений подвезти от незнакомцев.

– Тогда тебе повезло. Меня едва ли можно назвать незнакомцем.

– Просто странным. И злым. Я пасс.

– Ты считаешь меня злым?

Я встречаюсь с ним взглядом, приподнимая брови. После всего, что он сделал, что я должна думать?

Он открывает рот и снова закрывает, прежде чем челюсть отвисает сама по себе.

– Ради бога, Брианна, я какой угодно, но не злой.

– Рассказывай это кому-нибудь другому, кто слишком ослеплен твоей нечеловеческой внешностью, чтобы распознать змею, считающее убийство ради достижения желаемого в порядке вещей.

– Чтобы защитить то, что для меня важно.

Все, что для него важно – его дурацкая война.

– Убийство под любым другим именем…

Он кладет руку на надпись «такси» и приближается ко мне, вторгаясь в мое личное пространство.

– Разве ты так сильно отличаешься? Если я правильно припоминаю, ты была готова попытаться убить меня, чтобы спасти своего чертого бойфренда.

– Это совсем другое.

– Разве?

Его слова жалят. Остин убил бы Блейка, если бы я не запустила в него огненный шар. А затем в последнюю секунду Остин исчез и получилось так, что вместо того чтобы спасти я убила Блейка. Я бы убила, чтобы спасти Блейка, на что и рассчитывал Остин и использовал против меня. Но Блейк сейчас жив. Я спасла его. Я скрещиваю руки на груди.

– Я вернула его обратно.

– О чем ты говоришь?

Глаза Остина сужаются. Складка появляется вновь, глубже и злее, чем раньше.

– Блейк. Я вернула его обратно. Обратным заклинанием, использованным тобою, чтобы спасти моего коня.

Ладони Остина сжимаются в кулаки, прежде чем он ловит себя на этом и распрямляет пальцы. Он смотрит мимо меня на гавань за зданиями, усеивающими улицу.

– Тогда у тебя нет другого выбора, как бежать.

С каких пор Остин не желает, чтобы я сражалась с Сынами? Это же единственное, чего он когда-либо от меня хотел.

– А что же случилось с «оставайся и прими свою судьбу»?

– Слишком поздно. Ты уже позволила им победить.

– А тебе когда-нибудь приходило в голову, что возможно, Сыны должны победить? Что земля намного лучше без кучки богов, превращающих человечество в прислугу.

Остин одаряет меня печальной улыбкой.

– На самом деле, так оно и есть.

Не та реакция, какую я ожидала. Совсем.

Подъезжает небольшой серебристый хэчбек. Остин наклоняется к окну, чтобы убедиться, что водитель знает дорогу на вокзал Трали, пока я затаскиваю чемодан на сиденье рядом с собой и захлопываю дверцу.

Остин кивает мне через окно.

– Уезжай отсюда так далеко, как только сможешь. Не важно, что ты чувствуешь, просто продолжай ехать. Со временем тяга вернуться станет ослабевать. Через несколько недель, ты не должна будешь ощущать ее вовсе.

– Я не вернусь.

Бог знает, мне нужно уехать отсюда подальше. Подальше от Остина. Подальше от Блейка. Прочь от всего этого.

– Самые хитроумные планы мышей и людей[9]. – Он пожевывает нижнюю губу так, что делает его почти похожим на человека. А затем он улыбается и эффект разрушен. – Я бы мог поехать с тобой.

Боже.

– Как мне это сказать, что бы ты понял. Постой. Знаю. Нет.

Его улыбка исчезает по крупице.

– Стоило попытаться. Ты знаешь, как связаться с Миклом?

Я поднимаю телефон.

– Предусмотрено.

Он поднимает подбородок и отходит от машины. Когда он переходит улицу обратно, его плечи слегка опущены.

Как только такси отъезжает на приличную милю от Кэт, я прислоняюсь головой к окну, позволяя щеке прильнуть к прохладному стеклу. Все, что касается Остина – неправильно. Не похоже на него, дать мне так легко уехать. Одну минуту он говорит мне, что я должна остаться, а другую, указывает водителю направление к вокзалу. Я должна бы радоваться, но все что я могу делать, так это задаваться вопросом: что он знает такого, чего не знаю я. И с каких пор Остин сутулится? Я прогоняю эту мысль прочь. Все это не важно. Главное, что я уезжаю все дальше и дальше.

Я удаляюсь на целых двадцать миль от города, прежде чем меня охватывает первый приступ желания вернуться обратно.

 

– 9 –

 

Я делаю все возможное, чтобы проигнорировать неистовый стук сердца, настойчивые удары, становящее сильнее с каждой милей, простирающейся между мной и Кэт. Я не останусь в Ирландии дожидаться, чтобы Сыны пришли и нашли меня. Я определенно не буду сидеть и ждать Блейка. Какая бы магия не свела нас вместе, это не было любовью. Любовь – означает не сомневаться в ком-то. Блейк же не доверяет мне. Никогда не доверял.

И ни за что я не буду рядом с Остином Монтгомери. Нет. Я сяду на поезд до Дублина, а затем пересяду на самолет, чтобы улететь куда-нибудь далеко-далеко. У меня все еще остались деньги после продажи Дарта. Если придется, я смогу прожить на них в течение долгого времени. Я могу пойти в колледж, жить нормальной жизнью.

Я несколько раз подбрасываю телефон, врученный мне Миком, прежде чем набираю номер родителей. Мама поднимает трубку после первого звонка. Ее голос звучит так обычно. Так по-домашнему.

– Это я. – Мне приходится потрудиться, чтобы сдержать волнение в голосе. Нет смысла беспокоить ее.

– Как у тебя дела? – спрашивает она.

– Хорошо, – отвечаю я.

Не знаю, правда ли это или нет. Я жива, и меня здесь не будет, когда приедут Сыны, поэтому шансы остаться в живых в течение нескольких следующих недель, по меньшей мере, много обещающие.

– Я снова в движении, но не хочу, чтобы ты волновалась. Через несколько дней я вновь позвоню.

Мама с папой не спорили со мной, когда Джо привез меня домой после вечеринки у Мэллори, и я начала закидывать вещи в чемодан, не представляя, куда поеду или что буду делать, кроме бегства.

Они знали, кем я была, и не хотели, чтобы я сражалась с Сына также, как и я.

Но все же, тяжело быть вдали от людей, которые заботятся о тебе. Людей, которых любишь.

Представляю нацепленную риэлторскую улыбку мамы, когда она говорит.

– Дженна и Дарт взяли резервное первое место в своей подгруппе в Гриффит-Парке на этой недели.

По крайней мере, ее способность менять предмет разговора на более удобные темы не покинула ее.

– Здорово.

Хотелось бы мне быть там, чтобы увидеть это, но я ничего не говорю. Я не могу вернуться обратно в Ранчо Доминго, так же как и в Кэт. Я могу ехать только вперед. Но к чему?

Мое будущее окутано серым туманом. Нет ничего определенного. У меня нет ничего, к чему стремиться. Ничего, что имело б значение.

Все, кого я люблю, остаются позади.

Такси въезжает на вокзал и паркуется возле обочины. Я крепче сжимаю телефон.

– Мне нужно идти.

Я кладу трубку и сую горсть купюр водителю.

Каждый шаг, сделанный в сторону билетной кассы, ощущается тяжелее предыдущего. Бешенный стук в груди становится все более выраженным, древний ритм, взывающий к моей душе. Мне нужно сесть на тот поезд. А затем на самолет. Куда? Покалывание в затылке, заставляет меня посмотреть через плечо. Мужчина с темными, сальными волосами и обветренным лицом подмигивает мне. Я быстро отвожу взгляд.

Внезапно я вижу свое будущее с предельной ясностью. Другой вокзал, другой аэропорт. Постоянное оглядывание через плечо, пока я несусь в еще один чужой город в еще одной чужой стране, прочь от всех кого знаю и люблю. Всегда начинать все с начало, никогда не быть в безопасности. Никогда и нигде не чувствовать себя как дома.

Для меня не существует такого понятия как «нормальный».

Если я хочу снова когда-нибудь вернуться домой, мне нужно остаться и сражаться.

И возможно умереть.

Я сажусь на поезд. Поездка на поезде с многочисленными остановками на пути занимает дольше времени, чем езда с Миком. Примерно после часа езды из Дублина, напротив меня садится миниатюрная женщина. У нее короткие волосы, подстрижены в стильную блонд-пикси прическу, с «шипами» на макушке. На ней строгий черный костюм, но она не отрывается от своего телефона, устраивая сумки на сиденье рядом с собой.

Взгляд женщины метнулся от экрана телефона к моему серебряному браслету.

– Какая прелесть, – говорит она с сильным ирландским акцентом.

– Спасибо.

Я инстинктивно прикрываю подвески ладонью.

Она скрещивает ноги и улыбается, не открывая рта.

– Вы путешествуете в одиночку?

Я прокручиваю лекцию Мистера Коллинза, прочитанную в седьмом классе об не разглашении слишком много личной информации незнакомцам. В то время я об этом не думала, помимо облегчения, что он не завел с нами разговора о сексе, но сейчас, это все сразу же припомнилось. Солги.

– Я встречаюсь с друзьями.

Мистер Коллинз гордился бы.

– Как мило, – вновь говорит она. – Не безопасно для такой девушки как вы путешествовать в одиночку.

Мурашки пробегают по рукам. Я просто киваю. Возможно, она просто пытается быть любезной. Она никак не может знать, что я могла бы уничтожить весь этот поезд одним движением руки. Она пристально глядит на серебряный кулон на моей шее. Я подавляю желание спрятать его и тоже. Я гляжу в окно, сосредотачиваясь на счете овец на склоне горы.

– Должно быть, тяжело находиться так далеко от дома.

Моя кровь горит от непреодолимого желания воспламенять, тело автоматически реагирует на поддельную сладость в голосе женщины.

Соберись. Я тянусь к воздуху, чтобы охладить кровь. И укрощаю жар, представляющий угрозу. Не так чтобы я могла поджигать каждого, кто доставляет мне дискомфорт. Я, может быть, и смертоносная, но способна контролировать эту силу. Вынуждена.

Но я не смогла контролировать огонь на вечеринке у Мэллори.

Даже не смогла его почувствовать.

Это была не я. Я бы смогла ощутить его. Знаю.

Шерри Миликен – другая единственная бандия, которую я знаю. И хотя я не исключаю того, что она могла бы попытаться разрушить вечеринку, полную Сынов и их приспешников, Шерри бы наверняка убедилась, чтобы все знали, что это была она. Кроме того, Сыны разыскивали Шерри. Она единственная причина, по которой они впустили меня в свое лоно, прежде всего – чтобы найти ее. Кто-нибудь бы увидел ее на вечеринке.

Когда сталкиваешься с множеством гипотез, «бритва Окама»[10] говорит, что вы всегда должны начинать с самых простых и попытаться исключить их в первую очередь.

На вечеринке была только одна бандия, которую все видели. Одна разгневанная бандия, позволившая пятнадцатилетней человеческой девчушке досадить ей и запустившая шар голубого огня прямо через весь двор в бассейн. А секундой позже еще один огненный шар освятил дом. Математика здесь простая. Если я не могу исключить самую очевидную причину огня, как я могу ожидать, что Блейк сможет?

Потому что я бы никогда не сделала что-нибудь подобное.

Не правда ли?

– Вы американка, верно? – сказала женщина, совершенно не обращая внимания на то, как близко она подошла к концовке дела об огненном шаре.

Я кивнула. Это очевидно, поэтому нет смысла отрицать.

– Наши обычаи, должно быть, кажутся вам очень странными. – Она тянется через все пространство между нами и кладет руку на мое запястье. – Могу я взглянуть на ваш браслет?

Невозможно предотвратить жар, наполняющий меня сейчас.

– Сожалею. – Я встаю и стаскиваю чемодан на роликах с багажной полки. – Приближается моя остановка.

Я удаляюсь от нее так быстро, как могу, двигаясь в направлении к двери в соседний вагон. Оглядываюсь через плечо. Женщина снова набирает сообщение на своем телефоне. Я слишком остро отреагировала. Я делаю вдох и считаю, возводя в седьмую степень, пока моя сила не остывает. Я поторапливаюсь сойти с поезда, когда он останавливается пятью минутами позже, желая оказаться на значительном расстоянии от жуткой корпоративной Тинкербелл.

«Станция» состоит из нескольких каменных скамеек на возвышающейся цементной платформе и автоматических машин по продаже билетов. Расписание на стенке машины указывает, что в течение часа поезда не будет, поэтому я устраиваюсь на одной из холодных плит. На таком расстоянии от океана воздух не такой влажный, но ветер дует также сильно, что я дрожу. Я оглядываюсь через плечо. Вокзал пуст.

Вот так ощущается одиночество, холодное и серое, с капелькой паранойи, напоминающее мне, что есть вещи и похуже. Но есть также и получше.

Я включаю телефон, что дал мне Мик. Дома уже за полночь. Хейли вероятно, прикидывает, как ей пробраться домой, не разбудив маму. Кристи, наверное, набирает сотое сообщений о своем последнем кризисе со своим парнем Мэттом. Потом Хейли отвлечет ее разговорами, а Мэтт отправит какое-нибудь психотическое стихотворение, что растопит сердце Кристи и вновь все будет хорошо. Никогда не думала, что буду скучать по претенциозной поэзии Мэтта, но я как бы скучаю.

Я борюсь с желанием написать им. Чем меньше контактов у меня с прежней жизнью, тем безопаснее для нас всех.

Но тяжеловато принять эту новую жизнь с начинающей неметь от камня попой. Неделю назад моя жизнь была беспорядочной, но она была моя. Она не сводилась только к Сынам, чистокровкам и попыткам сохранить хрупкое перемирие. У меня были друзья, родители и любимый парень. Теперь же, все что у меня есть – так это разбитое сердце, незнакомцы и маячащая угроза собственной смерти.

Может быть, я ничего не могу поделать с разбитым сердцем, но я могу вернуть семью и друзей. Я могу уничтожить угрозу.

Однажды принятое, решение кажется таким ясным, таким правильным, я не могу поверить, что у меня ушло так много времени, чтобы понять это. Остин был прав в одном. Мы не такие уж и разные. Я бы убила, чтобы защитить тех, кого люблю. Ради права любить их.

Я не сажусь на поезд до Дублина. А жду еще сорок минут поезда, направляющего обратно, откуда я приехала. Когда поезд держит путь на запад, бешенный стук в груди понемногу стихает, ритмичные удары снижаются до мягкого постукивания. К тому времени, когда я снова в такси в Трали и на пути к Кэт, я чувствую себя почти нормально. Но до тех пор, пока такси не останавливается у ворот Лоркан Холла, я не задавалась вопросом: «что я делаю». Я не могу просто сидеть и ждать, пока Сыны найдут меня первыми. И я не настолько глупа, чтобы думать, что смогу уничтожить Сынов в одиночку. Мне нужны союзники.

Пришло время, заключать перемирие с врагом моего врага.

 

 

– 10 –

 

Мик встречает меня у подъездной дорожки и берет мою сумку. Он не произносит ни слова, но я почти могу различить намек на улыбку в уголках его рта, когда он катит мой чемодан обратно в дом.

Я не следую за ним. Я пока не готова встретиться с Остином. Что я вообще ему скажу?

Ты победил.

Ни за что. Может быть, если я буду выглядеть бесстрастной, заставив его поверить в то, что не так уверена, как на самом деле, то я смогла бы вынудить его пообещать, не причинять вреда Блейку. Остин может быть и богом-манипулятором с неким планом, но насколько я могу судить, он никогда мне не лгал.

Ветер дует вдоль обрыва, увлекая за собой капельки влаги и забрызгивая мои щеки. Моя кровь хаотично пульсирует, подражая какофонии волн вдалеке. Сила движется во мне с всплесками и толчками. Я иду прочь от дома и пробираюсь по горной тропинке вниз к скалистому пляжу.

Вода отражает черные тучи над головой, создавая бесцветный пейзаж, где море и небо сливаются вместе, разделяемые время от времени белоснежными гребнями волн, разбивающимися о скалы. У меня такое ощущение, что я оказалась в черно-белом фильме, где все различается только разными оттенками серого.

Пена обволакивает камни у кромки воды пузырчатым покрывалом, прежде чем отступить и снова нахлынуть, покрывая еще больше земли. Темная вода намного больше, чем просто два компонента водорода и одного кислорода, и на сей раз я рада этому. Для девушки проведшей три последних года в попытке объяснить мир, разбивая все до мельчайших элементов, тут есть неожиданная свобода, появляющаяся с принятием магии.

Какой-то выбор делаешь ты, какой-то делают за тебя. Я не хотела быть бандией. И не выбирала – быть частью войны с богами. Но мне также и не убежать от этого. Если Сыны хотят войны, они получат ее.

Я прогуливаюсь между валунов к небольшому пляжу за ними. Вода поднялась настолько высоко, что достаточно сухой, чтобы пройти, остается только узкая дорожка вдоль края обрыва стены. Я иду по ней к месту, где вчера вечером земля раскрылась, проводя пальцами по щели. Моя рука проходит прямо сквозь пространство, слишком малое, чтобы существовать отдельно. Я отдергиваю руку обратно.

Врата.

Я могла проскользнуть сквозь щель в Авернус – бесплодную пустыню, полную водопадов, сливающихся в могущественную реку, носительницу душ на пути к их последнему пристанищу. До того как узнала, чем был Авернус, я считала его прекрасным и неиспорченным с его строгим скалистым пейзажем и журчащей водой.

Теперь же, я отпрянула от нее, вспоминая трех огромных волкодавов с острыми, как бритва зубами, патрулирующих периметр.

Вспышка белого света прожгла темное небо. Я никогда не была связана с молнией, но электричество щекочет края моей собственной силы, воспламеняя ее. От света я закрываю глаза. Гул силы, текущий сквозь меня до боли знаком, что-то напоминающее, когда Блейк прикасался ко мне. Я резко открываю глаза. Пятна маячат перед взором.

– А, приветственный комитет. – Голос раздается отовсюду и неоткуда.

Я поворачиваюсь вокруг, но никого не вижу. Я опускаю руки, воздух внезапно становиться неподвижным. Даже океан, кажется, обуздан по тому, как он скользит по скалам. Моя кровь спокойна, сила приглушена.

– Сюда, милочка.

Пятна перед глазами исчезают, и я замечаю фигуру человека, прислонившегося к одному из огромных валунов, обозначающих путь к пляжу. Не совсем человеческую. Он выглядит примерно моего возраста, может быть, восемнадцать, но он определенно не человек.