Абсурд с присвоением литературного наследия Албании

Уважаемые читатели! Мы продолжаем знакомить вас с абсурдами, которые призваны «обосновать» преследуемые армянством цели притязаний на наши земли и которые обрамлены и тесно сплетены с перманентными намерениями «освоения, присвоения и арменизацией» азербайджанского исторического и культурного наследия.

«Абсурд», как термин, латинского корня, являющийся по смыслу нелепостью, вздором имеет и много других синонимов в русском языке и, если следовать «Словарю синонимов русского языка» З.Е.Александровой от 1968 года, то выходит, что «несуразица» и «несообразность» и даже «бредни» и многое другое несет аналогичное содержание.

Вместе с тем, как мы подчеркиваем в каждом излагаемом абсурде, «абсурд» не есть «бессмыслица», не есть «семантический сумбур из слов», словом это не тарабарщина. Приводимые в качестве примеров абсурды – армянские утверждения, абсурдны по той причине, что покоятся на фальсификациях и подделках, плагиате, подлоге и обманах и зачастую не укладываются в рамки логики и здравого смысла. Мы отмечали в предшествующем параграфе, что «Reductio ad absurdum» – «сведение к абсурду» является имеющим многовековую традицию методом косвенного доказательства, сводящимся к логическому противоречию, когда тезис и антитезис несовместимы единовременно в рассуждении. Другой, наряду с законом противоречия и не менее важной основой аргументации, служит «закон исключенного третьего», согласно которому тезис и антитезис не только не могут быть единовременно истинными, но и единовременно ложными. Напомним, уважаемые читатели, что в этом случае для обоснования утверждения выдвигаются все известные ему альтернативы, приводятся аргументы, свидетельствующие о ложности последних и делается вывод о верности исходного утверждения. После этого краткого отступления продолжим «Ab absurdo…» «Ad absurdum».

Итак, абсурд с присвоением литературного наследия Албании

Вот, что написано в «Армянской средневековой литературе», являющейся изданием Института литературы АН Армении им. М.Абегяна: «Вряд ли мы ошибемся, если скажем, что армянская литература V века относится к числу и по сегодняшний день нераскрытых загадок мировой литературы…». И, конечно, в подобные высказывания тесно вплетаются соображения о том, что «армянская литература – одна из древнейших литератур мира», литература колыбели человеческой цивилизации, имеющая даже не включая языческий период, 1600-летнюю историю своего непрерывного развития, истоки которой на заре V века. Тем более, что создавалась эта литература в армянских письменах от М.Маштоца о «совершенстве (которой) не раз с восторгом говорили выдающиеся лингвисты» и считали его «самым совершенным фонетическим письмом своего времени» (об этом шел разговор в предыдущем параграфе). Словом, у армянской литературы особая «международная ценность» и «яркое место в целостной панораме мировой литературы»…

Вместе с тем, литература V века Армении, согласно армянским же источникам является, как правило, исторической прозой, историографией или, как определял ее М.Абегян «литературой церковно-политической борьбы». Если, исключить из армянских литературных образцов того времени заимствованные М.Хоренским предания о чем, мы вас знакомили, то труды Агатангехоса, Бузанда Павстоса, самого Х.Хоренского, Корюна, Егише, Парбеци и т.д. – суть исторические хроники. Та же самая картина характерна и для средневековой литературы VI-IX вв: М.Каланкатуклу с «Историей Албании» – албанского произведения, присвоенного армянами (об этом шел разговор в предшествующем параграфе) и не имеющем к ним никакого отношения, но упорно представляемого как творение армянского автора, Себеос, Гевонд и др. И здесь в историографическом ряду появляется поэзия «Давтала Кертога» – прекрасная поэма армянского поэта VII века». В «Армянской средневековой литературе» (1984г.) же М.Каланкатуклу представлен как «видный армянский историк», Давтак представляется как «первый из поэтов армянской поэзии христианского периода».

Но М.Каланкатуклу и Давтак, как показывают источники, албанцы по происхождению и, стало быть, украдены и арменизированы не только прозаические албанские произведения, но и поэтические, а именно и поэзия замечательного албанского поэта Давтака, элегия которого на смерть великого албанского князя Джеваншира из рода Михранидов дошла до нашего времени благодаря «Истории Албании» М.Каланкатуклу. Элегия была написана им на албанском и, естественно, переведена на армянский вместе с самой «Историей Албании» М.Калан­катук­лу. Армянство причисляет Давтака к представителям армянской нации, мотивируя это тем, что произведение дошло до нас на древнеармянском языке (грабаре). И они перевели элегию, являющуюся акростихом на ряд языков мира и усиленно представляют Давтака «как первого армянского светского поэта христианского периода». Оставим в стороне неуемное желание иметь в ряду историографии армянской раннесредневековой литературы и поэзию, что, кстати, подтверждается и свидетельством М.Абегяна. Вот что он пишет: «…(это) единственная древняя стихотворная поэма этого рода, сохранившаяся до наших дней» (М.Абегян, «История древнеармянской литературы», Ер., Изд. АН Арм, 1975).

Сосредоточимся на Давтаке и примем, согласно изложенному вышек логическому методу, условно то, что Давтак был армянским поэтом. Отсюда следует, что поэт- «армянин» создал свою «элегию» на смерть чужеземного правителя, чуждого ему этнически. Оставил ли он какие-либо другие произведения? А точнее, что создано им для «родного армянского этноса»? Оказывается, что ничего более нет, ничего не сохранено на его «родном армянском», в то время как армянская историография сумела сохранить и куда менее значительные произведения малоизвестных армянских авторов. Выходит, что у «армянского» Давтака кроме известного нам знаменитого «Плача», да и то, обращенного к горестной проблеме другого (албанского) этноса ничего другого в литературном наследии не имеется. Как следствие, возникают сомнения в условно принятой армянской версии. «Обоснованием» армянского происхождения Давтака армяне считают и то, что элегия «Плач» написана как акростих, причем, по числу 36 букв армянского алфавита. Более того, по их мнению, это подтверждает не только армянское этническое происхождение Давтака и первичность стихов на армянском, но и то, что сам источник, передавший его поэзию – «История Албании» М.Каланкатуклу были написаны изначально на армянском и, стало быть, также является вместе со своим автором армянскими. Примем условно армянскую версию на веру и посмотрим, что из этого следует. Как известно, существуют различные редакции «Истории Албании» М.Каланкатуклу с элегией Давтака и, как было показано в прошлом параграфе, все это результат последовательно вносимых искажений, подделок, подчисток и подобных фальсификаций со стороны армян в копии рукописей албанского произведения. Так вот среди них есть такие, которые в меньшей степени подверглись искажениям, ближе к оригиналу и именуются условно «албанской редакцией». Те же, над которыми в большей степени «поработали» культурно-исторические очковтиратели, условно считается «армянской редакцией». Оказывается, что 36 четверостиший элегии, написанной акростихом (по числу букв армянского алфавита) имеется только в «армянской редакции» «Истории Албании». В «албанской же редакции» только 19 четверостиший. В «армянской редакции», начиная с 20-го четверостишия нарушены размерность (двустишие, трехстишие и т.п.), нарушена системность стихов за счет правок и подгонок. Возникает вопрос, если «Плач» изначально написан на армянском армянским автором, то зачем была нужна подобная подделка? Отсюда и сомнения в армянской версии, поскольку нет надобности «арменизировать» армянское.

А может быть речь идет о 19 четверостишиях, отражающих 19 букв, состоящего из 52 (сейчас полагается 56) букв албанского алфавита, утерянного не без помощи армян?!...

А теперь обратимся к самому тексту элегии Давтака, приводя именно те строки, которые свидетельствуют о личном, гражданском восприятии смерти Джеваншира поэтом Давтаком:

«Ты, божественный дух божественного слова сочинил песню – плач о владетеле нашем.
Чтобы скорбным голосом беспрестанно оплакивать тяжелую утрату нашу
Великое сокрушение, постигшее восточную страну нашу,
Превратилось в горе спокойствие наше
Полчища хлынули на нас…
Царь греческий и владетели юга
Желали видеть правители нашего.
Ушел наш венец, исчез наш трон….»
Или же: «День праздника господня креста,
Обратили в плач нам
Бог предал гибели страну нашу» (курсив наш).

Полагаем, что глубокая печаль, которой преисполнены приводимые строки не оставляют сомнений в переживаниях автора-гражданина, горюющего в связи с утратой великого правителя его страны.

Так переживают соотечественники по поводу постигшей их утраты, а не чужеродцы, прибывшие специально для написания элегии.

И, наконец, именно у азербайджанцев широко используется «мярсия-элегия», в которой поминается Джеваншир, именно у нас, а не у армян привилась панихидная версия поэзии Давтака!

Зато в «Армянской средневековой литературе», на которую мы ссылались, накладывается табу на попытку объективного представления происхождения, М.Каланкатуклу и Давтака даже в «Истории всемирной литературы» (М., 1984) – достаточно авторитетном академическом издании. Вот что пишут армянские авторы: «Давтак, Кертог, как Моисей Каганкатваци во 2-ом томе «Истории всемирной литературы» по ошибке представлены также, как и представители албанской литературы с искаженными параллельными именами».

Логика здесь, как обычно, вывернутая, с точностью до наоборот, о чем, уважаемые читатели, вы уже догадались.

Вернемся к «Армянской средневековой литературе» и посмотрим, какие средневековые авторы и их произведения являются замечательными с точки зрения армянских авторов этого издания в X-XII веках. И здесь, как пишут авторы издания: «Были созданы многочисленные философско-догматические, грамматические, календароведческие, медицинские и иные труды». «В этот период возникли и предназначенные для церковно-обрядового применения сборники «Четьи-линеи» (Синаксарий), «Лекционарий», «Толкование праздников», «Месяцеслов», «Житие святых отцов»…». «Время это породило таких корифеев, как Григор Нарекаци, Григор Магистрос, Ованес, Имастатер, Мхитар Гош…».

Мы так упорно приводим последнюю цитату по двум причинам: во-первых, чтобы подчеркнуть сущность и содержание армянской литературы этого этапа в соответствии с мнением самих армянских специалистов, и, во-вторых, чтобы «дойти» в перечне корифеев, как указывается, до Мухтара Гоша, являвшегося коренным албанцем и «среди многочисленных произведений которого наибольшую ценность представляет его «Судебник» и «Сборник притч», поскольку именно эти произведения и являются «новинкой» по содержанию и форме в армянской литературе указанного периода. Наверное, поэтому армяне с гордостью пишут, что «Судебник» был призван упорядочить юридические отношения достигшей значительных военно-политических успехов Армении», а Гош в «Сборнике притч» «впервые в армянской литературе не только подверг литературной обработке народные басни и притчи, но и по их подобию создал новые». Итак, речь идет ни много, ни мало о первом на Востоке письменном изложении гражданских или цивилистических правовых норм «с гуманистическим содержанием (имевшем) прогрессивное значение для своего времени» и также о том, что в «Сборнике притч», «басни и притчи Гоша имеют огромное познавательное и художественное значение». А теперь приглядимся, уважаемые читатели, как же присваивались эти замечательные творения албанского происхождения. Оказывается, очень просто. В «Судебнике» М.Гоша система абсурдных доказательств армянского происхождения произведения строится едва ли не тривиальным образом. В армянских изданиях из него извлечены комментарии албанских законов, взамен добавлены не имеющие никакого отношения к содержанию «Судебника» законы Восточно-Римской империи, нормы от Моисея и. конечно, армянские народные обычаи. Сам арменизированный «Судебник» называется в этих изданиях не иначе, как «Армянский судебник». Что касается не менее знаменитого «Сборника притч» М.Гоша, опиравшегося на фольклорные образцы, то их постигает та же судьба: они превращаются в армянские притчи и басни, то есть выражения авторизованного М.Гошем фольклора, к которому армяне не имеют никакого отношения, переделываются в армянские.

Примерно то же самое постигло и «Историю» другого албанца Киракоса Гянджинского, творение которого было «подправлено» и оно стала именоваться «Армянская история», в связи, с чем в текст этого произведения вносились армянские «правки». Столь же бесчисленные правки и всевозможные искажения вносились и в другое его творение – «Житие–му­чени­чество Хосрова Гянджинского».

Обращаем внимание уважаемых читателей, что мало того, что «отлучаются» от своих албанских корней уникальные произведения средневековья, оригинальность которых дополняет пустующие лагуны в армянской литературе, но и речь идет о знаменитых гянджинцах. Ведь родина великого Низами, именитых Мехсети, Фелеки взрастила и М.Гоша, не только историка, этого «знаменитого и великого мудреца», но и замечательного патриота, на средства которого был построен монастырь, Гошаванк и др. и Г.Гянджинского, гордо именовавшего Гянджу «великим и замечательным городом».

Несколько слов о другой книге, связанной с излагаемым абсурдом. Речь пойдет об А.Ш.Мнацаканяне и его книге «О литературе Кавказской Албании » (Ереван, 1969). Невзирая на название, главная цель книги – реанимация мифа о «Великой Армении». Именно в этой книге (а на нее, как на достоверный источник, ссылаются и авторы пресловутой книги «Нагорный Карабах. Историческая справка», Ер., 1988), и приведены фальшивые утверждения о том, как «Великая Армения» разделывала чужие земли. Именно здесь мы найдем желаемое, выдаваемое за действительное, а именно, информацию о 15 нахангах, гаварах и областях несуществующей «Великой Армении», о том, что 4 области из 15, входивших в Албанию, являлись исконно армянскими и много другое. Словом, литература Кавказской Албании и есть литература тогдашней некавказской Армении. Единственно используемый метод достижению цели автора заключается в подтасовках, извращениях или прямой фальсификации. По этой причине данная книга не только и не столько посвящена литературе Кавказской Албании, а скорее целенаправленному искажению истории Армении, и тем самым и фальсификации истории Албании.

А теперь, уважаемые читатели, возвращаясь к «Reductio ad absurdum», и принимая, что все вышеупомянутые деятели Албании являются все же албанцами, то есть представителями албанского этноса, мы предлагаем вам рассмотреть небольшой практикум по анализу нижеследующих альтернатив, установлению их ложности и последующего исключения:

– либо авторы, о которых шла речь, являются армянами по происхождению, а Албания была всего лишь «восточной окраиной Армении» (то есть албанской государственности не существовало).

– либо авторы, о которых шла речь, являлись армянскими авторами, посвятившими свое творчество чужому этносу и чужой стране;

– либо авторы, о которых шла речь, являлись албанскими авторами, – представителями албанского этноса и писавшими свои творения исключительно на армянском языке.

С уверенностью в том, что вы исключите ложные альтернативы мы, в заключение, уважаемые читатели, хотели бы подчеркнуть, что наряду с литературным наследием Албании подвергаются присвоению и другие образцы ее нематериального культурного наследия. Имеются в виду ее культовые сооружения с неповторимой архитектурой, ее мемориальные сооружения, стелы-менгиры с уникальным декором, хачдаши с изобразительной символикой и многое другое. И вся эта интеллектуальная собственность тесно связана с ее материальными носителями – материальным культурным наследием. Завершим же параграф несколько переиначенными афоризмами Ришелье и Сенеки: «[Абсурд] творит умысел, а не случайность» и «Одни [абсурды] прокладывают дорогу другим». Так что, «Ab absurdo..» «Ad absurdum».