Испанский анархо-синдикализм в первый период национально-революционной войны 1936-1939 гг.

Испанский анархо-синдикализм в первый период национально-революционной войны 1936-1939 гг.

В XX в. Испания стала как бы заповедником мирового анархизма — последней и наиболее живучей разновидности мелкобуржуазного социализма. Течение это, некогда распространённое во многих странах мира, а затем почти исчезнувшее, оставалось здесь массовым. Десятки тысяч испанских рабочих шли за догмами акратии и аполитичности, «прямого действия» и «организации снизу вверх», видели идеал и непосредственную цель своей борьбы в так называемом либертарном коммунизме — строе, основанном на «суверенитете индивидуума» и на «свободной и федерированной в местном, районном и национальном масштабах общине»[1]. До трети организованного пролетариата страны находилось накануне национально-революционной войны 1936–1939 гг. в рядах Национальной конфедерации труда (НКТ) — анархо-синдикалистского профцентра, основанного в 1911 г.

Как же и почему мировоззрение «взбесившегося мелкого буржуа» превратилось в Испании в знамя широкого пролетарского движения? Решение этого вопроса возможно лишь с учётом исключительно своеобразного переплетения многих факторов экономической, социальной и политической жизни /157/ страны в их развитии на различных этапах новой и новейшей истории Испании. Схематично процесс внедрения и закрепления влияния анархизма в рабочем движении Испании представляется в следующем виде.

Начало распространения идей анархизма в Испании связано с поездкой итальянца Фанелли — эмиссара Бакунина в Барселону и Мадрид в 1868 г. Пять лет спустя организация бакунистов в Испании насчитывала более 60 тыс. человек, объединенных в 270 местных федераций[2].

Слабость промышленного пролетариата, преобладание в городах ремесленников и вообще мелкой буржуазии[3], необычайная устойчивость партикуляристских традиций и стремлений, соответствие анархистских идей настроениям и чаяниям значительной части испанского крестьянства и батрачества, стихийная революционная бунтарская традиция испанского народа явились важнейшими первоначальными причинами успеха анархизма в Испании.

Формулы анархистского учения возникли за пределами Испании и были привнесены сюда извне. Но дух и тенденция его соответствовали настроениям борющихся трудящихся масс Испании 60-70-х годов XIX в., свидетельством чего является быстрота распространения анархизма в Испании. Анархизм, можно сказать, в то время явился духовным порождением испанской действительности во всех её аспектах. При этом решающее значение для будущего имело то, что испанские анархисты смогли с самого начала организационно закрепить свое идейное влияние в массах рабочих и крестьянских союзов.

Впоследствии, в конце XIX — начале XX в., сохранение пережитков феодализма, медленное и неравномерное развитие капитализма в стране создавали объективные условия для сохранения влияния анархистов. Консолидации этого влияния способствовали жесточайшие формы эксплуатации и экспроприации крестьянства, крайняя медленность разорения мелкой буржуазии, образование в городах многочисленного слоя люмпен-пролетариата, слабость концентрации наиболее многочисленных отрядов пролетариата (текстильщиков, строителей, пищевиков), сосредоточение современного пролетариата в немногих районах страны[4] и особенно сама структура испанского пролетариата. /158/

Даже в 30-х годах XX в. более половины испанского пролетариата составляло батрачество, постоянно находившееся на грани голодной смерти, страстно ненавидевшее «хозяев», жаждавшее немедленного «часа искупления». В свою очередь лишь половину городского пролетариата (и меньше четверти всего пролетариата Испании) составлял к этому времени промышленный пролетариат — опора классовой идеологии и классовой политики[5].

Некоторые особенности социально-политического развития Испании в конце XIX — начале XX в. способствовали расширению влияния анархизма и одновременно нейтрализовали противоположную тенденцию, связанную с постепенным развитием капитализма, современного пролетариата, марксистской идеологии.

Это в первую очередь тактика голого насилия, неизменно применявшаяся помещичьим правительством против трудящихся масс. Расстрелы бастующих батраков юга печально знаменитой «гражданской гвардией», более 300 рабочих, убитых при подавлении стачек 1907, 1909, 1917 гг., широкое использование армии и наемных убийц против рабочих организаций и их лидеров — так «разрешали» правящие классы рабочий вопрос в Испании. Социального законодательства в Испании фактически не существовало до 1917 г., а для батраков — до 1931 г. В селах, городах и провинциях царил полный произвол всемогущих «касиков» (помещиков, священников или их доверенных лиц). В руках их находилась и избирательная машина, не имевшая себе равных в Европе (итоги выборов зачастую объявлялись в газетах за несколько дней до «народного волеизъявления»).

Все это в сочетании с предельной гнилостью и продажностью государственного аппарата и буржуазно-помещичьих партий обусловило успех проповеди анархистов против всякого государства и всякой политики.

Кроме того, обезземеленные крестьяне и изголодавшиеся батраки непрерывным потоком уходили из сельских районов, находившихся под влиянием анархизма (Андалузия), в промышленные центры восточной и северо-восточной Испании, принося с собой настроения бунтарства и неустойчивости, неразборчивость в выборе средств борьбы. /159/

Важнейшую роль в закреплении анархистского влияния в стране сыграла оппортунистическая политика руководства Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП). Испания являет классический пример правильности ленинского положения о том, что «анархизм являлся своего рода наказанием за оппортунистические грехи рабочего движения»[6]. Испанский пролетариат был революционнее пролетариата большинства стран Европы; разочаровываясь в реформистах и не находя подлинно революционной партии, испанские трудящиеся устремлялись к анархистам. Благоприятствовали сохранению анархистского влияния среди пролетариата общая теоретическая слабость рабочего движения, его раздробленность, свойственные всей политической жизни страны, партикуляристские и персоналистские («касикистские») тенденции.

Нельзя игнорировать, однако, и другую важнейшую причину консолидации и роста влияния анархистов в Испании — характер деятельности их организаций. Мы имеем в виду прежде всего гибкие, связанные с национальной традицией формы организации и борьбы анархистов, их агитацию, приспособленную к уровню сознания революционных, но идейно незрелых масс, импонирующую последним внешнюю революционность анархистской тактики[7]. Именно анархисты явились создателями первых массовых организаций испанского пролетариата. Приняв в начале XX в. анархо-синдикалистскую платформу, анархисты возглавили профсоюзное движение в восточных районах страны, руководили многими стачечными и вооружёнными боями пролетариата (1902, 1909 гг.), организовали НКТ.

Демократизм структуры анархо-синдикалистских организаций, их активное участие в революционных боях 1917-1919 гг., проведённая в 1917-1918 гг. реорганизация профсоюзов НКТ (переход от цеховых профсоюзов к так называемым «единым профсоюзам», т. е. фактически к системе производственных союзов) ещё более усилили авторитет НКТ среди масс пролетариата.

Таким образом, в Испании анархизм не ограничился пропагандой социальных утопий или отдельными террористическими актами. Он имел в своем активе и массовые действия, и известные практические достижения. Сама традиционность /160/ анархистского движения стала после полувекового развития серьёзной материальной силой, фактором дальнейшего закрепления и распространения его влияния.

Особо благоприятные условия сложились для анархизма в таком важном пролетарском районе страны, как Каталония[8]. «Символ испанской революции» — Барселона стала одновременно столицей испанского и мирового анархизма.

Все это привело к тому, что в Испании анархизм слился с массовым рабочим движением. В этом заключался главный источник силы и главная опасность испанского анархизма. Опасность, ибо, несмотря на некоторые заслуги свои перед рабочим движением Испании, анархизм стал в конечном счёте величайшим злом для него. Анархисты помогли первым шагам испанского рабочего движения, но их влияние закономерно стало важнейшим и тяжелейшим препятствием на пути его дальнейшего развития. Оно задерживало развитие сознания значительной части испанских рабочих на уровне идеологии незрелого пролетариата, ещё не разорвавшего пуповину, связывавшую его с мелкой буржуазией.

Испанский пролетариат под руководством анархистов, несмотря на отдельные героические страницы борьбы, мог в лучшем случае вырвать у правящих классов отдельные экономические уступки. Власти же капиталистов и помещиков революционная фразеология анархистов, их «действие снизу вверх» не угрожали[9]. Не ставя вопроса о захвате государственной власти, анархо-синдикализм и в Испании был своеобразным «левым реформизмом», «родным братом оппортунизма»[10]. Претворение в жизнь теоретических, тактических, /161/ организационных принципов анархизма означало изъятие из арсенала пролетариата его главных орудий борьбы: единства, дисциплины, партии, политической борьбы, диктатуры пролетариата. Все это, срывая революцию, объективно вело к поражению пролетариата. Анархистская «тактика... разъединяет пролетариев и превращает их на деле в участников той или иной буржуазной политики, ибо настоящее устранение от политики для рабочих невозможно и неосуществимо»[11].

Преклоняясь перед стихийностью, анархисты приспособлялись к настроениям и предрассудкам масс. Чтобы сохранить и расширить свое влияние, они оправдывали, возводили в принцип и тем самым закрепляли пороки стихийного рабочего движения Испании: раздробленность, корпоративизм, теоретическую слабость, партикуляризм и т. д.[12]

Анархисты насаждали такие вредные формы борьбы, как индивидуальный террор. Они неоднократно уводили в тупик путчизма, «прямого действия» и высокопарного морализирования наиболее активные отряды испанских рабочих. Децентрализация, недисциплинированность и текучесть секций НКТ («организации открытых дверей») давали полиции возможность легко вводить в анархистские организации сотни своих агентов-провокаторов, а иногда и направлять через них деятельность этих организаций. Этому способствовала и политическая неустойчивость анархистского руководства, его неразборчивость в средствах борьбы.

Убийства рабочих-социалистов, объявление «жёлтыми» их профсоюзов и другие подобные методы борьбы разжигали воинствующе-сектантские настроения, присущие части испанского пролетариата.

Вред, приносимый рабочему движению влиянием и деятельностью анархистов, в том числе и субъективно честных революционеров, стал особенно явным после образования в 1920-1921 гг. Коммунистической партии Испании.

Массы рабочих, шедшие за анархистами, здоровая, пролетарская часть руководства НКТ еще с начала XX в. чувствовали необходимость изменить формы борьбы и организации, необходимость единства пролетариата. Именно эти смутные искания лежали в основе глухой борьбы каталонских профсоюзов против анархистских догм, в основе создания НКТ и «единых» профсоюзов, в основе заключения пакта о единстве действий с руководимым социалистами Всеобщим союзом трудящихся (ВСТ) в 1920 г. Чем дальше, тем более заметной /162/ становилась эта тенденция, тем более усиливались разногласия между пролетарскими массами НКТ и узкими группами так называемые «чистых анархистов», в которых преобладали деклассированные интеллигенты, люмпены и т. д.

Под воздействием Октябрьской революции пролетарские массы в 1918-1923 гг. едва не вышли из рамок анархистских догм, а НКТ была на грани превращения в подлинно революционную организацию испанского пролетариата. С большим трудом «чистым анархистам», использовавшим бешеный белый террор и переворот Примо де Риверы, а также слабость и ошибки молодой компартии, удалось удержать пролетарские массы и руководство НКТ. Именно для того, чтобы предупредить повторение подобной ситуации, в 1927 г. была создана Федерация анархистов Иберии (ФАИ), объединившая разрозненные группы анархистов Испании и Португалии.

Порочность теоретических и тактических установок испанского анархизма ярко проявилась в годы буржуазно-демократической революции 1931-1936 гг.

Как и в 1873 г., анархисты, за которыми шло до половины организованного пролетариата страны, показали пример того, как не нужно делать революцию [I]. Три их путчистские попытки провозгласить «либертарный коммунизм» (январь 1932 г., январь 1933 г., декабрь 1933 г.) были без труда подавлены полицией. Отвлекая массы от подлинно революционной борьбы, бесплодно растрачивая их силы, анархистские путчи явились объективно таким же амортизатором революционной борьбы масс, как и проводимая ИСРП в 1931-1933 гг. политика сотрудничества с буржуазией. Позже догматизм и мелкобуржуазная политика «кровной мести» приводили лидеров НКТ-ФАИ к неоднократному фактическому союзу с силами крайней реакции. Так, осенью 1933 г. «беспрецедентная по силе» абстенционистская кампания анархистов намного облегчила реакции победу на выборах. В октябре 1934 г. вопреки повсеместным требованиям масс НКТ руководство её, больше всего обеспокоенное тем, как бы «не попасть в ловушку социалистов»[13], заняло нейтральную, выжидательную (а кое-где прямо враждебную) позицию по отношению к мощному революционному выступлению пролетарских масс ВСТ, ИСРП, КПИ. Это беспримерное в истории НКТ поведение её руководства стало важнейшей причиной поражения движений, гибели Астурийской коммуны [II].

Ещё более тяжёлыми последствиями грозила абстенционистская кампания анархистского руководства в начале 1936 г. /163/ в дни политической битвы между Народным фронтом и клерикально-фашистской реакцией. Борьба шла за каждый голос. Успех анархистской кампании означал бы легальный приход фашизма к власти.

Но на этот раз массы НКТ и даже часть руководства её взбунтовались против линии ФАИ. Нараставшее еще с 1932 г. брожение в НКТ усилилось в 1934 г., когда её астурийская федерация вопреки запрещениям руководящих органов конфедерации заключила договор о революционном альянсе с ВСТ и приняла активное участие в октябрьском восстании. Горечь и позор октябрьского штрейкбрехерства [III], уроки Астурии, участие коммунистов и социалистов в вооружённой борьбе нанесли жесточайший удар по сектантской традиции масс НКТ. 16 февраля 1936 г. большая часть членов НКТ отдала голоса за Народный фронт. Стремление к единству, укрепляемое усилиями КПИ вовлечь массы НКТ в единый и Народный фронт, и чувство классовой солидарности по отношению к 30 тысячам арестованных в октябре 1934 г. (освобождение которых было первым пунктом программы Народного фронта) оказались сильнее запретов анархистского руководства, мёртвой абстенциониетской догмы.

Однако участие в выборах не стало решающим моментом в процессе освобождения масс НКТ от анархистского влияния. Победа Народного фронта открыла период нового бурного подъема революции. Огромные стачки и демонстрации, захваты предприятий и имений, переход улицы в руки народа свидетельствовали о стремительном приближении назревавшего в течение нескольких десятилетий решающего боя сил пролетариату и реакции в Испании. Эта обстановка обусловила рост ультралевых» настроений среди трудящихся.

Однако рабочее движение всё ещё было раздроблено, лишено единого руководства, военной организации и оружия; ослаб союз пролетариата с мелкобуржуазными силами.

В то же время силы реакции в союзе с итало-германским фашизмом лихорадочно завершали подготовку военно-фашистского переворота. В подобных условиях главная задача пролетариата заключалась в объединении и организации своих сил, в укреплении — в рамках Народного фронта — единства с широкими слоями мелкой буржуазии, в концентрации удара против фашизма, а не в непосредственной атаке на основы капиталистического строя. Анархисты же с их тактикой «разжигания страстей», проповедью немедленного осуществления «либертарного коммунизма», с их сектантской кампанией против других рабочих организаций и особенно против Народного фронта по сути лили вод. на мельницу фашистов. Ибо политик. ФАИ и руководства НКТ вела к /164/ недооценке рабочими фашистской опасности, к дезорганизации госаппарата и созданию хаоса и беспорядка, толкавших мелкую буржуазию в объятия фашизма, к расколу Народного фронта и в конечном счёте к преждевременному, обречённому на кровавое поражение выступлению части пролетариата.

Снова, как и осенью 1933 и 1934 гг. и накануне февральских выборов, сектантство и «ультралевизна» анархистов привели к тому, что «НКТ играла на руку правым, почти как если бы договорилась с ними»[14] Подчас дело доходило и до прямого, союза между фалангистами [IV] и отдельными группами анархистов[15]. Ряды ФАИ кишели агентами фаланги.

Отдельно следует остановиться на отношении лидеров ФАИ—НКТ к основной проблеме испанской революции — проблеме единства рабочего движения. Объединение сил пролетариата при всё более усиливавшемся идейном воздействии КПИ и примера CСCP на рабочее движение Испании грозило подорвать влияние анархистских лидеров в массах. Отсюда раскольнические тенденции, присущие политике большей части руководства НКТ-ФАИ, которое считало наиболее опасным своим врагом не фашизм и не капитализм, а марксизм.

С другой стороны, испанский пролетариат стремился к единству. И компартия, и так называемое «левое крыло» ИСРП[16], возглавлявшее ВСТ, непрерывно призывали НКТ к объединению профцентров. Большая часть рабочих анархо-синдикалистов и руководство некоторых федераций НКТ также добивались единства.

Поэтому занять откровенно раскольническую позицию руководители НКТ не могли. На Сарагосском съезде НКТ (май 1936 г.) под сильным давлением делегатов с мест они должны были проголосовать за обращение к ВСТ о создании /165/ Рабочего революционного альянса[17], против которого высказалось лишь 12 профсоюзов из 896 принявших участие в голосовании. Однако условия этого альянса, предложенные съезду, были заведомо неприемлемыми для рабочих ВСТ[18], от которых требовался разрыв с Народным фронтом и фактический переход на позиции синдикализма. Как подтверждают сегодня сами анархисты, «условия предложений об единстве с ВСТ были такими, что не ожидалось принятие их лидерами социалистических профсоюзов»[19]. Цель их была в другом: успокоить массы, предстать перед ними в качестве поборников единства.

B то же время организации НКТ отказывались участвовать в демонстрациях совместно с рабочими других организаций (1 марта 1936 г. в Мадриде, 1 мая в Мадриде, Барселоне, Севилье и т. д.). Каталонский комитет НКТ объявил что «НКТ не должна быть вовлечена в забастовки, которые начинаются другими профсоюзами»[20]. А рабочих ВСТ, отказавшихся примкнуть к анархистскому меньшинству, начавшему стачку, объявляли предателями и штрейкбрехерами[21].

Пропаганда сектантской ненависти к другим отрядам рабочего движения привела и к такому позорному явлению, как террор анархистских «пистолерос»[V] против рабочих ВСТ.

Первые выстрелы раздались в конце мая 1936 г., когда «пистолерос» из анархистского профсоюза работников кафе и ресторанов, объявившего забастовку, силой заставили прекратить работу членов одноименного профсоюза ВСТ. B июне 1936 г. террористы ФАИ убили одного из руководителей коммунистов Малаги — Родригеса. По мере приближения мятежа деятельность фашиствующих провокаторов в НКТ-ФАИ усиливалась. В середине июля, когда атмосфера сгустилась до предела и мятежа ждали с часа на час, в дни, когда больше чем когда-либо в истории Испании жизненные интересы /166/ пролетариата требовали его единства, — анархисты убивали рабочих ВСТ в Мадриде[22].

Так продолжалось до 18 июля включительно. Эта братоубийственная борьба в день, когда на юге страны сотни рабочих ВСТ и НКТ уже падали рядом, сраженные огнём фашистских пулеметов, может служить зловещим символом гибельной для пролетариата раскольнической политики анархистов.

Если бы не объединительная политика КПИ и «левого крыла» по отношению к НКТ, дело дошло бы до междоусобной войны среди испанских рабочих.

Однако, несмотря на банкротство анархистской тактики в 1931-1933 гг., несмотря на позор октября 1934 г. и фактическое низвержение массами НКТ одной из главных анархистских догм в феврале 1936 г., вопреки очевидному выводу о решающей ответственности анархистов за ряд тяжелейших поражений испанской революции, влияние анархо-синдикализма за годы революции 1931-1936 гг. уменьшилось слабо. Если оно сократилось в Галисии, Астурии и Андалузии, то на востоке страны оно было по-прежнему сильным, это объяснялось все теми же объективными причинами, лежавшими в основе подверженности испанского пролетариата «ультралевым» настроениям (структура пролетариата, слабая его концентрация, репрессии правительства и др.), все той же традиционностью НКТ, неизжитыми до конца сектантскими и цеховыми тенденциями рабочего движения. Кроме того, в феврале — июле 1936 г. обстановка в стране — атмосфера надвигающейся бури — благоприятствовала максималистской демагогии анархистов, которые могли беспрепятственно «плыть по течению» стихийной борьбы масс. Поэтому и смогло анархистское руководство при минимуме уступок объединительным настроениям масс сохранить в основном свои позиции в рабочем движении.