Возникновение, эволюция и развитие языка

Возникновение языка

Возникновение языка является важнейшей составляющей эволюции человека на пути от человекообразной обезьяны к гомо сампиенс. Без языка человека бы просто не было. Вместе с тем, возникновение языка в процессе эволюции человека остается одной из самых больших тайн науки о происхождении человека.

Существует несколько традиционных гипотез происхождения языка.

Звукоподражательная гипотеза. Согласно этой гипотезе, язык возник вследствие подражания человека различным звукам природы, крикам животных, звукам про­изводимых самим человеком действий и т.д.

Междометная гипотеза. Эта гипотеза исходит из того, что звуковой язык воз­ник из невольных выкриков человека в процессе трудовой деятельности, охоты, со­бирательства под воздействием внешних обстоятельств или внутренних состояний.

Звукосимволическая гипотеза. Согласно данной гипотезе, в возникновении язы­ка ведущую роль сыграл звукосимволизм — бессознательно улавливаемая людьми связь звуков с некоторыми качествами или признаками предметов. Так, замечено, что названия маленьких предметов или понятий типа «близко», «здесь» содержат обычно звуки И, Е, а названия больших предметов и понятий типа «далеко» содер­жат У, О.

Гипотеза общественного договора. Эта гипотеза принадлежит Ж.Ж.Руссо — люди договорились, как будут называть предметы.

Шестовая гипотеза. Данная гипотеза исходит из того, что звуковому языку пред­шествовал развитый ручной язык — язык жестов, и только потом жесты стали со­провождаться звуковыми возгласами.

Трудовая гипотеза. Эта гипотеза известна как гипотеза Л.Нуаре и Ф.Энгельса и основывается на том, что первые собственно человеческие слова возникают в процессе совместной деятельности людей как обозначения трудовых процессов.

Все эти гипотезы имеют право на существование, и все они частично подтвержда­ются фактами языка, исследованиями антропологов, наблюдениями над становле­нием речи ребенка в онтогенезе. Не выдерживает критики лишь гипотеза обществен­ного договора, так как неясно, как, не имея языка, люди могли бы договориться о своем языке.

Любопытно, однако, что все перечисленные гипотезы исходят из того, что у пер­вобытного человека языка не было вообще, и пытаются объяснить, как язык вдруг появился. При этом не учитывается то, что у первобытного человека уже была дос­таточно развитая коммуникативная система, доставшаяся ему от обезьяньих пред­ков. Эта коммуникативная система никуда не исчезла, как не исчез никуда мозг че­ловекообразной обезьяны: мозг человека не возник на пустом месте, он эволюцио­нировал из мозга человекообразной обезьяны. Представления о коммуникативной системе человекообразных обезьян, полученные современными антропологами и это­логами, позволяют выдвинуть естественную гипотезу происхождения языка — язык сформировался из коммуникативной системы человекообразной обезьяны эволюци­онным путем, путем ее усложнения и развития, приспособления к растущим потреб­ностям развивающегося человека.

Коммуникативная система человекообразной обезьяны включает жесты, мимичес­кие сигналы и звуки, многие из которых носили аффективный характер. Все эти ком­муникативные средства обнаруживаются и в языке современного человека. Кроме того, наблюдения над формированием речи у ребенка показывают, что сначала в речи ребенка преобладают жесты, мимические сигналы и аффективные вербализации, а

затем постепенно они уступают место все более и более членораздельным вербализа­циям, а роль жестов и мимики, очень высокая на начальном этапе развития рече­вой способности, постепенно сокращается и занимает место, которое соответствует нормам «взрослого» языка. Жестикуляция сыграла свою роль в подготовке звуко­вого языка; Вячеслав Всеволодович Иванов предполагает, что принципы построения последовательностей жестов рук, служивших в «языке жестов» гоминидов (семей­ство приматов, включающее Homo sapiens) главным способом передачи сложных зна­чений, были позднее перенесены на звуковые последовательности.

Анализируя с этой точки зрения остальные гипотезы происхождения языка, на­званные выше, можно констатировать, что все они не противоречат естественной ги­потезе, а дополняют ее, раскрывая возможные пути развития звуковой стороны языка.

Однако все названные гипотезы тем или иным способом объясняют механизм воз­никновения звукового языка, объясняют пути возникновения звуковых обозначений предметов, но они не отвечают на важнейший вопрос — а почему возникает язык у человека, почему человек не удовлетворился имевшимися в его распоряжении ком­муникативными средствами, а создал развитый язык с многочисленными обозначе­ниями предметов и процессов внешнего и внутреннего мира?

Создание языка явилось следствием совершенствования трудовой деятельности че­ловека, результатом накопления человеком знаний, следствием развития его мышления. Лежащие в основе развития цивилизации потребности передавать и на­капливать во времени растущий объем знаний, сохранять накопленный опыт про­изводственной деятельности пришли в противоречие с возможностями наглядной пе­редачи знаний и опыта путем демонстрации способов и приемов деятельности по прин­ципу «от человека к человеку». Это и потребовало создания разветвленной системы знаков, которые могли бы фиксировать опыт и знания и передавать их от поколе­ния к поколению.

С другой стороны, наблюдения за многими племенами показывают, что охоту эти племена описывают в виде пантомимы с описательной песней, причем пантомима по­степенно уступает место звуковому сопровождению с повелительной интонацией, ко­торое носит управленческий характер и исходит от лидеров и доминирующих инди­видов. Усложнение регулирующих функций в обществе — вторая причина возник­новения звукового языка. Решающую роль в формировании звукового языка игра­ло, видимо, общение доминирующих особей с остальными членами сообщества — звуковые сигналы «изобретали» вожаки и доминирующие особи.

Жестовая и мимическая составляющие коммуникативной системы первобытного человека как средства коммуникации выявили свою ограниченность в процессе эво­люции — они предполагают необходимость смотреть на говорящего человека, жес­ты отвлекают руки от труда, жесты и мимика не видны ночью, не видны за препят­ствием. Звуковые сигналы всех этих недостатков лишены, поэтому звуковой язык и оказался наиболее пригодным для коммуникации и начал интенсивно развиваться. Впоследствии была изобретена и письменность, что означало дальнейшее существен­ное совершенствование средств эффективной передачи знаний в обществе.

Процесс возникновения языка в хронологии

Процесс становления естественного звукового языка человека называют глотто-генезом. Глоттогенез может быть представлен в виде условных этапов развития че­ловеческого языка — условных потому, что эти этапы, как свидетельствует совре­менная наука, часто накладываются друг на друга, что связано с особенностями раз­вития человека — в определенные исторические периоды, к примеру, питекантроп сосуществовал с человеком умелым, а неандерталец — с кроманьонцем.

Схематически процесс глоттогенеза может быть представлен следующим образом.

1-ая стадия. Австралопитек.

Жил 3-5 миллионов лет назад — 600 тыс. лет назад. Ходил по земле, руками хва­тал предметы, орудий труда не изготовлял, пользовался камнями и дубинами. Мозг 420-650 см³, челюсть укорочена. Австралопитеки — еще обезьяны, последнее звено

в эволюции животного мира.

Пользовался коммуникативной системой животных.

2-ая стадия. Первобытный человек

Человек умелый (homo habilis). Обнаружен Л. Лики в 1959 г. в Олдувайском уще­лье в Танзании. Жил около 2 млн. лет назад. Обладал прямохождением, изготовлял орудия труда.

Питекантроп.

Жил 1, 3-0, 8 млн. лет назад. Изготовлял орудия труда, объем мозга около 900 см³. Лоб покатый, узкий. Средняя продолжительность жизни — 20 лет.

Человек умелый и питекантроп пользовались коммуникативной системой живот­ных. Речь нечленораздельная. Звуковых сигналов 10-15, не больше.

Синантроп.

Жил 800 тыс.-300 тыс. лет назад, найден в Китае. Стал обогреваться огнем.

Гейделъбергский человек.

Жил 300-40 тыс. лет назад. Найден в Европе.

У синантропа и гейдельбергского человека, которые жили одновременно с неан­дертальцем, речь нечленораздельная, как у питекантропа. Используется коммуни­кативная система животных. Возможно, возрастает число звуковых сигналов.

3-ья стадия.

Неандерталец (древний человек).

Жил 500 тыс.-40 тыс. лет назад. Крупные размеры тела, большая мышечная масса. Начал изготавливать специализированные орудия труда из кости и камня. Объем моз­га 1300-1400 см³.

У неандертальца примерно 200 тыс. лет назад начинают появляться зачатки язы­ка. Начинает формироваться голосовой мускул, благодаря которому напряжение го­лосовых связок становится независимым от работы стенок гортани. Этот мускул был предназначен для передачи голосовым связкам команд из мозга, однако специаль­ного речевого центра в мозге еще не было, и голосовой мускул не мог правильно ис­пользоваться. Это означает, что у неандертальца произнесение любого звука вызы­вало колебание голосовых связок (то есть гласный призвук) и эти гласные не могли дифференцироваться, они были все похожи друг на друга. Звуки неандертальца были негармоничными, пронзительными, сопровождались визгом, писком, было много носовых гласных, поскольку небная занавеска у неандертальца отстояла дальше от стенки гортани, чем у современного человека.

Нижняя челюсть неандертальца управлялась мощными, но малоподвижными же­вательными мышцами и не могла двигаться быстро. Отсутствие оформленного под­бородка сужало возможности для дифференцированных движений языка во рту, что не позволяло членораздельно произносить звуки.

Поздний неандерталец уже обладает начатками членораздельной речи — зарабо­тал голосовой мускул, более подвижной становится нижняя челюсть.

Постепенно формируются речевые центры в коре головного мозга, происходит пе­рестройка межполушарных связей, что меняет психику человека. У разных особей про­цесс развивался неравномерно, стали выделяться более яркие индивидуальности.

4-ая стадия.

Кроманьонец (современный человек).

Появляется примерно 100 тыс. лет назад, сосуществует с неандертальцем.

Объем мозга 1500 см³, 17 миллиардов нервных клеток. Небольшой рост, неболь­шая мышечная масса. Оформился подбородок, что позволяет осуществлять члено­раздельную артикуляцию. Развивается звуковысотный слух, в мозге появляются речевые центры.

В онтогенезе и в филогенезе развития мозга раньше всего формируются зоны пра­вого полушария, отвечающие за семантику жестов иероглифического типа, позже — задние зоны левого полушария, которые ответственны за словесное название отдель­ных предметов. Позднее всего формируются височно-лобные зоны левого полушария, занятые построением синтаксически сложных структур.

Язык кроманьонца был моновокалическим, использовался один гласный звук. Сло-

ги различались согласными, появились односложные слова. Моновокалические сло­ги различались тоном, тон использовался для смыслоразличения.

Примерно 30-50 тыс. лет назад появляется членораздельный устный язык в его современном понимании.

В 8-6 тыс. до н.э. появляется пиктография — рисуночное письмо (ряд рисунков передает связный рассказ), 6 тыс. лет назад появляется первая письменность — шу­мерское клинописное письмо, 5 тыс. лет назад — китайское иероглифическое пись­мо, 4-3 тыс. лет назад появляется фонетическое письмо — сначала слоговое (Индия, Персия, Эфиопия), затем, в начале 1-го тысячелетия до нашей эры — буквенное (Египет, финикийцы, греки).

Становление языковой системы в филогенезе

Можно реконструировать определенную последовательность, в которой возника­ли разные участки языковой системы.

Важный материал для подобного описания дают наблюдения над формированием речи у детей, поскольку известно, что человек в своем внутриутробном и младенчес­ком развитии в онтогенезе повторяет основные этапы филогенеза. Кроме того, ис­следователи установили, что высшие приматы и ребенок в возрасте до 2 лет имеют очень много общего в поведении и средствах коммуникации: оперируют категория­ми субъект и объект, место, направление, экзистенциальность и принадлежность. У них общие формы первичной коммуникации — волевые сигналы, слова-предложе­ния, двусоставные категориальные бинарные предложения. Это позволяет строить гипотезы о последовательности формирования различных участков языковой систе­мы по наблюдениям за последовательностью формирования системы родного языка у новорожденного ребенка.

Сначала возникают эмоции — команды, сигналы благополучного или неблагопо­лучного состояния. Так, у ребенка с 0 до 8 месяцев выделяются 5 типов сигналов: призыв к общению с матерью, сигнал дискомфорта, сигнал благополучного пребы­вания во сне, сигнал о нормальном кормлении, сигнал о благополучном пребывании на руках у матери.

Далее, с 9 месяцев до 1 г. 8 мес, формируются слова-предложения, которые со­провождаются жестами. Два основных типа таких предложений: требование (дац — дай; мака — дай молока) и констатация наличия предмета (му — вот корова, мама — вот мама). В этот же период начинают формироваться двусловные грамматичес­ки неоформленные предложения (ми бух — мишка упал, мама сёска — мама щет­ка, то есть мама метет). Запас слов в этот период небольшой —10-15 единиц.

С 1 г. 9 мес. появляются многословные несинтаксированные высказывания из 3-4 слов и резко и быстро начинает расти словарный запас — 80, 100, 200 слов (лек­сический взрыв). Начинают появляться образования по аналогии.

Грамматическое оформление высказывания осваивается к 5, иногда — к 7 годам.

Формирование системы частей речи в языковом сознании ребенка выглядит сле­дующим образом:

существительные — появляются раньше всех; после усвоения примерно 100 су­ществительных ребенок начинает образовывать их по аналогии;

глаголы — появляются после предметного словаря, долгое время опускаются. После освоения 50 глаголов появляются первые глагольные категории;

прилагательные — появляются поздно, после существительных; долго ставятся после существительных — козлик маленький; после освоения примерно 30 прилага­тельных появляются их грамматические формы;

местоимения — появляются в числе первых и с самого начала употребляются пра­вильно;

отдельные наречия — появляются рано, в числе первых слов (наречия места, вре­мени и температуры);

служебные слова — появляются после всех знаменательных частей речи, первы­ми появляются предлоги.

 

Имеющиеся данные, полученные индоевропеистами, историками языка, специа­листами по лингвистическим универсалиям, исследователями детской речи и афа­зии, позволяют гипотетически представить облик древнейшего языка следующим образом.

Сначала появляются согласные с вокалическим призвуком, фонема включает в себя целый слог, структурно неделимый. Позднее появляются гласные.

В этом языке существовали слоги трех типов: типа ТА, типа А, типа S-S-S, L-L-L, М-М-М (с фрикативным или сонорным согласным). Эти слоги комбинировались в речи. Смыслоразличительную роль играли место артикуляции звука и его высота, затем носовой призвук.

Первыми возникшими согласными были сонорные в противопоставлении шумным, затем к ним присоединились фрикативные, а потом возникло противопоставление глухие-звонкие.

Первые лексемы представляли собой, по-видимому, имена предметов и личные ме­стоимения, а также некоторые наречия. Позднее появляются глаголы и другие части речи, служебные слова и, наконец, в некоторых языках — морфемы, формально закрепляющие те или иные лексические и синтаксические значения. Состав морфем постепенно увеличивается, а их функции усложняются.

В пополнении словарного запаса, появлении новых слов большую роль играла ана­логия.

Развитие синтаксиса шло от обозначения эмоций-команд и эмоций-состояний к предложениям-требованиям и констатациям наличия предмета. Язык долгое время был «несинтаксирован», основу синтаксиса составляли простые двусоставные пред­ложения; сложные предложения сформировались в языке уже в новейший период.

Все предложения первоначально были простыми, а связи между словами формаль­но не выражались. Это наглядно прослеживается и на примерах из детской речи (мама книжка читать), и из речи больных афазиями (Саша пить молоко, я жить город). Появление грамматически выраженных связей было более поздним событием в раз­витии языка. От простых предложений, сополагающихся друг с другом, к развитию специальных средств и структурных схем сложного предложения — это общечело­веческое движение в синтаксической подсистеме языка.

Развитие сложного предложения связано с появлением письменности и особенно книгопечатания. Младописьменные языки, как правило, не имеют развитого инвен­таря сложных предложений.

Основу первобытного общества составляло племя — группа людей, связанных кров­ным родством. Мужчины и женщины выполняли разные работы — мужчины зани­мались охотой и рыболовством, женщины — собиранием плодов и кореньев. Это обус­ловило важную роль гендлерлектов в первобытном языке — языки мужчин и жен­щин обладали существенными различиями.

Для древнейшего племенного языка была характерна быстрая обновляемость сло­варя. У ряда современных народов, ведущих родоплеменной образ жизни, это сохра­нилось до сих пор: в 20-ых г.г. исследователь языка эскимосов описал их язык, а когда через несколько лет вернулся, застал многочисленные новые слова, даже игла была переименована.

Наблюдалась большая территориальная дробность языков. Миклухо-Маклай в Но­вой Гвинее второй половины 19-го века описал ситуацию, когда он посещал одну за другой соседние деревни, и ему понадобилось несколько переводчиков, которые пе­реводили друг другу. Эту особенность древнейшего языка обозначают термином «пер­вичная языковая непрерывность» — каждый язык похож на соседний, но меньше — на следующий.

Таковы сегодняшние представления о древнейшем, дописьменном состоянии че­ловеческого языка.

Язык письменного периода также претерпел существенные изменения на пути к своему современному состоянию. Каждый язык имеет свою судьбу, но многие изме­нения были общими для большинства языков, функционировавших в сходных об­щественных условиях. Так, в рабовладельческий период развития общества в боль-

шинстве культур возникают понятия языковой нормы и языкового стиля, возника­ет понятие правильной и неправильной речи, хорошей речи, возникают многочис­ленные синонимы, которые обеспечивают выбор выразительных средств.

В период феодализма появляются кастовые языки, обслуживающие отдельные со­циальные слои. В Индонезии до 15-го века знать говорила на санскрите, а крестьяне на малайских наречиях, в Ирландии крестьяне использовали кельтский язык, а знать — английский. В Англии в период французского владычества народ говорил по-анг­лийски, а знать — по-французски и т.д. Однако постепенно кастовые языки исчеза­ют, и к концу феодального периода побеждают народные языки. Появляются литера­турно-письменные языки, формируется книжная и народная подсистемы языка.

В период развивающегося капитализма происходит формирование наций, а зна­чит, и национальных языков. Происходит четкая дифференциация языковых сти­лей. Широкое развитие получают социальные диалекты и жаргоны при ослаблении влияния территориальных диалектов. В многонациональных государствах возника­ют языки межнационального общения.

Основные закономерности эволюции и развития системы языка Синхрония и диахрония системы, языка

Человеку всегда кажется, что язык, на котором он говорит в течение всей своей жизни, остается одним и тем же. Действительно, времени человеческой жизни не­достаточно, чтобы заметить сколько-нибудь существенные изменения в системе языка. Этим объясняется то, что и наука о языке поднялась до осознания изменяемости язы­ка во времени только в XIX в., после того как лингвисты сопоставили разные индо­европейские языки. Стало очевидным, что общая древнейшая индоевропейская па­радигма склонения и спряжения преобразовалась в разошедшихся родственных язы­ках самым различным образом. Обращение к письменным памятникам прошлых эпох также показало, что система языка, сохраняя много стабильных элементов и струк­тур, в то же время постоянно изменяется, по-разному в разных частях.

Это открытие так поразило лингвистов, что почти на сто лет приковало все их помыслы и интересы к изучению изменений, произошедших в индоевропейских язы­ках на протяжении их истории. Но к концу XIX в. волна исторического изучения языков стала спадать, а соотношение работ по современным языкам и по их исто­рии стало приходить в равновесие.

Соссюр разграничил историю языков (диахронию), и их современное состояние — (синхронию). Из его работ, которые произвели огромное впечатление на современ­ных ему лингвистов и лингвистов последующих поколений, был сделан вывод, что противопоставление диахронии и синхронии абсолютно и не терпит компромисса, а изучение системы современного языка может осуществляться без исторических зна­ний. Эту установку довел до логического конца американский лингвист Блумфильд. Он полагал, что знание истории языка при описании его современного состояния не только не нужно, но и вредно, так как оно мешает исследователю непредвзято опре­делить отношения в системе современного языка.

Иначе решался вопрос о соотношении синхронии и диахронии в русском языко­знании. И.А. Бодуэн де Куртенэ и его ученики полагали, что диахроническое изуче­ние важно и нужно для понимания и объяснения явлений синхронии. А.А. Потебня писал, что поверхность языка всегда более или менее пестреет образцами разноха­рактерных пластов. Не зная истории языка, нельзя понять соотношения старых и новых элементов в современном языке, нельзя выявить тенденции их развития.

Познание системных отношений в современном языке позволяет глубже и полнее осознать исторические изменения в языковых системах, понять диалектическую взаимосвязь сдвигов в разных подсистемах языка. Академик А. Чикобава отмечает, что лингвистика как объяснительная и гуманитарная наука невозможна без исто­ризма. Не противопоставление и разрыв синхронического и диахронического изуче­ния языка, а диалектическое объединение их для познания системы языка и зако-

нов его функционирования — таков путь решения вопроса о соотношении диахро­нии и синхронии в отечественном теоретическом языкознании.

Тенденции развития системы языка

Основной движущей силой развития языка является мышление народа, отража­ющее все новые и новые явления объективного мира, выявляющее и устанавливаю­щее между ними все более и более глубокие и существенные связи. Через мышле­ние на развитии языка сказываются многочисленные обстоятельства жизни челове­ческого общества, общественные процессы, экстралингвистические обстоятельства. Но многие изменения в системе языка имеют и собственно лингвистические причи­ны, вызываются особенностями артикулирования и слухового восприятия звуков, за­кономерностями развития самого языка как объективно существующего обществен­ного явления.

Тенденции изменений в языке под воздействием обстоятельств жизни человечес­кого общества называют внешними законами, а тенденции, обусловленные собственно лингвистическими причинами, — внутренними законами развития языка. Действие внутренних законов обусловлено сущностью языка, его механизмом, специфическими особенностями его устройства; они панхроничны, то есть действуют всегда. Внешние же законы историчны, действуют в определенных конкретно-исторических обществен­ных условиях. Внешние и внутренние законы приводят к изменениям, которые пред­ставляют собой либо эволюцию, либо развитие языка.

Эволюция — это изменения внутри языка, происходящие под влиянием его соб­ственных внутренних законов.

Развитие языка — это изменения, связанные с воздействием на язык общества, приспособление языка к изменяющимся и усложняющимся условиям его функцио­нирования.

Можно провести аналогию с человеком: человек стареет, изменяются его органы, увеличивается или уменьшается вес, появляются морщины — это эволюция его орга­низма. При этом человек умнеет, становится образованным, все больше знает и уме­ет — это его развитие.

Эволюция и развитие в равной мере определяют изменения в языке.

Среди внутренних законов можно разграничить законы общие и частные. Общие законы присущи всем языкам и вытекают из свойств языка, выполняющего функ­цию средства общения людей. К таким законам относятся устойчивость системы языка и постепенность ее изменения, вариантность языковых средств, действие за­кона аналогии и другие.

Частные законы проявляются в конкретных изменениях, протекающих либо в од­ном языке, либо в группе родственных языков, и касаются конкретного звукового изменения, конкретных перестроек в системах склонения и спряжения, изменений в составе лексико-семантических групп и т. п.

Приведем отдельные примеры, иллюстрирующие изменения в разных подсисте­мах языка.

Изменения в подсистеме фонем

Изменения в произношении звуков идут в языке непрерывно. Они обусловлены естественной вариантностью произношения разных людей, к тому же поддерживае­мой разнообразными дефектами речи, такими, например, как шепелявость, гнуса­вость, картавость и многими другими.

В условиях развитого литературного языка с хорошо отработанными и закреплен­ными нормами произношения (правилами орфоэпии) подобные отклонения оцени­ваются как ошибки. Их исправляют, иногда игнорируют, часто высмеивают. На общеязыковой системе фонем такое варьирование произношения не отражается.

Иначе обстояло дело в дописьменный период, когда норма произношения скла­дывалась стихийно и никак не закреплялась. Смены поколения было достаточно, что-

бы то или иное отклонение в речи детей от речи родителей было принято как норма. Отклонение, осознанное как норма, порождало новый фонемный образ и вело к ут­рате старого фонемного образа. Там, где раньше произносили ке, ге, хе, появлялись че, же, ше; на месте да, ба появлялись та, па, а на месте старых та, па произносили тха, пха и т. д. Изменение состава и структурных связей фонем в языковом созна­нии говорящих проявляется сразу во всех лексемах данного языка, имеющих тож­дественные позиции фонем. Всюду, где раньше слышали к, г, х перед гласными пере­днего ряда, начинают слышать ч, ж, ш или з, ц, с, как это было в славянских языках после первой и второй палатализации.

Последовательность в изменении фонемного облика всех лексем с тождественной позицией для изменяющейся фонемы была открыта младограмматиками, которые поняли это явление как результат действия звуковых законов. Младограмматики создали культ звуковых законов и поначалу приписывали им ту же неотвратимость и непреложность, с какими действуют силы природы. Дальнейшие исследования по­казали, что «звуковые законы» не всегда последовательны, результаты изменений могут утрачиваться; то, что изменялось в одном веке, не изменяется в другом; то, что изменялось в одном языке, не изменяется в другом, и т. д. Например, измене­ние звука j в ж или дж отмечено в итальянском, иранских, тюркских языках, но оно не происходило в славянских языках. Появление р между гласными на месте з отмечено в латинском, германских, тюркских языках. Но в славянских языках его также не было.

В звуковых изменениях часто реализуются смещения места артикуляции звуков, очень близких по положению языка или губ. Например, во многих языках отмеча­лись мены р/л, с/х, л/у (неслоговое), ч/ц и т. п. Такие изменения находят параллели в расстройствах произношения. Картавость р — широко распространенное отклоне­ние от обычного переднеязычного р, но, например, во французском языке оно полу­чило признание как произношение нормативное. Свистящее, то есть произносимое сквозь зубы т, возможно в любом языке, но, например, в английском оно закрепи­лось как самостоятельный фонемный образ, обозначаемый буквами th, и т. п.

Звуковые изменения могут быть однонаправленными и разнонаправленными. Древ-неславянские дифтонги он, ом, ен, ем, став гласными у, а, уже не могут вернуться к исходному состоянию. Не возвращаются к исходному звучанию дж из у, х из с, р из з и ряд других.

Разнонаправленными являются изменения звонких в глухие и обратно (п— > б—»тг, с —м—> с и т. п.); обратимы изменения с-^ш^с, а^> о^> а, и^е—ъи и ряд других.

Источник изменений звуков во всех языках мира один и тот же: естественная ва­риантность артикулирования. Одинаковы и тенденции изменений: смещение арти­куляции близких по месту и способу образования звуков. Но какие именно звуко­вые изменения приведут к сдвигам фонемных образов, какие старые фонемы исчез­нут, какие новые фонемы образуются в системе языка — это будет решаться для каждого языка отдельно.

Конкретный набор имевших место в истории данного языка перестроек системы фо­нем составляет его неповторимую фонологическую историю. Точное знание этой исто­рии позволяет научно обоснованно определять родство языков, контакты языков, про­исхождение слов и словоформ языка и другие события в истории данного языка.

Изменения в лексической подсистеме языка

Семантические изменения слов могут протекать без фонологических изменений, и наоборот. Мы уже знаем, что к развитию лексической подсистемы языка толкает расширяющийся мыслительный кругозор людей. В.Г. Гак указывает четыре прин­ципиальные возможности в изменении состава словесных знаков языка.

1. Использование старого знака для нового денотата.

2. Введение нового знака для старого, уже обозначенного денотата.

3. Введение нового знака для нового денотата.

4. Прекращение употребления знака.

Рассмотрим выделенные В.Г. Гаком тенденции на некоторых примерах.

1. В сфере семантического словообразования, т. е. в сфере использования старого знака для нового денотата, прослеживаются следующие важнейшие тенденции: 1) закон Шпербера, 2) антропоморфизм, 3) переход от конкретного к абстрактному, 4) синестезия (букв, соощущение).

Закон Шпербера состоит в том, что основным источником метафорических пере­носов значения слова в каждую эпоху служит комплекс идей, имеющих важное зна­чение и вызывающих общий интерес в данном обществе. В средние века такой ком­плекс идей порождала охота, с появлением спортивных игр общий интерес вызыва­ет футбол, а в США — бейсбол; в начале XX в. внимание приковали автомобили, во время первой и второй мировой войны — военные действия, в 60-ые г.г — освоение космоса (ср. в русской фразеологии: выйти на орбиту, вывести на орбиту, сойти с орбиты, мягкая посадка, состояние невесомости, стыковка и т. п.).

Популярные в Англии петушиные бои оставили след в английской фразеологии: that cock won't fight (букв.: этот петух не будет драться) — этот номер не пройдет; to live like a fighting cock (букв.: жить как боевой петух) — кататься как сыр в мас­ле; to feel like a fighting cock (букв.: чувствовать себя как боевой петух) — быть в форме для борьбы и др.

В послевоенный период в России на протяжении нескольких десятилетий наблю­далась широкая экспансия военной лексики {битва за урожай, штаб уборки, коман­диры производства, захватить плацдарм, наступление по всему фронту, быть в аван­гарде (арьергарде), направить огонь критики на что-либо, выйти на рубежи, осуще­ствить прорыв, командовать строительством и мн.др.).

В 90-ые годы XX века наблюдается постепенное ослабление употребления воен­ной лексики и экспансия спортивной лексики {играть в свою игру, фальстарт изби­рательной кампании, забег кандидатов на длинную дистанцию, провести двуххо-довку, играть на поле соперника, политические тяжеловесы, игра в одни ворота, установить правила игры, ключевой игрок, взять высоту, нарастить политические бицепсы, считать разменной пешкой, равные стартовые возможности, играть на гра­ни фола, сходить с дистанции, отфутболить, стартует избирательная кампания, предвыборная гонка, рокировка в администрации, ключевая фигура на политической доске, перевести мяч на сторону противника и мн.др.).

Принцип антропоморфизма заключается в том, что познание мира человек на­чинает с себя самого; в центре субъективного мира людей стоят они сами. Все окру­жающее осмысляется в зависимости от степени близости / удаленности от жизнен­ных интересов людей. В частности, названия частей тела человека, одежды, домаш­ней утвари, частей жилища и т. п. широко используются для номинации более уда­ленных от человека предметов. Ср., например, в названиях растений: медвежьи ушки, львиный зев, кукушкины слезки, или названия частей тела в названиях предметов: ручка чайника, двери, кресла; голова сахару, головка луку, горлышко бутылки, кувшина; ребро доски, колено реки, язык колокола, бородка ключа и мн. др.

Переход от конкретных понятий к абстрактным отражается в семантическом развитии многих слов. От лат. pensare (взвешивать) развивалось франц. penser (ду­мать). От греч. basis (ступенька) ведет начало современное базис — основание, ис­ходные постулаты теории, общественного устройства и т. п. Лат. aevum (шествие) развило значение время, возраст. От образа ставить перед (собой) родилось слово представление, обозначающее мыслительный образ. Волноваться (вздыматься вол­нами, о море, водной глади) стало названием беспокойного психологического состо­яния человека. От лат. matrix (корневой ствол дерева) образовано лат. materia (дре­весина, строительный материал), а затем и материя — самое абстрактное философс­кое понятие.

Синестезия — способность человека одновременно воспринимать объекты внеш­него мира несколькими органами чувств. Благодаря этому одно и то же явление может быть названо словами, относящимися к разным сферам восприятий: обонятельных и вкусовых, зрительных и слуховых или тактильных, переживаемых как приятные или неприятные.

Вкусными называют не только продукты питания, но и запахи, и красивые вещи, и приятные переживания. Ср.: бархатный голос и режущий голос, яркий звук и ма­товый звук, светлый ум и темный человек, тяжелый труд и легкая работа, тяже­лый человек и легкая улыбка, острый язык и медовые речи и т. п. На явлении синес­тезии основано использование наименований сильных эмоций (страх, ужас, сумасше­ствие и под.) для обозначения экспрессии, высокой степени признака. Ср.: рус. ужас­но много, страшно доволен, франц. terriblement bien (ужасно замечательно), нем. toll, verruckt (букв.: бешеный, сумасшедший) в значении шикарный, великолепный. Подоб­ные переносы значений, объясняемые синестезией, исследователи отмечают в самых разных языках: русском, венгерском, индонезийском, узбекском, греческом и др.

2. Введение нового знака для старого, уже обозначенного денотата, может быть
проиллюстрировано таким языковым процессом как эвфемизация.

Эвфемизация — процесс создания эвфемизмов для табуированных слов и выра­жений: если то или иное слово или понятие табуировано, то для его называния со­здается смягченная форма — эвфемизм.

Многие слова в разных языках являются по своему происхождению эвфемизма­ми. Так, в русском языке это такие слова как медведь (варианты — хозяин, сам, топ­тыгин), змея (от земля, земляная), блаженный (в зн. сумасшедший) и др.

В английском языке гробовщика называют undertaker — букв, предприниматель; говорят: desease (болезнь) — букв, неудобство, imbecile (сумасшедший) — от лат. imbecillus «слабый», silly (глупый) — букв, сч