Феномен озаренной решимости

Итак, без захватывающей решимости нет творчества. Родители должны научиться увлекаться и увлекать своих детей. Не просто приказ или просьба, а возвышенный призыв к самораскрытию. Чтобы научить игровому творческому действию, предстоит пробудить потребность испробовать свои силы. Я их будто возвращаю к своему детству, к своей юности, но стараюсь придать своим рассказам предельно серьезный характер.

Союзники рассказывающего (а иногда — оппоненты) — Платон и Аристотель, Рабле и Достоевский, Пушкин и Гоголь, Ильин и Бердяев. Я объясняю, почему свобода и любовь порождают творчество. Творчество немыслимо без интуиции, без внезапностей разного рода. Сама интуиция есть внезапность. Интуитивное чувство может долго созревать, но его выход наружу молниеносный. Интуиция связана с волей. Мучительные поиски, долгий труд и осмысление результатов труда приводят вдруг к ослепительно ярким решениям, всецело захватывающим личность.

Бердяев называет этот предварительный, интуитивный этап самым важным в творческом акте человека. Этот этап первоздан. Он будто от Бога: человек прозревает, осененный неизведанным ранее, — создающей мыслью. Потом будет тоже творчество — искусство, мастерство, техника. Но эти явления, по Бердяеву, вторичны, ибо в искусстве уже нет внезапности озарения, а есть охлажденный огонь. Не будем спорить с философом. Попытаемся вникнуть в существо первого этапа. Итак, кому дано озарение? Каждый ли способен к внезапному рождению всепоглощающего душу высокого божественного чувства? Каждому ли дано счастье испытать любовь, которая и есть творчество? Опыт доказывает, что каждый ребенок и каждый педагог талантливы, ибо человеческая уникальность, человеческая неповторимость есть природа не всеобщего, а единичного, отличающегося от унифицированных всеобщностей.

Наше тоталитарное время породило страх перед собственной индивидуальностью. Каждый жаждал быть продолжателем, копировальщиком, частичной личностью, винтиком, наконец. И эта жажда похоронила неведомое количество индивидуальностей, неисчисляемое множество талантливых педагогов. На Севере в одной из школ приезд инспектора всегда рождал такой дикий страх, что многих учителей, начальных классов охватывал недуг — расстройство желудка! Какая уж тут индивидуальность?!

Анализируя свой целенаправленный опыт, я говорил своим коллегам — молодым педагогам: «Каждый из вас проявит свой педагогический талант, если решится ощутить в себе божественные начала, если эти начала будет видеть в детях». Я настаивал, повторяя мысль, сказанную когда-то, по-моему, Толстым: «Надо так работать, чтобы между тобой и Богом не было прокладок». Итак, установка с детьми — как и с самим собой, как наедине с Богом. Именно наедине. Поэтому ни одного человека мы не должны впускать в наше интимное педагогическое общение. В общении с детьми будет происходить великое и могущественное таинство приобщения к Высшему.

Я объяснял, что если будет по-настоящему принята такая установка, то мы окажемся способными создать опыт, во многом превосходящий все предшествующие опыты. Мне поверили.