Зона выживания

Первая линия защиты нашего тела представляет собой наглухо зашитую в нас жесткую схему. Миндалина мозга инициирует древнюю пляску выживания, и изменить эту схему очень трудно. Но мы обладаем выдающейся второй методикой защиты: мы мо­жем учиться на своем опыте. Среди экспертов по подготовке по­лицейских, солдат и астронавтов ничто не имеет большего значе­ния. «Уровень нашей подготовленности к угрозе гораздо важнее, чем сама угроза, — пишут в своей книге «Встреча со смертельной опасностью»полицейский психолог Алексис Артволь и ее соавтор Лорен У. Кристенсен. — Чем лучше вы подготовлены, тем больший контроль бу­дете чувствовать над ситуацией и тем меньше будете бояться».

Конечно, гораздо легче готовить профессионалов к некоторо­му ограниченному набору вероятных опасностей, чем граждан­ских лиц — ко всему спектру угроз. Но главное остается в силе: со страхом можно договориться. Поэтому определенная степень подготовленности может пойти на пользу даже гражданским ли­цам. Независимо от того, насколько идеально их подготовка будет соответствовать реальному инциденту, готовность к опасности будет повышать степень их уверенности в своих силах и соответ­ственно снижать уровень страха и улучшать качество деятельно­сти. «Офицер полиции во время перестрелки проходит через те же процессы, что и обычный человек во время ограбления, авто­мобильной катастрофы или крушения самолета, — сказала мне Артволь. — В какой-то степени реакция этого человека определя­ется сто генетическим складом, но она зависит и от его суммарного жизненного опыта, который, по сути, является тренировочным процессом».

Люди, знавшие о наличии пожарных лестниц в зданиях Все­мирного торгового центра, имели больше шансов избежать уве­чий или долгосрочных проблем со здоровьем. Отчасти это проис­ходило потому, что они обладали достаточной подготовленно­стью, чтобы предпринимать необходимые действия в предельно сложной ситуации. Кроме того, они могли успокоить себя тем, что вели себя вполне компетентно. То же касается и полисменов или пожарных: обладая необходимыми профессиональными на­выками, они не только повышают свои шансы на выживание, но и лучше чувствуют себя с психологической точки зрения по завер­шении кризиса. Они смогли спастись один раз, значит, смогут сделать это снова.

В том, что чем больше мы подвергаем себя безопасному стрес­су, тем менее чувствительными становимся к его эффектам, есть интуитивный смысл. Подобно тому, как у спортсменов есть «зо­на», в которой они достигают максимальных результатов, такая «зона» есть и у обычных людей. Как мы увидим в следующей гла­ве, зоны разных людей немного отличаются по форме. Но у всех людей эта «зона» выглядит как колоколообразная кривая Гаусса: поначалу стресс заставляет нас действовать лучше, но избыток стресса начинает оказывать на качество нашей деятельности нега­тивное влияние. Пройдя критическую точку перегиба кривой, мы начинаем просто «разваливаться».

Одними из первых установили эту зависимость спортивные психологи. В 1980-х гг. инструктор полицейской академии Сент-Луиса, штат Миссури, Брюс Сиддл начал применять результаты их исследований к боевым ситуациям. Он обнаружил, что максимально эффективно человек действует при частоте сер­дечных сокращений от 115 до 145 ударов в минуту (в спокойном состоянии она составляет около 75 ударов в минуту). Внутри это­го диапазона у людей, как правило, возрастает скорость реакции, обостряется зрение и повышается способность к выполнению сложных моторных действий (например, водить автомобиль).

Но при превышении порога 145 ударов в минуту человек начи­нает сдавать. Вероятно, оттого, что кровь скапливается в глубине тела, у него бледнеет лицо, перестают слушаться руки, а также из-за отключения функций управления гортанью начинает дрожать голос. Кроме того, начинают ухудшаться зрение, слух и воспри­ятие глубины пространства. При дальнейшей интенсификации стресса люди, как правило, испытывают после травматических со­бытий ту или иную степень амнезии.

Молодой израильский пилот вертолета Blackhawk сказал мне, что выучил этот урок во время выполнения своего самого первого зада­ния. Этот пилот (израильские военные чиновники запрещают жур­налистам упоминать имена и фамилии военнослужащих) проснулся по тревоге в пять часов утра. Адреналин просто подбросил его с кровати. Пилот недавно прошел полугодовой курс обучения в элит­ном подразделении. Он направился к вертолету. Вылет был не осо­бенно опасным, но теперь, когда это было не учебное, а настоящее задание, он обнаружил, что не способен ни на какие действия. Сидя внутри вертолета, он никак не мог прояснить голову. «Я сел и осмот­релся по сторонам. Потом начал делать все, что положено, но очень-очень медленно. Я отставал от графика на несколько шагов», — го­ворит он. Его тело двигалось в замедленном темпе, как у людей, эва­куировавшихся из Всемирного торгового центра. В какой-то момент вместо того, чтобы выключить один из радиоприборов, он случайно заглушил двигатель. Такова была его реакция на передозировку гор­монами стресса. К счастью, второй пилот был опытным летчиком, и задание удалось выполнить без происшествий.

Но даже самые бывалые пилоты могут испытывать «утечку ума». В своей книге «Выживание: кто выжил, кто погиб и почему»Лоренс Гонзалес цитирует слова своего отца, бывшего военным летчиком во время Второй мировой войны, которыми тот объяс­нял, что происходит с сознанием человека, готовящегося поднять свой истребитель с борта авианосца: «Когда идешь через палубу к своему самолету, теряешь половину IQ».

Конечно, все люди разные. Диапазоны максимальной эффектив­ности варьируются от человека к человеку. Но частота пульса у не­подготовленных людей в смертельно опасных ситуациях может за мгновение подскочить до 200 ударов в минуту, то есть до запре­дельного уровня, с которым очень трудно справиться. Хитрость состоит в том, чтобы раздвинуть границы зоны при помощи трениро­вок и опыта. Даже самая незначительная подготовка (например, запомнить, где находится запасной выход, еще до того, как что-ни­будь случится) может сослужить добрую службу. «Дать человеку возможность за что-то зацепиться, когда он не знает, что де­лать, — огромная помощь. Это может все изменить», — говорит Эфимия Морфью-Лу, до 2004 г. работавшая в NASA в качестве специалиста по человеческому фактору.