Человек, захвативший заложников

27 февраля 1980 г. 30-летний Роземберг Пабон надел костюм в тонкую полоску и засунул за пояс пистолет. Пабон, известный также под кличкой «Комманданте Уно», никогда раньше не участвовал в перестрелках. Он даже ни разу до этого не бывал в Боготе. В предшествующую ночь, когда он впервые встре­тился со своими сообщниками из М-19, ему давали последнюю возможность отказаться от участия в операции. Но царящий в комнате дух товарищества укрепил его в решении. «Все мои компаньерос говорили поистине прекрасные вещи: что они гордятся тем, что выбор пал именно на них, что они идут на это ради лучшего будущего страны. Я послушал все это и исполнился смелости вспоминает он. - Я просил Бога помочь мне не бояться». Но Пабон боялся, боялся до ужаса. В то утро группа дожида­лись финальной отмашки на проведение операции на располо­женной недалеко от посольства конспиративной квартире. Они не должны были покидать ее, пока не получат информацию о том, что на праздничный прием приехал американский посол Диего Леенсио. «Без него не имело смысла рисковать. Он был ключевой фигурой». Телефон прозвонил в 11.30. Асенсио прибыл. Пабон, еще один мужчина и две женщины, одевшись так, чтобы походить на дипломатических работников, сели в машину и поехали к по­сольству. Автомобиль высадил их на углу. Пабон взял под руку одну из женщин-террористок, и они направились к парадному входу.

Но на месте операции их уже поджидали проблемы. Солдаты.наняли расположенный на другой стороне улицы Национальный университет, чтобы подавить студенческие волнения. Это означа­ло, что вооруженные люди среагируют на осаду посольства почти немедленно, а это не было предусмотрено планом террористов. Пабон и его товарищи рассчитывали, что у них будет не меньше 15 минут на то, чтобы подавить сопротивление толпы дипломатов, не встречая серьезного отпора. «Ситуация оказалась сложной с са­мого начала», — рассказывает он, и террористы не питали иллюзий относительно своих шансов. — В посольстве нас ждала верная смерть. Мы знали это. Мы знали, что выбраться оттуда живыми будет очень трудно»..

Очень легко забыть о том, что жертвы — это не единственные люди, испытывающие страх на месте преступления. Страх транс­формирует всех, от офицера полиции до грабителя банков. Мно­гие из террористов, захвативших в тот день посольство, позднее погибли в других конфликтах. Но Пабон до сих пор жив и может изложить свою версию захвата. В результате своеобразной исто­рии возвращения, которая может случиться только в обществе, излишне милосердном к своим бывшим врагам, Пабон работает теперь в колумбийском правительстве, став функционером сред­него звена. Он занимает большой, облицованный деревом кабинет и расположенном в центре Боготы обшарпанном здании. Пабон поделился со мной воспоминаниями о захвате в ноябре 2006 г., си­дя за полированным столом под распятием и портретом президента Колумбии. Как и в день нападения на посольство, он был одет в темный костюм в тонкую полоску, но на этот раз с дороги ми аксессуарами, в красно-белой полосатой рубашке и желтом галстуке. Рассказ он вел буднично, лишь время от времени позволяя промелькнуть гордости за ту роль, которую сыграл в этом международном инциденте с захватом заложников.

По пути от угла улицы к посольству, вспоминает Пабон, он ощутил то же искажение времени, в которое вскоре погрузит сво­их жертв. «Я чувствовал, что эти пятнадцать метров от угла до двери были просто бесконечными, — говорит он, используя то же прилагательное, что и Асенсио в описании своих впечатлений от того утра. — Они все тянулись, тянулись и тянулись». Он шел за второй парой, но те, казалось, двигались очень медленно. Ему ка­залось, что он просто шагает на месте: «В голове начал проигры­ваться фильм со всеми событиями моей жизни. С каждым шагом вспоминалось детство, юность, вся жизнь... как будто я с ней про­щался. Было такое ощущение, что у меня, как у мухи, появились глаза с тысячью линз, и в каждой линзе была своя картинка. Вот что я чувствовал...»

Когда он подошел к двери, охранник попросил его показать приглашение. Пабон достал свой пистолет. В этот момент туман рассеялся: «Я чувствовал, что меня вернули в реальный мир». Но, проходя через парадную дверь, он испугался, увидев слева от себя человека с пистолетом. Его окатила новая волна страха, на этот раз смешанная с ощущением, что его предали. Ему обещали, что когда они войдут в посольство, ни у кого из дипломатических ра­ботников не будет при себе оружия. Тогда что же это за человек в костюме с пистолетом в руке? Пабон инстинктивно бросился на пол. То же самое сделал и тот человек. Пабон открыл огонь. Тот человек тоже начал стрелять. «Я поднял голову, и он поднял голо­ву. Я снова выстрелил, он сделал то же самое», — говорит Пабон. Противник казался неуязвимым.

Затем Пабона остановил один из его товарищей. Пабон стре­лял по зеркалу, испугавшись своего собственного отражения. Страх накоротко замкнул высшие функции его мозга точно так же, как сделает это с заложниками и солдатами, которые попыта­ются их спасти. Рассказывая эту историю, Пабон тихо посмеивается над собой: «У меня была хорошая реакция, но я очень нервничал. Я не узнал себя, а просто увидел человека с пистолетом и начал стрелять».

Когда интенсивность перестрелки и громкость криков достиг­ли невыносимого пика, в сознании Пабона внезапно промелькнул образ завтрашней газеты. Он увидел свой портрет и еще одну фо­тографию разбросанных по полу посольства мертвых людей. Эти образы стремительно возникли у него в голове, а затем настолько же быстро исчезли. Мозг Пабона рассматривал возможные по­следствия его действий точно так же, как Асенсио представлял, каково ему будет предстать перед своей семьей и друзьями, если он не проявит смелости под огнем.

Когда выстрелы наконец начали затихать, Пабон со своими товарищами разделил заложников на группы по степени их полити­ческой ценности. В их распоряжении оказалась целая толпа весь­ма ценных активов. Террористы выбрали пять дипломатов и сформировали из них комитет, который будет представлять инте­ресы заложников. В этот комитет вошел и посол США Диего Асенсио. «У них был большой опыт дипломатической работы, а наша операция и представляла собой дипломатию на самом выс­шем уровне», — объясняет Пабон.

Тем временем Асенсио уже превратился в человека, не испыты­вающего дефицита уверенности в своих силах. Он понял, что в данной ситуации обладает необходимыми террористам профес­сиональными навыками. В роли, отведенной ему в комитете за­ложников, он начал чувствовать себя более комфортно, стал пе­ребрасываться шутками с другими заложниками и своими тюрем­щиками. По мере того как проходили дни, он даже стал вести с партизанами оживленные споры о внешней политике США. В тот день, когда он и другие дипломаты узнали содержание длинного списка требований, который террористы планировали огласить на следующем раунде переговоров с правительственными чинов­никами, они указали им на изъяны и ошибки в их стратегии. По словам Асенсио, они даже сами написали более четкий вариант требований, которым и воспользовались террористы.

Пабон не помнит, чтобы заложники писали какие-то докумен­ты, но помнит, что они во многом помогали ему и группе его товарищей: «Они научили нас находить скрытый смысл между строк сообщений, получаемых нами от правительства. Когда ситуация окончательно запуталась и стала очень серьезной, они помогли нам увидеть свет в конце туннеля и показали, как сохранить пози­тивный настрой».

Осада доминиканского посольства продлилась 61 день. Ее за­вершение оказалось совсем не таким, какое Асенсио или Пабон могли бы предсказать в тот первый кровопролитный день. Колум­бийское правительство согласилось допустить международных наблюдателей в тюрьмы и на судебные процессы. Террористы в конечном итоге сняли свое требование освободить их соратников. Они получили 1 млн долларов выкупа (по официальной версии, это были пожертвования частных лиц, но Пабон считает, что вы­куп мог быть выплачен правительством), а также разрешение вы­лететь на Кубу, взяв с собой 12 заложников (включая Асенсио), которых там отпустили на свободу.

Людей, изучающих экстремальные ситуации и катастрофы, изумляет история захвата посольства Доминиканской Республи­ки. Она продемонстрировала, что заложники могут быть очень полезными действующими лицами и вовсе не обязательно долж­ны автоматически превращаться в беспомощных жертв. Кроме то­го, они совсем не обязательно должны попадаться на удочку так называемого стокгольмского синдрома, в силу которого залож­ник начинает ощущать извращенную преданность своему похити­телю. По мнению Асенсио, стокгольмский синдром, названный так в честь случившегося в 1973 г. ограбления банка в Стокгольме, во время которого заложники в конце концов начали защищать своих захватчиков, встречается в реальной жизни очень редко. Но вера в стокгольмский синдром, как говорит Асенсио, заставляла его соотечественников не принимать в расчет передаваемую им информацию, когда он сам находился в роли заложника. Воспо­минания о том ощущении беспомощности до сих пор остаются очень горькими. «Мои просьбы либо просто игнорировали, либо откровенно встречали в штыки», — говорит Асенсио. После осво­бождения его чествовали в Госдепартаменте, а потом он продол­жил свой путь вверх по карьерной лестнице в области профессио­нальной дипломатии. Но он до сих пор спорит со своими коллегами о существовании стокгольмского синдрома. «Я много раз беседовал о нем в Госдепартаменте со специалистами по контр­террористической деятельности. Но все бесполезно...» — говорит он. Специалисты, как это часто бывает, недооценивают способно­сти жертв.

Сегодня Асенсио живет в Мехико, где работает представите­лем Управления международного развития США. Здание посоль­ства Доминиканской Республики снесли, и теперь на его месте по­строен жилой дом.

На Кубе Пабон и его соратники не стали залегать на дно. Они неоднократно возвращались в Колумбию, чтобы провести другие операции. В 1981 г. Пабон был схвачен эквадорскими военными при попытке перейти на колумбийскую сторону границы. «Мы совершили тысячи ошибок», — говорит он теперь. Пабон был вы­слан из Эквадора в Колумбию, где провел 22 месяца в заключении. К счастью для него, колумбийцы обожают своих бунтарей. За по­следнее столетие страна заключила 88 мирных договоров с самы­ми разными повстанческими группами. В 1982 г. новый президент Белизарио Бетанкур объявил о безусловной амнистии лиц, осужденных за политические преступления. В де­кабре того же года Пабон вышел из тюрьмы и стал свободным че­ловеком.

Через семь лет М-19 сложила оружие и сформировала полити­ческую партию. Пабон был избран членом учредительного собра­ния, которое разрабатывало новую конституцию страны. М-19 стала в нем второй по численности мест фракцией. В 1998 г. Пабона выбрали мэром расположенного на юго-западе Колумбии го­родка Юмбо с населением 71 тыс. человек. Через два года он был провозглашен лучшим мэром страны по результатам опроса, про­веденного двумя крупнейшими газетами Колумбии. В сентябре 2006 г. вернулся на федеральную службу и был приведен к прися­ге в качестве директора Dansocial, агентства по пропаганде и развитию экономических кооперативов и волонтерской работы.

Асенсио и Пабон ни разу не встречались с момента захвата по­сольства. Но в их историях, даже рассказанных с двух совершен­но противоположных точек зрения, мы можем заметить потря­сающее сходство реакций тела на страх. Реакция на страх всеобъемлюща и окрашивает в свои цвета каждый момент кризисной ситуации, в разной степени для каждой жертвы, каждого пре­ступника и каждого спасателя, участвующего в ней. По логике, следующим вопросом должен быть вопрос о различии степени этой окраски. Почему Асенсио среагировал на стрельбу правиль­но, нырнув за кушетку и прекратив всякое движение, тогда как другие дипломаты выполняли решительно бесполезные действия? Ведь все присутствующие на коктейле умудренные жизнью про­фессионалы испытывали одинаковый ужас. Что же заставило их вести себя по-разному? В поисках ответа на этот вопрос посетим одно из тех мест в мире, где стресс вплетен в саму ткань жизни, растворен в камнях и распылен в воздухе, где люди на любой из сторон впитали в себя очень много страха.