О том, что случилось с Дон Кихотом при въезде в Барселону, равно как ио других вещах, вполне правдоподобных при всей их видимой нелепости Три дня и три ночи провел Дон Кихот в обществе Роке, но, проживи он сним и триста лет, все равно не уставал бы он с удивлением наблюдать, какживут разбойники: пробуждались они в одном месте, обедали в другом; то вдругбежали, сами не зная от кого, то неведомо чего ожидали. Спали они на ходу,поминутно прерывая сон и беспрестанно кочуя. Все время они высылалиразведчиков, выслушивали дозорных, раздували фитили аркебуз, - впрочем,аркебуз у них было немного, почти все разбойники были вооружены кремневымипистолетами. На ночь Роке уединялся в укромные места, никому из его людей неизвестные, ибо многочисленные указы барселонского вице-короля, в коих былаоценена голова атамана, держали его в состоянии вечной тревоги и страха; онникому не доверял, он боялся, что его убьют или выдадут властям свои же:воистину жалкая и тягостная жизнь. Наконец давно не езженными дорогами, глухими и потаенными тропами Роке,Дон Кихот и Санчо вместе с шестью оруженосцами добрались до Барселоны. Нанабережную они прибыли в ночь накануне Иоанна Крестителя, и тут Роке, обнявсперва Дон Кихота, а затем Санчо и только теперь вручив ему обещанные десятьэскудо, после долгих взаимных учтивостей удалился. Роке исчез, а Дон Кихот, как был, верхом на коне, остался ждатьрассвета, и точно: не в долгом времени в окнах востока показался ясный ликАвроры, если и не ласкавший слуха человеческого {1}, то, во всяком случае,доставлявший радость цветам и травам; впрочем, в ту же самую минуту слух ДонКихота и Санчо был приятно поражен доносившимися, по-видимому, со стороныгорода звуками множества труб и барабанов, звоном бубенчиков и быстроприближавшимися криками людей: "Раздайся! Раздайся!" Место Авроры заступилосолнце, и лик его, поболее щита, начал медленно подниматься над горизонтом. Дон Кихот и Санчо оглянулись по сторонам и в первый раз в жизни увиделиморе: оно показалось им огромным и бесконечным, гораздо больше лагунРуидеры, которые они видели в Ламанче. У пристани стояли галеры; тенты наних были спущены, и глаз различал множество вымпелов и флагов, трепетавшихна ветру и словно касавшихся воды; с галер неслись звуки рожков, труб игобоев, и воздух, как вблизи, так и вдали, полнился то нежными, товоинственными мелодиями. Но вот по тихим водам заскользили суда: началосьпотешное морское сражение, а в это самое время на берегу несметная силаразряженных всадников, прибывших из города на прекрасных конях, затеялаподобного же рода потеху. На галерах немолчная раздавалась пальба,одновременно палили с городских стен и из фортов: крепостная артиллерияужасным своим грохотом сотрясала воздух, артиллерия морская ей вторила.Веселое море, ликующая земля, прозрачный воздух, лишь по временамзаволакиваемый дымом из орудий, все это вызывало и порождало в сердцах людейбурный восторг. Санчо же отказывался понимать, откуда у этих движущихся поводе громадин берется столько ног. Тем временем всадники с шумными и радостными криками подскакаливплотную к пораженному и ошеломленному Дон Кихоту, и один из них, тот самый,которому писал Роке, обратился к Дон Кихоту и громко воскликнул: - Милости просим в наш город, зерцало, маяк, светоч и путеводная звездастранствующего рыцарства, в каковых ваших качествах нас совершенно убеждаютвсе рыцарские истории! Милости просим, доблестный Дон Кихот Ламанчский, нетот мнимый, поддельный и вымышленный, который действует в иных новейшихлживых повестях, но истинный, подлинный и сомнению не подлежащий, такой,каким вас описывает Сид Ахмет Бен-инхали, всем повествователямповествователь! Дон Кихот не ответил на это ни слова, да всадники и не стали дожидатьсяответа: они гарцевали и выкидывали вольты вместе с другими; Дон Кихот же,вокруг которого происходили самые настоящие скачки, обратился к Санчо исказал: - Эти люди, по всей вероятности, нас узнали. Бьюсь об заклад, что онипрочли не только правдивую повесть о нас, но и ту, которую недавно выдал всвет арагонец {2}. Всадник, приветствовавший Дон Кихота, снова приблизился к нему исказал: - Сеньор Дон Кихот! Поедемте, ваша милость, с нами: мы покорные вашислуги и закадычные друзья Роке Гинарта. Дон Кихот же ему на это ответил так: - Если верно, что одна учтивость рождает другую, то ваша учтивость,сеньор кавальеро, - это родная сестра, во всяком случае весьма близкаяродственница учтивости самого Роке. Ведите же меня, куда вамзаблагорассудится: моя воля есть ваша воля, особливо когда речь идет о том,чтобы вам угодить. Тот ответил ему не менее любезно, а затем всадники, окружив Дон Кихотасо всех сторон, под звуки труб и барабанов вместе с ним направились в город;когда же они в город въезжали, то по наущению злого духа, который только иделает, что сеет зло, двое озорных и дерзких мальчишек, - а мальчишки бываютиной раз лукавее самого лукавого, - пробрались сквозь толпу и, задрав хвостыослику и Росинанту, сунули и подложили туда по пучку дикого терна. Почуявэтот новый вид шпор, бедные животные поджали было хвосты, но от этогонеприятное ощущение лишь усилилось: они начали отчаянно брыкаться и в концеконцов сбросили своих седоков наземь. Дон Кихот, в смущении изамешательстве, поспешил извлечь сей плюмаж из-под хвоста своей клячи, Санчоже пришел на помощь серому. Сопровождавшие Дон Кихота хотели было наказатьмальчишек за их продерзость, но это им не удалось, оттого что сорванцывтиснулись в толпу других мальчишек, бежавших следом за ними. Дон Кихот и Санчо снова сели верхами и под звуки все той же музыки ивсе так же торжественно подъехали к дому своего вожатого, большому ивеликолепному, - одним словом, такому, какими бывают дома богатых кавальеро,и тут мы Дон Кихота и Санчо на время оставим, ибо так хочет Сид Ахмет. 1...ясный лик Авроры, если и не ласкавший слуха человеческого... -образное выражение. В основе его лежит миф о Мемноне, сыне Авроры, убитомАхиллесом в Троянской войне. Миф о Мемноне был в дальнейшем связан сколоссальной статуей близ Фив, разрушенной землетрясением. Обломки этойстатуи при первых лучах восходящего солнца издавали звук, похожий на звуклопающейся струны, на основании чего и возникла легенда, будто Мемнонотвечает на приветствие своей матери. 2...ту, которую недавно выдал в свет арагонец. - Автор подложнойвторой части "Дон Кихота" Авельянеда выдавал себя за уроженца Тордесильяса,расположенного в Арагоне.
ГЛАВА LXII,
повествующая о приключении с волшебной головою, равно как и о прочихбезделицах, о коих невозможно не рассказать Дон Антоньо Морено - так звали хозяина Дон Кихота - был кавальеробогатый и остроумный, любитель благопристойных и приятных увеселений;заманив Дон Кихота к себе в дом, он стал искать способов обнаружить передвсеми его сумасбродство, но только так, чтобы самому Дон Кихоту никакоговреда от того не получилось, ибо шутка, от которой становится больно, этоуже не шутка, и никуда не годится то развлечение, от которого бывает ущербдругому. Первым делом он велел снять с Дон Кихота доспехи, а затем, какскоро тот остался в своем узком верблюжьем камзоле, не раз уже намиупомянутом и описанном, вывел его на балкон, выходивший на одну из самыхлюдных улиц города, напоказ всему народу и мальчишкам, глазевшим на него,словно на обезьяну. Перед взором Дон Кихота снова загарцевали всадники, и,глядя на них, можно было подумать, что вырядились они так для него одного, ане по случаю праздника. Санчо между тем ликовал: ему представлялось, что онбог весть какими судьбами снова попал то ли на свадьбу к Камачо, то ли вусадьбу к дону Дьего де Миранда, то ли в герцогский замок. В этот день у дона Антоньо обедали его друзья, и все они обходились сДон Кихотом как со странствующим рыцарем и воздавали ему особые почести, ДонКихот же, приняв гордый и величественный вид, не помнил себя от восторга.Остроты Санчо были таковы, что все челядинцы, а равно и все его слушателибез исключения, так и смотрели ему в рот. За столом дон Антоньо обратился кСанчо с такими словами: - Любезный Санчо! До нашего сведения дошло, будто ты великий любителькурника, а также фрикаделек, и будто, когда ты уже сыт по горло, ты прячешьих себе за пазуху про черный день. - Нет, сеньор, это неправда, - возразил Санчо, - я человек чистоплотныйи совсем не такой обжора, - мой господин Дон Кихот, здесь присутствующий,может подтвердить, что бывали времена, когда мы оба по целым неделямпробавлялись пригоршней желудей или орехов. Правда, иной раз, когда мнесулят коровку, я скорей бегу за веревкой: я хочу сказать, что пользуюсьслучаем и ем, что дают. Если же вы от кого услышите, что я обжора и неряха,то считайте, что этот человек не угадал, - я бы иначе выразился, да боюсьоскорбить слух столь почтенного общества. - Не подлежит сомнению, - объявил Дон Кихот, - что умеренность иопрятность Санчо в еде достойны быть отмеченными и запечатленными на меди,дабы сии достоинства его вечно жили в памяти поколений грядущих. Правда,когда он голоден, он бывает слегка прожорлив: в таких случаях он проворноработает челюстями и уплетает за обе щеки, зато по части опрятности онбезупречен, более того, в бытность свою губернатором он научился есть наособый манер, - он ел вилкой даже виноград и гранатовые зернышки. - Как? - воскликнул дон Антоньо. - Санчо был губернатором? - Да, - отвечал Санчо, - губернатором острова Баратарии. Десять дней яуправлял им по своему усмотрению, и за эти десять дней я утратил душевныйпокой и научился презирать все правления, какие только есть на свете. Ябежал оттуда, по дороге свалился в подземелье, думал - конец мне, новсе-таки чудом спасся. Дон Кихот во всех подробностях рассказал историю Санчовагубернаторства, чем доставил слушателям немалое удовольствие. После обеда дон Антоньо взял Дон Кихота за руку и провел в дальнийпокой; единственное украшение этого покоя составлял столик, по виду из яшмы,на ножке из того же камня, а на столике стояла голова, как будто быбронзовая, напоминавшая бюсты римских императоров. Дон Антоньо несколько разпрошелся с Дон Кихотом вокруг столика и наконец заговорил: - Теперь, сеньор Дон Кихот, когда я уверен, что нас никто не слушает ине слышит и дверь сюда заперта, я хочу рассказать вашей милости об одном изсамых необычайных приключений, вернее сказать, о таком редком случае, какойтолько можно себе представить, с условием, однако ж, что все, что я милостивашей поведаю, вы в глубочайшей сохраните тайне. - Клянусь, - подтвердил Дон Кихот, - и для большей верности готовприкрыть сию тайну каменною плитою, ибо знайте, сеньор дон Антоньо (ДонКихоту было уже известно его имя), что вы говорите с человеком, у которогоуши слушают, но язык не выдает тайн, а потому вы смело можете открыть мневсе, что у вас на душе: уверяю вас, что все это будет погребено в безднемолчания. - Итак, заручившись вашим обещанием, - продолжал дон Антоньо, - янамерен поразить вашу милость тем, что вам предстоит увидеть и услышать, -это несколько облегчит те муки, которые я терплю из-за того, что ни с кем неделюсь моею тайною, ибо далеко не всякому можно ее доверить. Дон Кихот не мог постигнуть, что означают все эти подходы. Наконец донАнтоньо взял Дон Кихота за руку, провел ею по бронзовой голове, по всемустолику и по яшмовой его ножке, а затем сказал: - Голова эта, сеньор Дон Кихот, была сделана и сработана одним извеличайших волшебников и чародеев на свете, если не ошибаюсь, поляком порождению, учеником того самого знаменитого Эскотильо {1}, о которомрассказывают столько чудес. Помянутый чародей, живя у меня в доме, за тысячуэскудо сделал мне эту голову, обладающую особым свойством и способностьюотвечать на все вопросы, какие только задают ей на ухо. Предварительноволшебник чертил фигуры, писал магические знаки, наблюдал звезды, определялточки расположения светил, и в конце концов у него получился перл создания,в чем вы сможете удостовериться не раньше завтрашнего дня, оттого что попятницам голова молчит, а нынче как раз пятница, так что нам придетсяподождать до завтра. За это время ваша милость может обдумать свои к нейвопросы, мне же известно по опыту, что в ответах она не лжет. Дон Кихот подивился такой способности и особенности головы, и емутрудно было поверить словам дона Антоньо, но как до испытания оставалосьнемного времени, то он предпочел в это не углубляться и лишь выразить донуАнтоньо свою признательность за величайшее доверие, какое тот ему оказал.Они вышли из комнаты, дон Антоньо запер дверь на ключ, и они возвратились взалу, где находились прочие кавальеро. В течение этого времени Санчо успелим рассказать множество приключений и происшествий, случившихся с егогосподином. В тот же вечер Дон Кихота соблазнили прокатиться по городу, но толькоупросили его снять доспехи и отправиться в выходном платье и всветло-коричневого сукна плаще, под которым в то время года вспотел бы дажелед. Чтобы Санчо остался дома, слугам велено было занимать его. Дон Кихотвосседал не на Росинанте, а на могучем, богато убранном муле, у коего шагбыл ровный. К плащу Дон Кихота незаметно для него прицепили сзади пергамент,на котором крупными буквами было написано: Дон Кихот Ламанчский. Во всевремя прогулки надпись эта неизменно привлекала к себе внимание прохожих, -они читали вслух: "Дон Кихот Ламанчский", а Дон Кихот не уставал дивиться:кто, мол, на него ни глянет, всякий узнает его и называет по имени, и,обратясь к дону Антоньо, ехавшему с ним рядом, он наконец сказал: - Великим преимуществом обладает странствующее рыцарство: всем, кто наэтом поприще подвизается, оно приносит всемирную известность и славу. Всамом деле, сеньор дон Антоньо, подумайте: в этом городе даже мальчишки - ите меня знают, хотя никогда прежде не видели. - То правда, сеньор Дон Кихот, - подтвердил дон Антоньо, - подобно какпламя нельзя спрятать или утаить, так точно доблесть не может пребывать вбезвестности, та же доблесть, которую выказывают на ратном поле, затмеваетвсе иные доблести и берет верх над ними. Случилось, однако ж, так, что, когда Дон Кихот с вышеописанноюторжественностью ехал по городу, некий кастилец, прочтя на его спиненадпись, крикнул: - Черт бы тебя взял, Дон Кихот Ламанчский! И как это ты сюда добрался,не околев по дороге от бесчисленных ударов, которые на тебя так и сыпались?Ты - безумец, и если б ты безумствовал один на один с самим собой,замкнувшись в своем безумии, это бы еще куда ни шло, но ты обладаешьспособностью сводить с ума и сбивать с толку всех, кто только с тобоюобщается и беседует, - достаточно поглядеть на этих сеньоров, которые тебясопровождают. Поезжай, полоумный, домой, займись хозяйством, заботься о женеи детях и оставь свои бредни, которые только истощают мозг и мутят рассудок. - Идите-ка, братец, своей дорогой, - сказал дон Антоньо, - и не давайтесоветов, когда у вас их не просят. Сеньор Дон Кихот Ламанчский - человеквполне благоразумный, да и мы, его сопровождающие, не дураки. Доблестьвсегда должно чтить, где бы она ни встретилась. Убирайтесь ко всем чертям ине в свое дело не лезьте. - А ведь вы, ей-богу, правы, - заметил кастилец, - советоватьчто-нибудь этому молодцу - все равно что воду в ступе толочь, однако ж совсем тем меня берет досада, что такой ясный ум, который, как я слышал, вовсем остальном выказывает этот помешанный, растрачивает себя настранствующее рыцарство. Но только скорей я сам и все мои потомки уберемсяко всем чертям, как изволила выразиться ваша милость, нежели впредь, -проживи я даже больше, чем Мафусаил, - я кому-нибудь преподам совет, хотя быу меня его и просили. Советчик пошел дальше; прогулка возобновилась; однако мальчишки ивсякий иной люд столь усердно читали надпись, что дон Антоньо в конце концоврассудил за благо снять ее, сделав, впрочем, вид, будто снимает что-тодругое. Наступил вечер; все возвратились домой; дома между тем был затеян бал;надобно заметить, что жена дона Антоньо, сеньора знатная, веселая, красиваяи неглупая, пригласила своих приятельниц, дабы они почтили своимприсутствием ее гостя и позабавились его доселе невиданными безумнымивыходками. Приятельницы явились, был подан отменный ужин, а затем, околодесяти часов вечера, начались танцы. Среди дам оказались две проказницы ишалуньи: ничем не нарушая правил приличия, они, однако ж, позволяли себенекоторые вольности в придумывании безобидных, но забавных шуток. И вот этисамые шутницы всеми силами старались заставить Дон Кихота танцевать и этимистерзали ему не только тело, но и душу. Нужно было видеть Дон Кихота,высокого, долговязого, тощего, бледного, в узком платье, неловкого и отнюдьне отличавшегося легкостью в движениях! Дамы, как бы украдкой, за нимухаживали, а он, также украдкой, ухаживания их отвергал; видя, однако ж, чтоони упорствуют, Дон Кихот громко воскликнул: - Fugite, partes adversae! {2} Оставьте меня в покое, дурные помыслы! Сподобными желаниями, сеньоры, идите к другим, ибо королева моих желаний,несравненная Дульсинея Тобосская, требует, чтобы, кроме ее желаний, ничьедругое не имело надо мной ни власти, ни силы. И, сказавши это, еле живой после танцевальных своих упражнений, онопустился среди зала на пол. Дон Антоньо велел отнести его на кровать, ипервый, кто бросился Дон Кихоту на помощь, был Санчо. - Ах ты, шут возьми, до чего ж вы, хозяин, скверно плясали! -воскликнул он. - Неужто вы думаете, что все удальцы непременно должны бытьтанцорами и все странствующие рыцари - плясунами? Если вы и в самом деле такдумаете, то вы ошибаетесь: есть люди, которые скорей убьют великана, нежелиисполнят какую-нибудь фигуру танца. Вот если б затеяли пляску, где нужноуметь похлопывать себя по подметкам, тут бы я вас заменил, потому я насчетэтого орел, ну, а разные городские танцы - это уж не по моей части. Такими и им подобными речами Санчо насмешил всех участников бала; онуложил своего господина в постель и укутал его, чтобы танцевальная простудавышла из него потом. На другой день дон Антоньо рассудил за благо произвести опыт сволшебною головою и вместе с Дон Кихотом, Санчо, двумя своими приятелями идвумя дамами, теми, которые измучили Дон Кихота на балу и затем осталисьночевать у жены дона Антоньо, заперся в помещении, где находилась голова. Онрассказал им о ее особенности и, взявши с них слово хранить сие в тайне,заметил, что сегодня он впервые намерен испытать способность волшебнойголовы. За исключением двух приятелей дона Антоньо, никто не знал, в чемздесь загвоздка, а если бы дон Антоньо заранее их в это не посвятил, то иони бы пришли в не меньшее, чем все прочие, изумление, да иначе и быть немогло: с таким тщанием и искусством была сделана эта голова. Первым нагнулся к уху головы сам дон Антоньо; он спросил ее тихо, нотак, однако же, что все его услышали: - Заклинаю тебя, голова, волшебною силою, в тебе заключенною: скажимне, какие у меня сейчас мысли? И голова, не разжимая губ, ясно и отчетливо, так, что все еерасслышали, ответила ему: - Мыслей я не читаю. При этих словах все обмерли, особливо когда удостоверились, что во всейкомнате, а равно и возле самого столика с волшебною головою, нет живой души,которая могла бы за нее ответить. - Сколько нас здесь? - снова задал вопрос дон Антоньо. И было ему на это отвечено так же внятно и так же тихо: - Здесь находишься ты, твоя жена, двое твоих друзей, две ееприятельницы, а также славный рыцарь, именуемый Дон Кихотом Ламанчским, иего оруженосец, которого зовут Санчо Пансою. В самом деле, тут было чему вновь подивиться! У всех невольно волосывстали дыбом от страха. А дон Антоньо, попятившись, молвил: - Этого мне довольно, дабы удостовериться, что человек, который мнепродал тебя, о мудрая голова, говорящая голова, отвечающая голова, чудеснаяголова, меня не обманул! Пусть подходят другие и спрашивают, что им угодно. Женщины обыкновенно бывают нетерпеливы и любопытны, а потому первоюприблизилась к голове одна из двух приятельниц жены дона Антоньо иобратилась к ней с таким вопросом: - Скажи, голова, что я должна делать для того, чтобы стать красавицей? Ответ был таков: - Будь высокодобродетельной. - Больше у меня вопросов нет, - сказала вопрошавшая. Затем приблизилась ее подруга и сказала: - Мне бы хотелось знать, голова, подлинно ль мой муж меня любит. Ей было отвечено: - Последи за тем, как он с тобою обходится, и тогда ты все поймешь. Замужняя дама отошла от головы и сказала: - Чтобы получить такой ответ, не стоило спрашивать. Это и так ясно, чтов обхождении человека выражаются его чувства. Затем приблизился один из двух друзей дона Антоньо и спросил: - Кто я таков? Отвечено ему было: - Ты это знаешь сам. - Я тебя не про то спрашиваю, - сказал кавальеро. - Скажи мне, знаешьли меня ты. - Да, знаю, - отвечали ему, - ты дон Педро Норис. - Больше мне ничего и не нужно, этого довольно, чтобы уверить меня, чтоты, голова, знаешь все. Как скоро он отошел, приблизился другой приятель дона Антоньо и задалвопрос: - Скажи, голова, какие желания у моего старшего сына, наследующего всемое имущество? - Я уже говорила, - отвечали ему, - что я не отгадчица желаний, однакож со всем тем могу сказать, что сын твой желает тебя похоронить. - Точно так, - подтвердил кавальеро, - ты прямо как в воду смотрела. Больше он ни о чем не стал спрашивать. Приблизилась жена дона Антоньо имолвила: - Не знаю, голова, о чем тебя и спросить. Одно только я хотела бызнать: долго ли, на радость мне, проживет милый супруг мой. Ей ответили: - Долго, потому что крепкое его здоровье и умеренный образ жизни сулятему долгий век, каковой многие обыкновенно сами себе сокращают своеюневоздержностью. Затем приблизился Дон Кихот и спросил: - Скажи мне ты, на все отвечающая: явью то было или же сном - все, что,как я рассказывал, со мною случилось в пещере Монтесиноса? Верная ли этовещь - самобичевание Санчо? Произойдет ли на самом деле расколдованиеДульсинеи? - Что касается пещеры, - отвечали ему, - то это не так-то просто: тутвсякое было; самобичевание Санчо будет подвигаться вперед исподволь;расколдование Дульсинеи совершится должным порядком. - Больше мне ничего и не надобно, - заметил Дон Кихот, - как скоро яуверюсь, что Дульсинея расколдована, я сочту, что все удачи, о которых я могтолько мечтать, разом выпали на мою долю. Последним приблизился Санчо, и спросил он вот что: - Скажи на милость, голова, суждено ли мне еще губернаторствовать?Долго ли я буду вести скудную жизнь оруженосца? Увижу ли я жену и детей? На это ему ответили так: - Губернаторствовать ты будешь у себя дома; если возвратишься домой, тоувидишь жену и детей, а когда уйдешь со своей службы, то уже не будешьоруженосцем. - Ну и ответ! - воскликнул Санчо Панса. - Это и я мог бы так ответить.Бездна премудрости, да и только! - Дубина! - сказал Дон Кихот. - Каких тебе еще ответов нужно? Тебе недовольно, что голова отвечает прямо на поставленный вопрос? - Довольно-то довольно, - отвечал Санчо, - но все-таки мне бы хотелось,чтобы она яснее выражалась и побольше говорила. На этом вопросы и ответы окончились, но не прошло то изумление, вкоторое были приведены все присутствовавшие, за исключением двух друзей донаАнтоньо, обо всем решительно осведомленных. Между тем осведомить читателейСид Ахмет Бен-инхали почел за нужное здесь же, ибо не пожелал держать ихдолее в неведении и заставлять думать, будто в голове этой заключено нечтоколдовское и чрезвычайно таинственное, а потому он объявляет, что донАнтоньо Морено по образцу головы, виденной им в Мадриде, работы некоегорезчика, сделал такую же у себя дома, дабы развлекаться самому и поражатьлюдей несведущих; устройство же ее состояло вот в чем. Доска столика сама посебе была деревянная, но расписанная и раскрашенная под яшму, равно как иего ножка, от которой для большей устойчивости расходились четыре орлиныелапы. Голова, выкрашенная под бронзу и напоминавшая бюст римскогоимператора, была внутри полая, так же точно как и доска столика, в которуюголова была до того плотно вделана, что можно было подумать, будто онасоставляет с доской одно целое. Ножка столика, так же точно полая,представляла собой продолжение горла и груди волшебной головы, и все этосообщалось с другой комнатой, находившейся под той, где была голова. Черезвсе это полое пространство в ножке и доске стола, в груди и горле самогобюста была чрезвычайно ловко проведена жестяная трубка, так что никто не могбы ее заметить. В нижнем помещении, находившемся непосредственно под этим,сидел человек и, приставив трубку ко рту, отвечал на вопросы, причем голосего, словно по рупору, шел и вниз и вверх, и каждое слово было отчетливослышно, - таким образом, разгадать эту хитрость было немыслимо. Ответы давалстудент, племянник дона Антоньо, юноша сообразительный и находчивый, а какдядя его предуведомил, кого именно он приведет в комнату, где находиласьголова, то дать скорые и правильные ответы на первые вопросы для него несоставляло труда, а дальше он уже отвечал наугад, однако человек он былдогадливый, оттого и попадал в точку. К сему Сид Ахмет прибавляет, чточудодейственное это сооружение просуществовало еще дней десять - двенадцать,а затем по городу распространился слух, что в доме у дона Антоньо имеетсяволшебная голова, которая отвечает на любые вопросы, и тогда дон Антоньо избоязни, как бы это не дошло до вечно бодрствующих ревнителей благочестия,сам сообщил обо всем сеньорам инквизиторам, они же велели ему забавы сиипрекратить, а голову сломать, дабы она не являла соблазна для невежественнойчерни; однако ж во мнении Дон Кихота и Санчо Пансы голова так и осталасьволшебницею, мастерицею по части ответов, каковые, впрочем, болееудовлетворили Дон Кихота, нежели Санчо. Местные кавальеро, желая доставить удовольствие дону Антоньо, а такжедля того, чтобы угодить Дон.Кихоту и предоставить ему возможность начатьсвои дурачества, порешили устроить через шесть дней скачки с кольцами {3},однако ж скачки так и не состоялись, о чем будет упомянуто ниже. Дон Кихотухотелось прогуляться по городу пешком и без всякой торжественности: онбоялся, что если поедет верхом, то за ним опять погонятся мальчишки; итак,Дон Кихот и Санчо в сопровождении двух слуг, которых Дон Кихоту дал егохозяин, вышли погулять. Случилось, однако ж, что, проходя по какой-то улице,Дон Кихот поднял глаза и над дверью одного дома увидел вывеску, на которойогромными буквами было написано: Здесь печатают книги; это несказанно егообрадовало, потому что до той поры ему еще не приходилось видетькнигопечатню, и у него явилось желание узнать, как в ней все устроено. Онвошел внутрь со всею своею свитою и увидел, что в одном месте здесь тискали,в другом правили, кто набирал, кто перебирал, - одним словом, пред нимоткрылась картина внутреннего устройства большой книгопечатни. Подойдя кодной из наборных касс, он спросил, для чего она служит; рабочие емуобъяснили; он подивился и прошел дальше. Затем он подошел еще к одномурабочему и спросил, чем он занят. Рабочий ему ответил так: - Сеньор! Вот этот кавальеро, - он указал на человека весьма приятноговида и наружности, в котором было даже что-то величавое, - перевел однуитальянскую книгу на наш язык, а я набираю ее для печати. - Как называется эта книга? - осведомился Дон Кихот. Переводчик же ему ответил: - Сеньор! Итальянское заглавие этой книги - Lе Bagatelle. - А чему соответствует на испанском языке слово lе bagatelle? - спросилДон Кихот. - Le bagatelle, - пояснил переводчик, - в переводе на испанский языкзначит безделки, но, несмотря на скромное свое заглавие, книга эта содержити заключает в себе полезные и важные вещи. - Я немного знаю по-итальянски, - сказал Дон Кихот, - и горжусь тем,что могу спеть несколько стансов Ариосто. Скажите, однако ж, государь мой (язадаю этот вопрос не для того, чтобы проверять ваши познания, но из чистойлюбознательности), попадалось ли вам в этом сочинении слово pignatta? - Попадалось, и не раз, - отвечал переводчик. - Как же ваша милость переводит его на испанский язык? - спросил ДонКихот. - А разве есть у него другое значение, кроме печного горшка? - молвилпереводчик. - Черт побери! - воскликнул Дон Кихот. - Да вы, однако ж, понаторели витальянском языке! Готов биться о любой заклад, что там, где по-итальянскистоит слово piace, ваша милость переводит угодно, слово piu вы переводитебольше, su - вверху, а giu - внизу. - Разумеется, именно так и перевожу, - подтвердил переводчик, - потомучто таковы их прямые соответствия на нашем языке. - Могу ручаться, - сказал Дон Кихот, - что ваша милость не пользуетсяизвестностью в свете, ибо свет не умеет награждать изрядные дарования ипочтенные труды. Сколько через то погибло способностей! Сколько дарованийпрозябает в безвестности! Сколько достоинств не обратило на себя должноговнимания! Однако ж со всем тем я держусь того мнения, что перевод с одногоязыка на другой, если только это не перевод с языка греческого или же слатинского, каковые суть цари всех языков, - это все равно что фламандскийковер с изнанки: фигуры, правда, видны, но обилие нитей делает их менееявственными, и нет той гладкости, и нет тех красок, которыми мы любуемся налицевой стороне, да и потом, чтобы переводить с языков легких, не надобно нивыдумки, ни красот слога, как не нужны они ни переписчику, ни копиисту. Я нехочу этим сказать, что заниматься переводами непохвально; есть занятия куданиже этого, и, однако ж, мы ими не гнушаемся, хоть и приносят они намгораздо меньше пользы. Исключение я делаю для двух славных переводчиков: длядоктора Кристобаля де Фигероа с его верным пастухом {4} и для дона Хуана деХауреги с его Аминтою {5} - столь счастливо исполненными трудами, чтоневольно задаешься вопросом, где же тут перевод и где подлинник? Скажите,однако ж, ваша милость: вы намерены издать эту книгу на свой счет или же вызапродали ее какому-нибудь книготорговцу? - Я издаю ее на свой счет, - отвечал переводчик, - и рассчитываюзаработать не менее тысячи дукатов на одном только первом ее издании, авыйдет оно в количестве двух тысяч книг и будет распродано в мгновение окапо цене шесть реалов за книгу. - Нечего сказать, точный расчет! - воскликнул Дон Кихот. - Сейчасвидно, что ваша милость понятия не имеет о лазейках и уверткахкнигоиздателей и о том, как они между собою сплочены. Я вам предрекаю, чтокогда вы взвалите себе на плечи эти две тысячи книг, то у вас ужасно какстанет ломить все тело, особливо если книга ваша по содержанию своемунесколько запутана и нимало не занимательна. - Ну так что же? - возразил переводчик. - Вы хотите, ваша милость,чтобы я отдал ее книгоиздателю, который за право печатания даст мне тримараведи, да еще будет воображать, что облагодетельствовал меня? Я издаюсвои книги не для славы, - я и без того известен своими произведениями, - яищу барыша, потому что слава без барыша не стоит ни кватрина {6}. - Дай вам бог удачи, - молвил Дон Кихот. Затем он прошел дальше и,обратив внимание на правку одного из листов книги, озаглавленной Светоч души{7}, заметил: - Подобные книги, хотя их не так уж мало издано, необходимо издавать ивпредь, ибо грешников на земле много, и великое множество светочей требуетсядля стольких неозаренных. Он прошел дальше и увидел, что правят листы еще одной книги; когда жеон спросил, как она называется, ему ответили, что это вторая частьХитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского, сочинение некоего автора,проживающего в Тордесильясе. - Слыхал я об этой книге, - заметил Дон Кихот. - Признаться сказать, яполагал, что ее уже успели сжечь за ее вздорность, а пепел развеяли поветру, ну да, впрочем, дождется свинья Мартинова дня {8}. Историивымышленные только тогда хороши и увлекательны, когда они приближаются кправде или правдоподобны, истории же, имеющие своим предметом происшествияистинные, тогда только и хороши, когда они правдивы. И, сказавши это, Дон Кихот с некоторою досадою покинул книгопечатню. В тот же день дон Антоньо вознамерился показать Дон Кихоту галеры,стоявшие у пристани, отчего Санчо пришел в восторг, ибо он никогда еще наних не бывал. Дон Антоньо уведомил командора, что вечером он прибудет нагалеры со своим гостем, славным Дон Кихотом Ламанчским, командор же, как ивсе жители города, был о нем уже наслышан, а что с Дон Кихотом на галерахслучилось, об этом будет рассказано в следующей главе. 1 Эскотильо - астролог-шарлатан. 2 Сгинь, нечистая сила! (лат.) 3 Скачки с кольцами - состояли в том, что всадник на всем скакустарался продеть копье в кольцо, висевшее на ленте. 4 "Верный пастух" - пасторальная стихотворная трагикомедия итальянскогопоэта Гварини (1537-1612), переведенная на испанский язык КристобалемСуаресом де Фигероа в 1602 г. 5 "Аминта" - пастораль итальянского поэта Торквато Тассо (1544-1595),переведенная на испанский язык в 1607 г. Хуаном Мартинесом де Хауреги,поэтом и художником, другом Сервантеса. 6 Кватрин - старинная итальянская мелкая монета. 7 "Светоч души" - богословский трактат доминиканского монаха Фелипе деМенесес "Светоч души христианской против слепого неведения". Первое изданиевышло в 1556 г. 8...дождется свинья Мартинова дня. - В испанских деревнях был обычайколоть свиней в Мартинов день (11 ноября).
ГЛАВА LXIII,
повествующая о несчастии, постигшем Санчо Пансу во время осмотра галер,и о необычайном приключении с прекрасною мавританкою Долго размышлял Дон Кихот об ответе волшебной головы, но от мысли, чтоэто обман, был он, однако ж, далек: все его мысли вертелись вокруг твердого,как ему казалось, обещания головы, что Дульсинея будет расколдована. Онбеспрестанно к этому возвращался, и ему отрадно было надеяться, чтоисполнение обещания сего не за горами; Санчо же, несмотря на то, чтогубернаторство было, как мы знаем, ему ненавистно, мечтал снова начатьповелевать и приводить других к повиновению,- такая злая доля выпадаетвсякому человеку, который хоть когда-нибудь властвовал, пусть даже в шутку. Итак, в тот вечер хозяин дома дон Антоньо Морено и два его приятелявместе с Дон Кихотом и Санчо отправились на галеры. Едва лишь две такиезнаменитости, как Дон Кихот и Санчо, показались на берегу, тот же час познаку командора, предуведомленного о счастливом этом событии, на всехгалерах были убраны тенты и загремели трубы; затем на воду спустили шлюпку,устланную пышными коврами и обложенную красными бархатными подушками, итолько успел Дон Кихот шагнуть с берега, как на командорской галеревыстрелило палубное орудие, последовали выстрелы и с других галер, а когдаДон Кихот поднимался по трапу штирборта, вся команда приветствовала его, какобыкновенно приветствуют моряки важных особ, прибывающих на галеры, аименно: троекратным "У-у-у". Начальник (так назовем мы командора,происходившего из семьи родовитых валенсийских дворян) протянул Дон Кихотуруку и обнял его. - Этот день, - сказал он, - я отмечу белым камнем, ибо онпредставляется мне одним из счастливейших в моей жизни: сегодня я увиделсеньора Дон Кихота Ламанчского, заключающего и вмещающего в себе всюдоблесть странствующего рыцарства. На это приветствие Дон Кихот, чрезвычайно обрадованный, что емуоказывают столь великие почести, ответил в не менее изысканных выражениях.Все перешли на богато убранную корму и сели на скамьи вдоль бортов; попалубе прошел боцман и свистком подал гребцам команду, означавшую: "Одеждудолой!", что и было исполнено тотчас же. При виде столь великого множестваобнаженных до пояса людей Санчо оцепенел, в особенности же когда на егоглазах так быстро был натянут тент, что казалось, будто все черти, сколькоих ни есть на свете, помогали морякам; и, однако, это были еще толькоцветочки в сравнении с тем, о чем будет речь впереди. Санчо сидел управого борта, рядом с первым гребцом, как вдруг этот самый гребец, заранееподученный, что он должен делать, схватил его и поднял на руки, между темвся команда была уже наготове и начеку, и вот бедный Санчо стал перелетать срук на руки вдоль правого борта с такой быстротой, что у него потемнело вглазах, и он, разумеется, подумал, что его куда-то уволакивают бесы, гребцыже не успокоились до тех пор, пока не совершили переброску Санчо вдоль обоихбортов, и только тогда опустили его на корму. Бедняга был изрядно помят; онзадыхался, обливался потом и никак не мог взять в толк, что, собственно, сним произошло. Дон Кихот, понаблюдав за бескрылым полетом Санчо, спросил уначальника, не принято ли у них устраивать подобные церемонии со всеми, ктов первый раз попадает на галеры; если-де это так, то он обычаю семуследовать не намерен и проделывать подобные упражнения не желает, а буде ктоосмелится его схватить, с тем чтобы начать подбрасывать, то он клянется, чтодуша у этого человека расстанется с телом, и, сказавши это, Дон Кихот встали взялся за меч. В эту самую минуту убрали тент и с ужасающим гро
