О том, что случилось с Санчо Пансою, пока он дозором обходил остров Мы оставили великого губернатора в ту самую минуту, когда он сердился идосадовал на крестьянина, живописца и плута, подученного домоправителем,которого, в свою очередь, подучил герцог, и насмехавшегося над Санчо; однакоСанчо хоть и был простоват, неотесан и толст, а все же спуску не давалникому, и как скоро тайное совещание по поводу письма герцога окончилось идоктор Педро Нестерпимо возвратился в залу, Санчо объявил всемприсутствовавшим: - Теперь я вполне уразумел, что судьи и губернаторы должны быть сделаныиз меди, иначе назойливые посетители прямо доймут; они требуют, чтобы ихвыслушивали и разбирали их тяжбы в любой час и во всякое время, они только освоих делах и думают, а там хоть трава не расти, и если несчастный судья невыслушает их и не разберет их тяжбы, потому ли, что не в состоянии этосделать, потому ли, что они явились в неприсутственные часы, они прямо так,с маху, начинают его ругать, сплетничают про него, перемывают ему всекосточки и родню-то его в покое не оставят. Глупый проситель, бестолковыйпроситель! Не торопись, дождись удобного времени и благоприятного случая,тогда и выкладывай, что у тебя за дело, не приходи ни в час обеда, ни в часысна. Ведь судьи - живые люди и должны отдавать естеству естественный долг, -ко мне, впрочем, это не относится, я своего естества не питаю по милостиздесь присутствующего сеньора доктора Педро Нестерпимо Учертанарогеры: онморит меня голодом и уверяет, что смерть и есть жизнь, дай бог ему самомутакой жизни, равно как и всей его братии, - я говорю о дурных лекарях, ахорошие заслуживают пальм и лавров. Все, кто знал Санчо Пансу, дивились его изысканной манере выражаться,не могли понять, откуда это у него, и находили единственное объяснение втом, что высокие посты и должности либо оттачивают ум человеческий, либопритупляют его. В конце концов доктор Педро Нестерпимо из селенияТиртеафуэра, или же Учертанарогера, сказал, что вечером он непременнопозволит губернатору поужинать, хотя бы и в нарушение всех предписанийГиппократовых. Губернатор этим удовлетворился и с великим нетерпением сталждать, когда наступит вечер и час ужина, и хотя у него было такое чувство,словно время остановилось и с места не двигается, однако долгожданный мигвсе же настал, и ему подали на ужин тушеную говядину с луком и вареные ножкителенка уже не первой молодости. Санчо отдал всему этому более обильнуюдань, чем если бы его потчевали миланскими тетерками, римскими фазанами,соррентской телятиной, моронскими куропатками или же лавахосскими гусями, иза ужином он обратился к доктору с такими словами: - Послушайте, сеньор доктор! Впредь не должно стараться угощать менятонкими блюдами и изысканными кушаньями, - это только расстроит мой желудок:ведь он привык к козлятине, к говядине, к свинине, к ветчине, к репе и клуку, и ежели вы станете пичкать его всякими придворными блюдами, то они емуне понравятся, а от иных его тошнить будет. Принес бы мне лучше дворецкийтак называемой ольи подриды, то есть упрелых овощей, и чем больше в ней этойсамой прели, тем приятней от нее запах, и дворецкий может напихать туда инамешать чего угодно, лишь бы только это было съедобное, а я его за этопоблагодарю и когда-нибудь награжу, а вот издеваться над собой я никому непозволю, иначе у нас дело на лад не пойдет. Давайте-ка все жить и кушать вмире и согласии. Чего мы с вами не поделили? Я так буду управлять этимостровом, чтобы податей не прощать, но и взяток не вымогать, а вы у менябудьте тише воды, ниже травы, потому, должно вам знать, мы за себя постоим ив случае чего натворим чудес. Глядишь, на зверя-то как раз и ловец прибежит. - Разумеется, сеньор губернатор, - сказал дворецкий, - ваша милостьсовершенно права, и я от имени всех жителей нашего острова даю обещание, чтомы будем служить вам со всем возможным усердием, любовью идобросовестностью, ибо тот мягкий способ правления, коего ваша милость сталапридерживаться с самого начала, не дает нам оснований не только сотворить,но даже замыслить что-либо вашей милости неугодное. - Надеюсь, - заметил Санчо, - дураки бы вы были, если б что-либоподобное сотворили или же замыслили. Стало быть, я еще раз повторяю, незабудьте насчет пропитания для меня и для моего серого, изо всех дел этосамое важное и неотложное, а в установленный час мы пойдем с вами в обход: яхочу очистить остров от всякой дряни - от побродяг, лодырей и шалопаев.Надобно вам знать, друзья мои, что праздношатающийся люд в государстве - этовсе равно что трутни в улье, которые пожирают мед, собранныйпчелами-работницами. Я намерен оказывать покровительство крестьянам,охранять особые права идальго, награждать людей добродетельных, а самоеглавное - относиться с уважением к религии и оказывать почет духовенству. Нукак, друзья? Правильно я говорю или же сбрендил? - Вы так говорите, сеньор губернатор, - отвечал домоправитель герцога,- что я, право, удивляюсь: такой неграмотный человек, как вы, ваша милость,- сколько мне известно, вы ведь грамоте совсем не знаете, - и вдруг говоритстолько назидательных и поучительных вещей, - ни те, кто нас сюда послал, нимы сами никак не могли от вас ожидать такой рассудительности. Каждый деньприносит нам что-нибудь новое: начинается дело с шутки - кончается всерьез,хотел кого-то одурачить - глядь, сам в дураках остался. Итак, наступил вечер, и с дозволения сеньора доктора Нестерпимогубернатор отужинал. Затем был наряжен дозор; вместе с губернаторомотправились в обход домоправитель, секретарь, дворецкий, летописец, коемубыло поручено заносить деяния Санчо на скрижали истории, и целый отрядальгуасилов и судейских; Санчо с жезлом в руке преважно шествовал посредине.И вот когда они уже прошли несколько улиц, послышался лязг скрещивающихсясабель; все бросились в ту сторону и увидели, что дерутся всего лишь двачеловека, каковые, завидев властей, прекратили драку, а один из нихвоскликнул: - Именем бога и короля! Что же это за безобразие творится в нашемгороде: нападают прямо посреди улицы и грабят при всем честном народе! - Успокойся, добрый человек, - молвил Санчо, - и расскажи мне, из-зачего вы повздорили. Я - губернатор. Тут вмешалась противная сторона: - Сеньор губернатор! Я вам все расскажу возможно короче. К сведениювашей милости, этот господин только что выиграл в игорном доме, вон в том,что напротив, более тысячи реалов, и одному богу известно, каким образом. Япри сем присутствовал и в ряде сомнительных случаев, хотя и против совести,присуждал в его пользу. Он огреб свой выигрыш, и я надеялся, что получу отнего магарыч хотя бы размере одного эскудо: это уж так принято и такзаведено - вознаграждать столь важных лиц, каков я, следящих заправильностью ходов, содействующих беззакониям и предотвращающих ссоры, а онспрятал деньги и ушел. Я разозлился, догнал его и в самых нежных и учтивыхвыражениях попросил подарить мне хотя бы восемь реалов, а ведь он знает, чтоя человек честный и что я должности никакой не занимаю и доходов ниоткуда неполучаю, ибо родители мои ничему меня не учили и ничего мне не оставили, ноэтот мошенник, который в жульничестве самому Каку сто очков вперед даст, а вшулерстве самому Андрадилье {1}, не пожелал мне дать более четырех реалов.Подумайте, сеньор губернатор, какое бесстыдство и какая наглость! Честноеслово, ваша милость, если б вы не подоспели, я бы у него выигрыш из горлавырвал, я бы его привел в разум! - А ты что на это скажешь? - спросил Санчо. Тот ответил, что противная сторона говорит правду и что он, точно, нехотел давать более четырех реалов, потому что это, мол, уже не в первый раз;далее он заметил, что людям, ожидающим магарыча, надлежит быть вежливыми и свеселым видом брать, что дают, торговаться же с теми, кто остался ввыигрыше, им не подобает, если только они не вполне уверены, что это шулерыи что их выигрыш - выигрыш нечестный; а что он, игрок, не пожелал одарятьвымогателя, это, мол, и есть лучшее доказательство, что он человекпорядочный, а не жулик, как уверяет тот, ибо шулеры - вечные данники такихвот соглядатаев, которые знают, что они передергивают карту. - То правда, - подтвердил домоправитель. - Сеньор губернатор! Мы ждемваших указаний, что нам делать с этими людьми. - С этими людьми надобно сделать вот что, - объявил Санчо. - Ты,который выиграл, - все равно, честно, нечестно или не так, не эдак, - ты сейже час выдашь этому драчуну сто реалов, а еще тридцать реалов пожертвуешь назаключенных. Ты же, что должности не занимаешь и доходов не получаешь, атолько небо коптишь, бери скорей сто реалов и, самое позднее, завтра утромотправляйся с нашего острова в изгнание на десять лет, а нарушишь мою волю -будешь отбывать свой срок на том свете, потому я собственноручно повешу тебяна столбе, в крайнем же случае это сделает палач по моему повелению. И нитот, ни другой не смейте мне перечить, а то я вас! Первый противник вынул деньги, второй их взял, один отправился визгнание, другой пошел домой, а губернатор сказал: - Во что бы то ни стало закрою все эти игорные дома: я так полагаю, чтоот них вред немалый. - Вот этот дом, - возразил один из судейских, - вашей милости, вовсяком случае, не удастся закрыть: его содержит одно значительное лицо,которое, кстати сказать, в течение года неизмеримо больше проигрывает вкарты, нежели получает барыша со своего заведения. Зато на других,низкопробных, притонах ваша милость может показать свою власть: от них ивреда больше, и всякое жулье там так и кишит. Между тем в дома, которыесодержат знатные кавальеро и сеньоры, заправские шулеры плутовать ни за чтоне пойдут, а коль скоро порочная наклонность к картежничеству за последнеевремя получила всеобщее распространение, то пусть уж лучше игра идет в домаху знати, а не у мастеровых, где обычай таков: заманят в полуночную порукакого-нибудь горемыку и оберут донитки. - Вот что, стряпчий, - заметил Санчо, - предмет сей таков, что об немможно говорить долго, это я и сам знаю. В это время к ним приблизился полицейский, тащивший за руку какого-топарня, и сказал: - Сеньор губернатор!! Этот молодчик шел нам навстречу, но, завидевполицию, круто повернулся и бросился наутек - так поступают однипреступники. Я побежал за ним, однако ж, если б он не споткнулся и неполетел, нипочем бы мне его не догнать. - Ты чего, молодец, бежал? - спросил Санчо. Парень же ему на это ответил так: - Сеньор! Полиция имеет обыкновение долго расспрашивать, а мне нехотелось отвечать. - Чем ты занимаешься? - Я ткач. - Что же ты ткешь? - С дозволения вашей милости, наконечники для копий. - Ба, да ты шутник! Зубоскальством, стало быть, промышляешь? Добро! Акуда это ты направлялся? - Проветриться, сеньор. - А где же у вас тут, на острове, проветриваются? - А где ветер дует. - Хорошо! Ты за словом в карман не лезешь. Сейчас видно умного малого,но только представь себе, что ветер - это я, и дую я тебе прямо в спину иподгоняю прямо к самой тюрьме. А ну, возьмите его и отведите! Пусть-ка онэту ночку поспит в тюрьме и на сей раз обойдется без проветриванья. - Ей-богу, ваша милость, вам легче сделать меня королем, нежелизаставить спать в тюрьме! - возразил парень. - Это почему же я не заставлю тебя спать в тюрьме? - спросил Санчо. -Не властен я, что ли, в любую минуту схватить тебя или же отпустить? - Как ни велика власть вашей милости, - возразил парень, - а все-такивы меня не заставите спать в тюрьме. - Как так нет? - вскричал Санчо. - Отведите его в тюрьму - там он живопоймет, что заблуждался, буде же начальник тюрьмы в корыстных целях окажетему снисхождение и дозволит хотя на шаг от тюрьмы отойти, я на тогоначальника наложу пеню в две тысячи дукатов. - Шутить изволите, - заметил парень. - Не родился еще на свет такойчеловек, который заставил бы меня спать в тюрьме. - Говори же, черт ты этакий! - вскричал Санчо. - Да кто тебя, ангел,что ли, выведет из тюрьмы и разобьет кандалы, которые я велю на тебя надеть? - Вот что, сеньор губернатор, давайте вникнем в суть дела, - сочаровательною приятностью заговорил юноша. - Положим, ваша милость велитпрепроводить меня в тюрьму, там на меня наденут кандалы и цепи - и подзамок, а начальник тюрьмы во избежание суровой кары исполнит ваш приказ и невыпустит меня, - все равно, если я не пожелаю спать и всю ночь не сомкнуглаз, то можете ли вы, ваша милость, со всей своей властью принудить менязаснуть, коль скоро я не желаю? - Разумеется, что нет, - вмешался секретарь, - малый ловко вывернулся. - Значит, - спросил Санчо, - ты не стал бы спать потому, что тебепросто не хочется, а не для того, чтобы мне противодействовать? - У меня и в мыслях того не было, сеньор, - отвечал парень. - Ну, тогда иди с богом, - рассудил Санчо, - иди домой спать, пошлитебе господь приятных снов, я же лишать тебя сна не намерен, но тольковперед советую с властями не шутить, а то нарвешься на кого-нибудь, так тебяза такие шуточки по головке не погладят. Парень удалился, а губернатор продолжал обход, и немного погодя к немуприблизились двое полицейских, которые вели за руки какого-то мужчину, исказали: - Сеньор губернатор! Этот человек - только на вид мужчина, а на самомделе это переодетая в мужское платье женщина, и притом недурная собой. Они поднесли к лицу задержанного не то два, не то три фонаря, и фонариосветили лицо девушки лет шестнадцати с небольшим, у которой волосы былисобраны под сеткой из золотистых и зеленых шелковых нитей: то была писанаякрасавица, чистый перл. Ее окинули взглядом с головы до ног и обнаружили,что на ней красные шелковые чулки, подвязки из белой тафты с бисерной изолотой бахромою, шаровары из зеленой с золотом парчи, кафтанчик из той жематерии, под ним камзол из великолепной белой, шитой золотом ткани, а наногах белые мужские башмаки; вместо шпаги за поясом у нее был драгоценныйкинжал; пальцы унизаны чудными кольцами. Одним словом, девушка всемпонравилась, но никто не знал ее; местные жители объявили, что не имеютпонятия, кто она такая, в особенности же были удивлены те, коим было веленодурачить Санчо, ибо это происшествие и эта встреча не были ими подстроены, иони в замешательстве ожидали, чем все это кончится. Санчо опешил при видетакой красавицы и спросил ее, кто она, откуда и что принудило ее надеть насебя это платье. Девушка стыдливо потупила очи и с наискромнейшим видоммолвила: - Сеньор! Я не могу говорить при всех о том, что мне надлежит содержатьв глубочайшей тайне. Я только хочу, чтобы вы знали, что я не воровка, непреступница, а просто несчастная девушка, которую ревность вынудилапренебречь приличиями. При этих словах домоправитель обратился к Санчо: - Сеньор губернатор! Велите этим людям отойти в сторону, дабы сеньорамогла без стеснения говорить все, что ей угодно. Губернатор отдал приказ; все отошли в сторону, за исключениемдомоправителя, дворецкого и секретаря. Удостоверившись, что все прочие находятся на почтительном расстоянии,девушка начала так: - Сеньоры! Я дочь Педро Переса Масорки: он держит на откупе шерсть внашем городе и часто бывает у моего отца. - Это что-то не так, сеньора, - заметил домоправитель, - я хорошознаком с Педро Пересом, и мне известно, что детей у него нет, ни сыновей, нидочерей, а кроме того, вы говорите, что это ваш отец, и тут же прибавляете,что он постоянно бывает у вашего отца. - Я тоже обратил на это внимание, - вставил Санчо. - Видите ли, сеньоры, от волнения я сама не знаю, что говорю, -призналась девушка. - Сказать вам откровенно, я дочь Дьего де ла Льяна,которого ваши милости, верно, хорошо знают. - Вот это другое дело, - заметил домоправитель. - Я знаю Дьего де лаЛьяна - это знатный и богатый идальго, у него сын и дочь, и с тех пор, какон овдовел, никто во всем городе не может сказать, что когда-нибудь видел влицо его дочь: он держит ее под семью замками и даже солнцу не дает на неесмотреть, но совсем тем молва трубит о необычайной ее красоте. - То правда, - молвила девушка, - и эта дочь - я. Вы, сеньоры, виделименя и можете увериться сами, лжива или не лжива молва о моей красоте. Тут девушка горько заплакала, а секретарь приблизился к дворецкому ишепнул ему: - Вне всякого сомнения, с бедной девушкой что-нибудь важноеприключилось, коли она, дочь столь благородных родителей, в этом одеянии и втакую пору бродит по улицам. - Сомневаться не приходится, - согласился дворецкий, - тем более чтослезы ее подтверждают наше предположение. Санчо употребил все свое красноречие, чтобы утешить ее, и сказал, чтоона смело может поведать им свои злоключения: они, мол, постараются не насловах, а на деле оказать ей всяческую помощь. - Вот в чем состоит весь случай, - заговорила она. - Мой отец держалменя взаперти целых десять лет, а как раз столько и прошло с того дня, когдамою матушку опустили в сырую землю. Даже слушать мессу я хожу в нашудомашнюю богато убранную молельню, так что до сих пор я не видела ничего,кроме дневных и ночных небесных светил, не имела представления ни об улицах,ни о площадях, ни о храмах и не видела других мужчин, кроме моего отца,брата и откупщика Педро Переса; откупщик бывает у нас постоянно, и, чтобы неоткрывать вам, кто мой настоящий отец, мне и пришло в голову выдать себя задочь откупщика. Это заточение, эта невозможность выйти из дому, хотя бытолько для того, чтобы пойти в церковь, уже давно повергают меня в отчаяние:я хочу видеть свет, мне хочется посмотреть, по крайней мере, на мой роднойгород, и я полагаю, что это желание не противоречит тем приличиям, которыедевушкам из хороших семей подобает соблюдать. Когда до меня доходили слухи,что в городе устраиваются бои быков, бранные потехи или что даюткакую-нибудь комедию, я забрасывала вопросами моего брата, годом моложеменя, и еще о многом, о многом из того, что мне также не довелось видеть, яего расспрашивала, он же старался как можно лучше мне все объяснить, но егорассказы только усиливали во мне желание видеть все это своими глазами.Однако ж история моей гибели выходит слишком длинной, - словом, я упросила иумолила моего брата... но ах! лучше бы мне не упрашивать и не умолять его... И тут она снова залилась слезами. Домоправитель же ей сказал: - Продолжайте, сеньора, и поведайте нам наконец, что такое с вамислучилось: ваши речи и ваши слезы приводят нас в недоумение. - Речи мои теперь будут кратки, зато слезы - обильны, - молвиладевушка, - а иных последствий и не могут иметь неразумные желания. Красота девушки поразила воображение дворецкого, и, чтобы еще развзглянуть на нее, он снова поднес к ее лицу фонарь и невольно подумал, чтопо ее щекам катятся не слезы, но бисеринки или же роса лугов и что это дажеслишком слабое сравнение: что слезы ее не менее прекрасны, чем перлыВостока, и хотелось дворецкому, чтобы горе ее было не столь велико, как отом свидетельствовали слезы ее и вздохи. Губернатор между тем досадовал надевушку за то, что уж очень она затягивает свой рассказ; наконец он невытерпел и попросил не держать их долее в неведении: час, дескать, поздний,а он только начал обход. Тогда она, прерывая свою речь рыданиями ивсхлипываниями, заговорила снова: - Все мое несчастье, все мое злополучие состоит в том, что я упросилабрата, чтоб он позволил мне переодеться мужчиной и дал мне свое платье, ичтоб он ночью, когда батюшка заснет, показал мне город. Наскучив моимимольбами, он в конце концов уступил, я надела на себя вот этот самый костюм,он надел мое платье, которое, кстати сказать, очень ему подошло, потому чтоу него нет еще и признаков бороды и лицом он напоминает прелестную девушку,и вот нынче ночью, вероятно с час тому назад, мы ушли из дому и, влекомыелегкомыслием молодости, обежали весь город и уже собирались домой, как вдругувидели, что навстречу нам целая гурьба, и тут мой брат мне сказал:"Сестрица! Как видно, это ночной обход: беги со всех ног, что есть силы, замной, чтобы нас не узнали, а иначе дело плохо". С последним словом онповернул обратно и пустился бежать без оглядки. Я же через несколько шаговсо страху упала, и тут ко мне приблизился блюститель порядка и привел меня квам, и мне сейчас очень стыдно: столько народу на меня смотрит и, верно,думает, что я скверная, взбалмошная девчонка. - Это и есть, сеньора, все ваше злосчастье? - спросил Санчо. - А как жевы сперва сказали, что уйти из дому вас принудила ревность? - Больше со мной ничего не приключилось, и оставила я дом не изревности, а потому, что мне хотелось видеть свет, - впрочем, желание мое невыходило за пределы улиц нашего города. Что девушка говорила правду истинную, это выяснилось окончательно,когда полицейские привели ее брата, коего один из них настиг в то время, какон убегал от сестры. На нем была только пышная юбка и голубой камки мантильяс золотыми позументами, а головной убор заменяли его же собственные волосы,вившиеся белокурыми локонами и походившие на золотые колечки. Губернатор,домоправитель и дворецкий отвели его в сторону, чтобы их не слышала девушка,и спросили, почему на нем это одеяние, - тогда он, смущенный и растерянныйне меньше, чем его сестра, рассказал то же, что и она, и этим чрезвычайнообрадовал влюбленного дворецкого. Губернатор, однако ж, заметил: - Разумеется, сеньора, это было с вашей стороны чистейшее ребячество, ачтобы рассказать о дерзкой этой выходке, вовсе не требовалось столько слов,слез и воздыханий. Сказали бы только: "Мы, такой-то и такая-то, удрали изродительского дома, чтобы прогуляться, и затеяли мы это единственно излюбопытства, а никакого другого намерения у нас не было", - и вся недолга, инечего было нюнить да рюмить, и то, и се, и пятое, и десятое. - Ваша правда, - молвила девушка, - однако ж надобно вам знать, вашимилости, что я ужасно как волновалась и не могла держаться в определенныхрамках. - Ну ладно, бог с ними, с этими рамками, - заключил Санчо. - Сейчас мывас обоих проводим домой, - может статься, отец еще ничего не заметил. Нотолько вперед не будьте такими ребячливыми и не стремитесь поскорей увидетьсвет: девушке честной - за прялкой место, женщина что курочка: много будетбегать - себя погубит, дурочка, - ведь коли женщина желает людей посмотреть,стало быть, есть у нее желание и себя показать. Больше я ничего не скажу. Юноша поблагодарил губернатора за его любезное намерение проводить их,и все двинулись к их дому, находившемуся невдалеке. Как скоро они к немуприблизились, юнец бросил камешек в решетку окна, в ту же минуту спустиласьслужанка, которая дожидалась возвращения его сестры и его самого, отвориладверь, и они вошли, прочие же не переставали дивиться их привлекательности икрасоте, а равно и обуявшему их желанию во что бы то ни стало видеть свет,хотя бы глухою ночью и не выходя из городишка; впрочем, они все этообъясняли их молодостью. У дворецкого сердце было пронзено, и онвознамерился на другой же день пойти к отцу девушки и просить ее руки; онбыл уверен, что ему, как слуге герцога, отказать не решатся. Даже Санчо - итот стал подумывать, не выдать ли ему за этого юношу свою дочку Санчику, и,умозаключив, что от губернаторской дочки ни один жених не откажется, далсебе слово со временем привести замысел свой в исполнение. В эту ночь обход острова на сем и кончился, по прошествии же двух днейкончилось и самое губернаторство, а с ним вместе рухнули и разлетелись всепланы Санчо, как то будет видно из дальнейшего. 1 Андрадилья. - Полагают, что это имя знаменитого в то время шулера.
ГЛАВА L,
в коей выясняется, кто были сии волшебники и палачи, которые высекли дуэнью и исщипали и поцарапали Дон Кихота, и повествуется о том, как паж герцогини доставил письмо Тересе Панса, жене Санчо Пансы Сид Ахмет, добросовестнейший исследователь мельчайших подробностейправдивой этой истории, сообщает, что дуэнья, спавшая с доньей Родригес водной комнате, слышала, как та, отправляясь к Дон Кихоту, вышла из спальни,и, будучи, подобно всем решительно дуэньям, любительницею все выведать,разузнать и разнюхать, она пошла следом за доньей Родригес, до тогоосторожно при этом ступая, что добрая Родригес ее не заметила; а как онаразделяла общую для всех дуэний страсть к сплетням, то, увидев, что доньяРодригес проникла в покой Дон Кихота, мигом очутилась у герцогини и все тамразблаговестила. Герцогиня довела все это до сведения герцога и попросилапозволения пойти вместе с Альтисидорой узнать, что надобно донье Родригес отДон Кихота; герцог позволил, и обе женщины с великим бережением и опаскоюподкрались на цыпочках к двери Дон-Кихотовой спальни и стали так близко, чтоим слышен был весь разговор; когда же герцогиня услышала, что Родригесвыдала тайну насчет аранхуэсских ее фонтанов {1}, то не выдержала и,обуреваемая гневом и жаждой мщения, вместе с Альтисидорой, испытывавшей теже самые чувства, ворвалась в спальню, и тут они соединенными усилиямирасцарапали Дон Кихоту лицо и отшлепали дуэнью уже известным читателюспособом; должно заметить, что все оскорбляющее женскую красоту и задевающеесамолюбие женщин приводит их в ярость неописуемую и особенно сильновозбуждает их мстительность. Герцогиня рассказала об этом происшествиигерцогу, чем немалое доставила ему удовольствие, и, вознамерившись шутить ипотешаться над Дон Кихотом и дальше, отправила того самого пажа, которыйизображал Дульсинею и требовал, чтобы его расколдовали (о чем Санчо Панса завсякими государственными делами успел начисто позабыть), к жене Санчо,Тересе Панса, с письмом от ее мужа, с письмом от себя и с большой ниткойвеликолепных кораллов в виде подарка. Далее в истории говорится, что паж, юноша толковый, сообразительный иуслужливый, поехал туда с превеликой охотой; подъехав к селу, он окликнулженщин, собравшихся во множестве у ручья и полоскавших белье, и спросил, гдеживет женщина по имени Тереса Панса, жена некоего Санчо Пансы, оруженосцарыцаря, который именует себя Дон Кихотом Ламанчским; услышав этот вопрос,одна из девчонок, полоскавших белье, подняла голову и ответила: - Тереса Панса - это моя мать, помянутый вами Санчо - это мой батюшка,помянутый же вами рыцарь - это наш господин. - В таком случае, девушка, - молвил паж, - проводи меня к своейматушке: я везу ей письмо и подарок от вышеупомянутого твоего батюшки. - С превеликим удовольствием, государь мой, - объявила девица, коей навид можно было дать лет четырнадцать. Белье она оставила на подругу и, не обувшись и не подобравши волос, какбыла, босая и растрепанная, подскочила к пажу и сказала: - Поезжайте прямо, ваша милость, наш дом - крайний, матушка сейчасдома, и уж очень она убивается, что от батюшки давно нет никаких вестей. - Зато я привез такие добрые вести, - подхватил паж, - что твоейматушке надобно благодарить бога. Девчонка вприпрыжку и вприскочку пустилась домой и еще с порогакрикнула: - Матушка! Иди сюда, скорей, скорей! К нам едет какой-то сеньор и везетписьма и разные вещицы от моего батюшки. На крик вышла ее мать, Тереса Панса, в серой юбке, с мотком пряжи вруке. Юбка на Тересе была до того коротка, что казалось, будто ей укоротилиее до неприличного места; еще на ней был лифчик, также серого цвета, исорочка. Она не производила впечатления старухи, хотя сейчас было видно, чтоей пошло на пятый десяток; впрочем, это была крепкая, до сих пор ещестатная, здоровая и загорелая женщина; увидев свою дочь и пажа на коне, онаспросила: - Что такое, дочка? Кто этот сеньор? - Покорный слуга сеньоры доньи Тересы Панса, - отвечал гонец. - Он мигом соскочил с коня и весьма почтительно опустился на колениперед сеньорой Тересой. - Пожалуйте ваши ручки, сеньора донья Тереса - продолжал паж, - дабы яоблобызал их вам, как законной собственной супруге сеньора дона Санчо Пансы,верховного губернатора острова Баратарии. - Ах, государь мой, полно, оставьте! - заговорила Тереса. - Ведь я непридворная дама, я - бедная крестьянка, дочь простого хлебопашца и женастранствующего оруженосца, а вовсе не какого-то там губернатора. - Ваша милость, - возразил паж, - является достойнейшею супругоюнаидостойнейшего губернатора, и в доказательство вот вам, ваша милость,письма и подарок. Тут он достал из кармана нитку кораллов с золотыми застежками и, надевее на шею Тересе, продолжал: - Это письмо - от сеньора губернатора, а другое вместе с коралламипросила вам передать сеньора герцогиня, которая и послала меня к вашеймилости. Тереса обомлела, дочка ее также; наконец девочка сказала: - Убейте меня, если во всем этом не замешан наш господин сеньор ДонКихот: уж верно, это он пожаловал отцу то ли губернаторство, то ли графство- ведь он ему столько раз его обещал. - Так оно и есть, - подтвердил паж, - благодаря заслугам сеньора ДонКихота сеньор Санчо в настоящее время назначен губернатором островаБаратарии, как то будет видно из письма. - Прочтите мне письмо, ваша честь, - попросила Тереса, - прясть-то ямастерица, а вот насчет чтения - ни в зуб толкнуть. - Я тоже, - сказала Санчика. - Погодите, я сейчас позову какого-нибудьграмотея: либо самого священника, либо бакалавра Самсона Карраско, - они срадостью придут, им, уж верно, захочется узнать про батюшку. - Не к чему их звать, - возразил паж. - Я, правда, не умею прясть, заточитать умею и прочту вам письмо. И он его, точно, прочел от начала до конца, но как оно было ужеприведено, то здесь мы его не помещаем, а затем он извлек из кармана письмоот герцогини вот какого содержания: "Друг мой Тереса! Отличные свойства души и ума супруга Вашего Санчоподвигнули меня и принудили попросить мужа моего герцога, чтобы он назначилего губернатором одного из бесчисленных своих островов. До меня дошлисведения, что это сущий орел, а не губернатор, чему я и, само собойразумеется, мой муж герцог весьма рады. Я горячо благодарю бога, что неошиблась в выборе губернатора, ибо да будет Вам известно, сеньора Тереса,что хорошие правители редко встречаются на свете, Санчо же так хорошоуправляет, что дай бог мне самой быть такой же хорошей. Посылаю Вам, моя милая, нитку кораллов с золотыми застежками; я бы сбольшим удовольствием подарила Вам перлы Востока, ну да чем богаты, тем ирады. Со временем мы с Вами познакомимся и подружимся; впрочем, все в волебожией. Кланяйтесь от меня Вашей дочке Санчике и скажите, чтобы она былаготова: в один прекрасный день я ее выдам за а какого-нибудь знатногочеловека. Я слышала, что края Ваши обильны крупными желудями: пришлите мнедесятка два, мне они будут особенно дороги тем, что их собирали Вы; напишитемне подробно, как Вы себя чувствуете и как поживаете; если же в чем-либотерпите нужду, то Вам стоит лишь слово сказать, и все будет по слову Вашему.Засим да хранит Вас господь. Писано в моем замке. Любящий Вас друг герцогиня" - Ax, - вскричала Тереса после того, как письмо было оглашено, - какаяже это добрая, простая и скромная сеньора! С такими сеньорами можно житьдуша в душу, это не то что наши дворянки, которые воображают, что коли онидворянки, так уж на них чтоб и пылинки не садились, а когда в церковь идут,до того спесивятся - право, подумаешь, королевы; взглянуть на крестьянку - ито уж, кажется, для них позор, а тут смотрите, какая милая сеньора: сама -герцогиня, а меня называет своим другом и пишет ко мне, как к ровне, и заэто дай бог ей сравняться с самой высокой колокольней во всей Ламанче. Ажелудей, государь мой, я пошлю ее светлости цельную меру, и уж какихкрупных: всем на погляденье и на удивленье. А пока что, Санчика, поухаживайза сеньором, пригляди за его конем, принеси из сарая яичек да сала нарежьпобольше - уж попотчуем его по-княжески, он это заслужил: больно хорошиевести нам привез, да и собой хорош, а я той порой сбегаю к соседкам,поделюсь с ними своей радостью, а потом к нашему священнику и к цирюльникумаэсе Николасу - они всегда были друзьями твоему отцу, друзьями и остались. - Слушаю, матушка, - сказала Санчика, - но только, чур, половинуожерелья мне, - сеньора герцогиня, уж верно, не такая дура, чтобы всеожерелье послать тебе одной. - Оно все твое будет, дочка, - сказала Тереса, - дай мне тольконесколько дней его поносить, - у меня, честное слово, сердце прыгает отрадости, когда я на него гляжу. - Вы обе не меньше обрадуетесь, - подхватил паж, - когда заглянете вотв этот дорожный мешок: там лежит отличного сукна кафтан, губернатор толькораз надевал его на охоту, а теперь посылает сеньоре Санчике. - Дай бог, чтобы он служил мне тысячу лет, - молвила Санчика, - а тому,кто его привез, желаю прожить столько же, а коли будет охота, так не одну, адве тысячи лет. Засим Тереса с ожерельем на шее выскочила из дому и побежала,постукивая пальцами по письмам, словно это был бубен; случайно встретилисьей священник и Самсон Карраско, и тут она начала приплясывать иприговаривать: - Нынче и на нашей улице праздник! Мы теперь губернаторы! Не верите,приведите сюда самую что ни на есть важную птицу из дворянок - я и ей утрунос! - Что это значит, Тереса Панса? Что это за дурачества и что это забумаги у тебя в руках? - Никакие это не дурачества, а в руках у меня письма от герцогинь игубернаторов, на шее отменные кораллы для чтения "Богородицы", литого золотабусинки - для "Отче наш" {2}, и сама я - губернаторша. - Бог знает что ты говоришь, Тереса, мы отказываемся тебя понимать. - А ну, поглядите, - сказала Тереса. И с этими словами она протянула им письма. Священник прочел их вслухСамсону Карраско, затем они в изумлении переглянулись, а бакалавр спросил,кто привез эти письма. Тереса предложила им пойти к ней и посмотреть нагонца: это, мол, не парень, а золото, и привез, дескать, он ей еще одинподарок, коему цены нет. Священник снял с ее шеи ожерелье, рассмотрел его совсех сторон и, удостоверившись, что это настоящие кораллы, снова пришел визумление и сказал: - Клянусь моим саном, я не знаю, что сказать и что подумать об этихписьмах и об этих подарках: я вижу и осязаю настоящие кораллы и вместе с темчитаю, что какая-то герцогиня просит прислать ей два десятка желудей. - Вот тут и разберись! - заметил со своей стороны Карраско. - Ну что ж,пойдемте познакомимся с посланцем: может статься, он выведет нас иззатруднения. На том они и порешили, и Тереса повела их к себе домой. Когда онивошли, паж просеивал овес для своего коня, а Санчика резала сало дляяичницы, чтобы покормить гостя, коего наружность и убранство произвелиблагоприятное впечатление на священника и бакалавра; они учтиво поклонилисьему, он - им, и тогда Самсон спросил, что слышно о Дон Кихоте и о СанчоПансе; они, дескать, прочитали письма Санчо и сеньоры герцогини, но все женаходятся в недоумении и не могут постигнуть, какое такое у Санчогубернаторство, да еще на острове, меж тем как все или почти все острова наСредиземном море принадлежат его величеству. Паж ему на это ответил так: - Что сеньор Санчо Панса - губернатор, это никакому сомнению неподлежит. Где именно он губернаторствует: на острове или же еще где - в этоя не вникал. Довольно сказать, что в его ведении находится город,насчитывающий более тысячи жителей. Что касается желудей, то сеньорагерцогиня - такая простая и до того не гордая... Одним словом, попросить у крестьянки желудей - это она, дескать, ни вочто не считает, ей даже случалось посылать в ближнее село с просьбой дать ейна время гребень. - Надобно вам знать, ваши милости, что даже самые знатные дамы у нас вАрагоне совсем не так чванливы и надменны, как в Кастилии: с людьми ониобходятся - проще нельзя. Во время этого разговора вбежала Санчика и принесла полный подол яиц. - Скажите, сеньор, - спросила она, - с тех пор как мой батюшка сталгубернатором, он, поди, длинные штаны {3} носит? - Не обратил внимания, - ответил паж. - Должно полагать, длинные. - Ах, боже мой! - воскликнула Санчика. - Как бы мне хотелось посмотретьна моего батюшку в обтяжных штанах! Вы не поверите: я сызмала сплю и вижу,что у моего батюшки длинные штаны! - Живы будете, ваша милость, - увидите, - сказал паж. - Клянусь богом,все идет к тому, что если губернаторство вашего батюшки продлится хотя быдва месяца, мы увидим его еще и в дорожной маске {4}. От священника и бакалавра не могло укрыться, что слуга потешается,однако с его шутками никак не вязались подлинность кораллов и охотничийнаряд, который Тереса уже успела им показать, мечта же Санчики их насмешила,а еще пуще нижеследующие речи Тересы: - Сеньор священник! Сделайте милость, узнайте, не едет ли кто отсюда вМадрид или же в Толедо: я хочу попросить купить мне круглые, всамделишныефижмы, и чтоб самые лучшие и по последней моде. Право же, я должна посиле-возможности блюсти честь своего мужа губернатора. А то в одинпрекрасный день разозлюсь и сама поеду в столицу, да еще карету заведу, чтобвсе было как у людей. У кого муж - губернатор, те - пожалуйста: покупай идержи карету. - Еще бы, матушка! - воскликнула Санчика. - И дай тебе бог поскорей еезавести, а там пусть про меня говорят, когда я буду разъезжать вместе с моейматушкой, госпожой губернаторшей: "Ишь ты, такая-сякая грязная мужичка,расселась, развалилась в карете, словно пап
