Глава 1.

Розмари Клемент‑Мур

Техасские ведьмы

 

Семья Гуднайт – 1

 

 

Розмари Клемент‑Мур

«Техасские ведьмы»

 

Глава 1

 

Козлы снова забрались на дерево.

Я даже не знала, что рогатые вообще на такое способны! Три дня я следила за ними, прежде чем выяснила, как проклятые твари выбираются из своего загона. И вот однажды выглянула из окна верхнего этажа и увидела Тако и Гордиту, вожаков стада, прыг‑скок‑забравшихся на одну из нижних ветвей дерева у забора, что отделял козлиную территорию от двора векового фермерского дома тетушки Гиацинты.

‑ Даже не думай об этом, – сказала я Гордите, глядя на нее через тот самый забор.

Я только что вымыла четырех собак, затем прошлась с лопатой по хлеву, так что теперь воняла грязной мокрой псиной и ослиным дерьмом и была не в настроении шутки шутить.

Коза уставилась на меня спокойными глазами с длинными ресницами и заблеяла:

‑ М‑е‑е‑е‑е‑е. – Что, должно быть, означало «ты мне не указ», поскольку она даже не потрудилась слезть с дерева.

‑ Поступай, как хочешь, – сказала я. Пока она технически находилась все еще в... или, скорее, над загоном, аргументов у меня не хватало. Когда имеешь дело с козой, ты словно на поле боя.

Полагаю, тетушку Гиацинту можно простить за то, что она доверила мне самой разобраться с тонкостями управления рогатыми. И «самой» – не преувеличение. Помимо тех случаев, когда мы с Фин, моей сестрой, ездили в город за продуктами, всю неделю мы не видели здесь ни души. Ну, кроме дяди Берта. Но покойного мужа тети мы не столько видели, сколько ощущали его присутствие. Время от времени.

Тетушка Гиацинта отправилась в отпуск впервые за десять лет. Фитоферма и линия органических средств для ванн, которые здесь производились, наконец достигли того уровня, когда можно было сделать перерыв. И тетя на месяц укатила на другой конец света, в круиз по странам Востока, а нам оставила целую кучу поручений.

Она дала нам с Фин исчерпывающие указания по кормлению и уходу за флорой и фауной, и наша мама уже ждала в забитом багажом фургоне, чтобы отвезти путешественницу в аэропорт Сан‑Антонио, но тетя Ги все еще упорно стояла на пороге, уперев руки в боки и сосредоточенно поджав губы.

‑ Уверена, я что‑то забыла, – сказала она, оглядывая двор и пытаясь вспомнить. Затем рассмеялась и погладила меня по щеке: – О, и чего это я распереживалась? Ты же Гуднайт. И если кто из нас и сможет справиться с кризисом, Ами, так это ты.

Что верно, то верно. Я ответственная воспитанница семьи, которая живет и работает в иной реальности, чем остальной мир. Но мне очень повезет, если стадо коз‑Гудини останется худшим, с чем мне предстоит столкнуться.

Собрав принадлежности для мытья собак, я поплелась к белокаменному хозяйскому дому, угнездившемуся в самом сердце усадьбы тети Гиацинты «Взгорье». Для фитофермы дом был вполне солидных размеров, хотя и казался маленьким по животноводческим стандартам. На самом деле достаточно маленьким, чтобы выглядеть ничтожным по сравнению с прилегающими землями.

Чтобы добраться до места, нужно ехать по гравийной дороге через чужое пастбище до ворот фермы Гуднайтов, где упираешься во второе ограждение из колючей проволоки и кедровых столбов, окружающих территорию тети Гиацинты. Через это ограждение мы частенько видели пасущихся соседских коров. Полагаю, по ту сторону трава действительно всегда зеленее. А дальше – утрамбованная грунтовая дорога, которая наконец приводит к крепкому дощатому забору, огораживающему дом и двор с примыкающими загонами для скота.

Иногда создается ощущение, что живешь в гигантской матрешке: сплошные заборы и ворота.

Собак держали на приличном расстоянии от козьего загона, но они скачками присоединились ко мне по пути домой. Сэди кусала пятки моих резиновых сапог, в то время как Лила выписывала восьмерки, путаясь под ногами. Медведь, не будь дурак, уже направился в тень – подальше от дневного солнца.

‑ Отвалите! – Я отпихнула девочек от своих грязных джинсов. – Я же вас только вымыла, глупые дворняги.

Собаки помчались к Медведю в сторону крыльца. Я с охапкой грязных полотенец протопала вверх по ступенькам и подцепила заднюю дверь пальцем. Лохматые ввалились в сени следом и, пока я разувалась, попытались проскользнуть в дом.

‑ Только когда высохнете. Стоять! – Мне удалось задержать всех, кроме Пампкина[1] – очень подходящее имечко для этого померанского шпица, – который страдал астмой и мог заходить внутрь, когда пожелает. То есть почти все время.

Я закрыла дверь и вздохнула – ошибка, потому что глубокий вдох поведал, как сильно от меня воняет.

До горячего душа осталось ровно пять... четыре... три…

Погас свет над раковиной в кухне. Не страшно, ведь всего четыре часа дня. Однако мягкий гул кондиционера оборвался в тот же самый момент, а это грозило обернуться проблемой. Большой проблемой, поскольку единственная причина, по которой я согласилась провести лето на ферме Гуднайтов – последнее беззаботное лето в жизни перед сборами всего необходимого и началом учебы в колледже, – так это потому, что здесь были такие блага цивилизации, как климат‑контроль, беспроводной интернет и спутниковое телевидение.

‑ Фин! – заорала я.

Прожив с сестрой семнадцать лет, кроме последнего года, который она провела в общежитии для первокурсников Техасского университета, я точно знала, кто виноват в перебоях с электричеством.

Тишина в ответ, но это ничего не значило. Когда Фин погружалась в один из своих опытов, Годзилла мог прогуляться от Мексиканского залива, и она бы даже не заметила, пока он не изверг бы свое радиоактивное дыхание на ее записи.

Это из‑за экспериментов Фин я сейчас была покрыта собачьей шерстью, соломенной пылью и ослиным навозом. Сестра охотно согласилась присмотреть за домом, потому что хотела провести какое‑то исследование по ботанике для своей самостоятельной работы на лето, и… ну где еще этим заняться, как не на фитоферме? Но – хотя семья Гуднайтов могла казаться эксцентричной по меркам других людей – никто не будет настолько не в своем уме, чтобы оставить Фин единолично отвечать за хозяйство тети Гиацинты. Когда сестричка работала над проектом, она себя забывала накормить. Что уж говорить о зверинце снаружи?

Я стащила грязные носки и направилась через кухню и гостиную в заднюю часть дома, в мастерскую тети Гиацинты, которую ныне оккупировала Фин. Дверь была закрыта, и я мимоходом стукнула, прежде чем войти и тут же споткнуться на пороге между ярким днем и пугающей темнотой обычно солнечного места.

Не задумываясь щелкнула выключателем, но, конечно же, ничего не случилось. Я могла разглядеть лишь свечение от ноутбука Фин, и, как ни странно, исходило оно из‑под стоявшего в центре комнаты столика с крышкой из отшлифованного сланца.

‑ Эй! – приглушенно отозвалась Фин, и мгновение спустя ее голова возникла за штуковиной на столе типа Руба Голдберга[2]. Пшеничные волосы сестры выбились из конского хвоста, наверное, потому, что на ней красовался шахтерский налобный фонарь. – Я ставлю эксперимент.

‑ Я догадалась. – Я рукой заслонила глаза от света фонарика. – Только что выбило пробки.

‑ Выбило? – Фин проверила провода таинственного назначения, понажимала какие‑то клавиши на ноутбуке, после чего щелкнула несколькими переключателями на сетевом фильтре. – О. Хорошо, что я установила аккумулятор.

‑ Ну что ж, возблагодарим же за это небеса! – воскликнула я, но старалась впустую. Тратить на Фин сарказм – бесполезное занятие.

Мастерская тети Гиацинты, обычно яркая и наполненная воздухом – нечто среднее между солярием и аптекой, – теперь стала темной и душной. Тяжелые занавеси покрывали стену с окнами и стеклянную дверь, ведущую в пристроенную теплицу.

На огромном рабочем столе Фин установила свой ноутбук и приводящий в замешательство агрегат: с камерой, каким‑то сложным оптическим оснащением, негатоскопом – что, полагаю, объясняло, почему комната затенена так, словно мы ожидаем люфтваффе[3]

, Вермахта и Бундесвера

. – и электропроводами в таком количестве, что я сильно занервничала.

Фин – гений. Единственное, что может помешать ей когда‑нибудь получить Нобелевскую премию, – это область исследований. Швеция не очень‑то признает изучение паранормального. Как и остальные страны мира, но это никогда не останавливало Гуднайтов. Кроме меня, полагаю.

В тусклом свете я смогла разглядеть что‑то вроде электродов, присоединенных к листьям неузнаваемого растения в горшке. Это уже многое говорило о моей сестре, но я видела и более странные вещи в ее исполнении.

‑ Не думаю, что, наделяя тебя властью над своим растительным миром, тетя Гиацинта имела в виду шокотерапию.

‑ Ток очень слабый, – ответила Фин. – Достаточный для получения исходного уровня.

Меня так и подмывало спросить: «исходного уровня чего?». Но в то же время я знала, что это приведет к по меньшей мере получасовой лекции, а в душ действительно хотелось больше, чем узнать принципы флористического электрооглушения, понятные лишь избранным.

‑ Может, отключишь все, что выбивает пробки, чтобы я могла пойти включить автоматы? – В конце концов, это не первое мое гуднайтовское родео.

‑ Да, – сказала Фин, снимая налобный фонарь и закрывая ноутбук. – Раз уж я остановилась, съезжу‑ка в город за кое‑какими припасами.

Я равнодушно слушала, как сестра зачитывает список покупок, и приободрилась, только когда она добралась до пункта «ванильная кола».

‑ Заскочишь в «Соник»[4]? Возьмешь мне вишневый лимонад?

‑ Конечно. – Фин наклонилась почесать животик Пампкину. Он последовал за мной и теперь, лишенный кондиционированного воздуха, тяжело дышал, развалившись на прохладном каменном полу.

Я окинула сестру быстрым взглядом, чтобы убедиться, что она соответствующе одета для «шумного мегаполиса» Барнетт, штат Техас. На Фин красовались сандалии, безрукавка с эмблемой «Лонгхорны УТ»[5] и мешковатые шорты‑карго, которые почему‑то смотрелись на ней очень мило. Влажные вьющиеся волосы, собранные в конский хвост, указывали на то, что сестричка уже приняла душ.

‑ Как ты успела и убраться, и помыться, и вырубить предохранитель? – спросила я скорее с завистью, чем возмущенно.

Теоретически, работы нам досталось поровну. Фин присматривала за фитофермой, ухаживала за растениями в теплице и поливала флору вокруг дома – а я взяла на себя фауну. Но растения в целом были очень послушными, в то время как скот, казалось, с наслаждением усложнял мне жизнь.

Фин взяла бумажник и солнцезащитные очки с конторки у двери.

‑ Ты не ищешь легких путей.

‑ Поверь, – чуть резко сказала я, – если бы я могла использовать магию, чтобы почистить ослиный загон, я бы так и сделала.

‑ Если бы ты могла это сделать, – ровно возразила сестричка, – то была бы Мэри Поппинс. Я лишь имела в виду, что ты зря мыла собак.

Я сморщила нос:

‑ Да, согласна.

Открыв один из шкафов, Фин достала какой‑то флакон и всучила мне. В просачивающемся из‑за двери свете я прочитала: «Сухой шампунь для собак. Чтобы ваш песик был чистенький». А ниже – логотип фермы Гуднайтов и слоган: «Настолько хорошо, что вы будете думать, будто это – волшебство».

У тетушки Гиацинты было отменное чувство юмора – и чувство дозволенного. Она прекрасно понимала, что сойдет ей с рук на этикетке продукта, а что – нет.

‑ Хорошо было бы узнать это часа два назад. – Учитывая, какой грязной и мокрой я была, голос мой прозвучал довольно спокойно.

Фин пожала плечами:

‑ Два часа назад я не знала, что ты собираешься стать Мартой Стюарт псарни.

Очко в пользу сестры. Кроме того, скажи она мне – это вряд ли бы что‑то изменило. Я просто не могла принять как данность, что можно чувствовать себя чистым без воды. Но это лишь мои заморочки. Если на этикетке сказано, что нечто работает словно по волшебству, так оно и есть. Вот почему продукция фермы Гуднайтов пользовалась такой популярностью, даже если люди не знали, почему средство действует настолько хорошо.

Тетя Гиацинта оставила папку с инструкциями, в которых содержалось все: от того, что делать, если в колодце перестанет подниматься вода, до того, как бродильным заклинанием поддерживать в рабочем состояние систему очистки стоков. Я захватила папку и последовала за Фин к парадной двери.

Собаки – кроме Пампкина, так и оставшегося на полу в мастерской – увязались за нами до деревянных ворот. Выйдя во двор, я почувствовала неуловимое изменение в воздухе – почти как падение атмосферного давления, но не совсем. За последние двадцать пять лет тетя Гиацинта сплела надежную защиту вокруг дома, что‑то вроде скрытой системы безопасности. Физически это никого не могло остановить, но оказывало подсознательное влияние на злоумышленников.

Целая жизнь, прожитая с ведьмами и экстрасенсами, сделала заклинания обычной частью моей жизни. Я знала, что они работают, но по‑прежнему продолжала полагаться на запертую дверь. Мои отношения с магией походили на отношение президентского ребенка к политике: я не участвовала, но и полностью избегать ее не могла. Особенно здесь, в Белом Доме суверенного государства Гуднайт.

Стелла, мой не совсем новый «мини купер», и старенький внедорожник тети Гиацинты были припаркованы прямо у дощатого забора.

‑ Ты взяла свои водительские права? – крикнула я вслед Фин. – Не забудь закрыть наружные ворота.

Она закивала в своей рассеянной манере и уселась на водительское сиденье «Трупера». И в этом большом потрепанном автомобиле Финн смотрелась крайне неуместно. Помимо светлых волос и бледной кожи, она обладала эльфийской нежностью – в понимании Толкиена. Попробуйте представить Галадриэль за рулем внедорожника.

Я, возможно, волновалась бы о сестре больше, если бы нагретые солнцем каменные плиты не начали жечь мне голые ступни. Так что я скоренько пошла к распределительному щиту, чтобы включить автомат. Да, Фин порой могла казаться потусторонней и наполовину эльфом, я же была земной. И стопроцентно по‑человечески чрезвычайно высоко ценила такие вещи как электричество, спутниковое телевидение и долгий горячий душ.

И все это было в моем ближайшем блаженном будущем.