Конкретные приемы обсуждаются в разделе о технологическом прогнозировании в главе 3. 15 страницаТ.Веблен писал это на волне приподнятых чувств после русской революции, когда он чувствовал, что синдикалистское переустройство общества было возможно; более того, что оно оставалось единственно возможным, с тех пор как политические революции в развитых индустриальных обществах остались в прошлом. Почти полвека эта идея казалась странной, но ее возрождение в работах французского автора стало возможным в силу того, что идея нового класса профессионалов была соединена с концепцией отчуждения. Там, где С.Малле, как и Т.Веблен, ограничивался оценкой положения технического персонала, французский социальный критик А.Горц, издатель журнала “Les temps modernes”, распространил тезис об “отчужденном положении” на весь класс профессионалов. До сих пор, утверждал он, профсоюзное движение считало необходимым бороться за “количественные выгоды”, но подобная стратегия становится во все большей мере нефункциональной, поскольку привязывает интересы рабочих к повышению производительности и системе потребительского общества. Новая стратегия трудящихся, в том числе и всех представителей класса профессионалов, должна ориентироваться на борьбу за “качественные” изменения и, в частности, за контроль над процессом производства. А.Горц пишет: “...технологи, инженеры, студенты и исследователи сознают, что они являются такими же наемными работниками, как и остальные, получая оплату лишь за ту часть работы, которая представляется удачной с точки зрения краткосрочной эффективности. Они приходят к пониманию того, что перспективные исследования, творческая разработка оригинальных 22 См.: Veblen Т. The Engineers and the Price System. N.Y., 1963. P. 4-5.
проблем, любовь к совершенству несовместимы с критериями капиталистической выгоды... Они сознают, что закон капитала управляет ими не только в их деятельности, но и во всех аспектах жизни, так как те, кто контролирует крупные корпорации, обладают также и властью над государством, над обществом, над районом, городом, университетом — над будущим каждого человека... В такой ситуации становится очевидным, что борьба за исполненную смысла жизнь есть борьба против власти капитала, и эта борьба должна вестись без всякого перерыва, начиная с уровня отдельной компании и вплоть до пределов всего общества, от профсоюза до всего политического целого, от технологии до культуры... С этого момента в нее включено все: работа, зарплата, карьера, город, районы, наука, культура и сама возможность развития индивидуальных творческих сил на благо человечества... Эта цель не может быть достигнута исключительно через национализацию (которая может обернуться лишь большим бюрократическим огосударствлением) основных центров накопления капитала и кредитных средств: она требует также умножения числа центров демократического принятия решений и степени их автономности; иными словами, комплексной и скоординированной сети региональных и местных организаций. Это требование, далеко не абстрактное, обладает или может обладать всей актуальностью определенной необходимости... так как определенный уровень культуры уже достигнут, потребность в автономии, потребность в свободном развитии своих дарований и в придании смысла собственному существованию ощущается сегодня с той же интенсивностью, что и неудовлетворенные физиологические потребности. Невозможность выживания, которая связывалась пролетариями прошлого столетия с невозможностью воспроизводства их рабочей силы, превращается для работников научной и культурной сфер в невозможность применения своих творческих способностей на рабочем месте. Промышленность в прошлом веке впитала в себя сельских жителей, обладавших мускулами, легкими, желудком: их мускулам недоставало открытого пространства, легким — чистого воздуха, желудкам — свежей пищи; их организм истощался, и самой главной их потребностью было обеспечение работы своих органов во враждебной внешней среде. Про быд изложен тезис о революционном потенциале промышленных инженеров как “генерального штаба индустриальной системы”. “Без их непосредственного и неослабного руководства и постоянного вмешательства, — писал он, — индустриальная система не сможет работать. Инженеры создают, налаживают и поддерживают механически организованную структуру технических процессов. Без них и без их постоянного внимания все производственное оборудование, все механические устройства превратятся в груду мусора”22. Т.Веблен писал это на волне приподнятых чувств после русской революции, когда он чувствовал, что синдикалистское переустройство общества было возможно; более того, что оно оставалось единственно возможным, с тех пор как политические революции в развитых индустриальных обществах остались в прошлом. Почти полвека эта идея казалась странной, но ее возрождение в работах французского автора стало возможным в силу того, что идея нового класса профессионалов была соединена с концепцией отчуждения. Там, где С.Мадле, как и Т.Веблен, ограничивался оценкой положения технического персонала, французский социальный критик А.Горц, издатель журнала “Les temps modemes”, распространил тезис об “отчужденном положении” на весь класс профессионалов. До сих пор, утверждал он, профсоюзное движение считало необходимым бороться за “количественные выгоды”, но подобная стратегия становится во все большей мере нефункциональной, поскольку привязывает интересы рабочих к повышению производительности и системе потребительского общества. Новая стратегия трудящихся, в том числе и всех представителей класса профессионалов, должна ориентироваться на борьбу за “качественные” изменения и, в частности, за контроль над процессом производства. А.Горц пишет: “...технологи, инженеры, студенты и исследователи сознают, что они являются такими же наемными работниками, как и остальные, получая оплату лишь за ту часть работы, которая представляется удачной с точки зрения краткосрочной эффективности. Они приходят к пониманию того, что перспективные исследования, творческая разработка оригинальных 22 См.: Veblen Т. The Engineers and the Price System. N.Y., 1963. P. 4-5.
проблем, любовь к совершенству несовместимы с критериями капиталистической выгоды... Они сознают, что закон капитала управляет ими не только в их деятельности, но и во всех аспектах жизни, так как те, кто контролирует крупные корпорации, обладают также и властью над государством, над обществом, над районом, городом, университетом — над будущим каждого человека... В такой ситуации становится очевидным, что борьба за исполненную смысла жизнь есть борьба против власти капитала, и эта борьба должна вестись без всякого перерыва, начиная с уровня отдельной компании и вплоть до пределов всего общества, от профсоюза до всего политического целого, от технологии до культуры... С этого момента в нее включено все: работа, зарплата, карьера, город, районы, наука, культура и сама возможность развития индивидуальных творческих сил на благо человечества... Эта цель не может быть достигнута исключительно через национализацию (которая может обернуться лишь большим бюрократическим огосударствлением) основных центров накопления капитала и кредитных средств: она требует также умножения числа центров демократического принятия решений и степени их автономности; иными словами, комплексной и скоординированной сети региональных и местных организаций. Это требование, далеко не абстрактное, обладает или может обладать всей актуальностью определенной необходимости... так как определенный уровень культуры уже достигнут, потребность в автономии, потребность в свободном развитии своих дарований и в придании смысла собственному существованию ощущается сегодня с той же интенсивностью, что и неудовлетворенные физиологические потребности. Невозможность выживания, которая связывалась пролетариями прошлого столетия с невозможностью воспроизводства их рабочей силы, превращается для работников научной и культурной сфер в невозможность применения своих творческих способностей на рабочем месте. Промышленность в прошлом веке впитала в себя сельских жителей, обладавших мускулами, легкими, желудком: их мускулам недоставало открытого пространства, легким — чистого воздуха, желудкам — свежей пищи; их организм истощался, и самой главной их потребностью было обеспечение работы своих органов во враждебной внешней среде. Промышленность второй половины двадцатого столетия ориентируется на привлечение людей из университетов и колледжей, людей, готовых к выполнению творческой работы, способных синтезировать, анализировать, изобретать и усваивать [достижения других], обладающих задатками, которые исчезают, будучи помещены в вакуум, и деградируют в условиях, когда они не могут быть применены к процессу труда”23. Наиболее серьезные попытки применить идеи А.Горца на американской сцене были сделаны группой молодых радикальных экономистов в Гарварде, в первую очередь Г.Гинтисом. Он обращал внимание на “новый возникающий класс в современном капиталистическом обществе”, новый рабочий класс, которому он дает широкое название “образованных рабочих”. Опираясь на известную работу Э.Денисона и пользуясь выкладками своего коллеги по Гарварду Сэмюэдя Боулза, Г.Гинтис доказывал значение эгого класса, так как, если сравнивать относительный вклад в экономический рост США между 1929 и 1957 годами физического капитала (машин и технологий) и “человеческого капитала”, значение последнего оказывается выше в пределах от пяти до восьми раз. Однако далее он утверждает, что “образованные рабочие” поставлены в искусственные рамки, соответствующие потребностям капиталистической системы. Их революционное сознание порождается неудовлетворенным стремлением к полной жизни в качестве производителей, несовместимым с фрагментацией и специализацией, переполняющими их повседневную жизнь на рабочем месте. Для Г.Гинтиса студенческие выступления против университетской системы были провозвестниками возможного восстания “образованных рабочих” против капиталистической системы. Слабость этого абстрактного анализа заметна в первую очередь в том, что студенческие движения рассматриваются в виде прообразов революций будущего. Университеты, каждый со своими обязательными курсами, не являются прообразами мира корпораций, и в высокой степени маловероятно, чтобы даже “растущее самосознание студентов” было бы сознанием, выступающим 23 Gorz A. Strategy for Labor. Boston, 1968. P. 104-106. Эта книга была впервые опубликована во Франции в 1964 году под названием “Strategic ouvriere et neocapitalisme”.
против “подавления”. Университеты суть “бурлящие сообщества”, в которых студент живет оторванным от мира, вполне свободным, особенно сегодня, от запретов иди наказаний, которые может наложить на него взрослое сообщество фактически по любому поводу. После завершения учебы студенты попадают в совершенно иное, детально дифференцированное общество, где они должны принимать на себя ответственность за себя и свои новые семьи. И поэтому нет ничего удивительного в том, что, имея изначальный налет радикализма, студенческое поколение, взрослея, становится более консервативным24. Второй недостаток связан с риторическими рассуждениями о потребностях “системы”. В парадоксальной форме (и, возможно, лицемерно) Г.Гинтис называл своим предшественником не Г.Маркузе, а функционалистскую школу в социологии, в частности, Т.Парсонса, которую марксисты подвергали нападкам как поддерживающую излишне упрощенный взгляд на проблемы социальной интеграции. В любом случае, как функционадистский,, так и маркузианский взгляды являются слишком ограниченными, в своих оценках разнообразия и множественности общества и культуры. Нет “системы”, которая “воспроизводила” бы существующее разделение труда и распространяла его на будущие поколения; имеются лишь многочисленные разнообразные тенденции, берущие свое начало в различных сдвигах в профессиональной структуре американского общества. И в-третьих, Г.Гинтис рассматривает бюрократизацию в большей степени как присущую капитализму (“Бюрократизация труда является результатом капиталистического контроля над процессом труда, и бюрократия представляется единственной организационной формой, совместимой с гегемонией капитала”), 24 Более полное рассмотрение оценок данного довода содержится в работе: Upset S.M., Ladd E.C., Jr. College Generations - From 1930s to the 1960s // The Public Interest. Fall 1971. Также справедлив отмеченный профессорами С.Липсетом и Э.Лэддом факт, что каждое новое поколение студентов начинает с более левых взглядов, чем предшествующее; и хотя оно постепенно становится более консервативным, тем не менее в конечном итоге его представители могут придерживаться более левых или либеральных взглядов, чем представители предшествующего поколения, даже при их вступлении в самостоятельную жизнь. С этим связан постоянный дрейф каждого нового подучившего университетское образование поколения в сторону более либеральных и левых убеждений.
нежели как неизбежную черту исторического развития всех технологических и иерархических обществ, как капиталистических, так и коммунистических25. И он в своей абстрактной концепции бюрократий забывает о большом числе изменений, которые происходят в организациях и модифицируют иерархические бюрократические структуры, поддерживая совещательность и участие. В силу того, что данные изменения, и это вполне справедливо, не меняют принципиального характера власти, они зачастую приводят к обретению индивидом больших возможностей участия. Источники подобных критических идей лежат в моральных стремлениях социалистического гуманизма, и хотя можно симпатизировать таким ценностям, не следует смешивать нормативные и аналитические категории и превращать социальные тенденции в риторическое осуществление желаний, как это делают А.Горц и Г.Гинтис. Инженеры, например, обладают многими чертами отчужденных “образованных рабочих”. Мало кому из них позволено самим решать, как будут применены их способности и знания; отход от экономики, ориентированной на оборону, и последовавшее резкое сокращение финансирования научных исследований и разработок заставили многих из них впервые задуматься о том, что их карьера не так уж гарантирована и безоблачна. Но и в такой ситуации они не идентифицируют себя с рабочим классом. (Как отмечал на основе проведенного в июне 1971 года опроса инженеров журнал “Форчун”, “многие из них пришли в инженеры из рабочих семей и не хотят вернуться в это первоначальное положение”.) Для инженеров имеет особое значение поддержание “профессионального статуса”. Они жалуются, что слово “инженер” употребляется сейчас сплошь и рядом — от обозначения торгового работника (“системного инженера” в “Ай-би-эм”) до уборщика мусора (“санитарного инженера”, по принятой в Чикаго классификации). Попытка воссоздать их профессиональный статус — через членство в престижных организациях, требования более жесткой системы профессиональной аттестации, путем изменений в школьных программах — это уси- 25 Основные положения концепции Г.Гинтиса могут быть найдены в его эссе: Cintis H. The New Working Class and Revolutionary Youth // Continuum. Supplement to Spring—Summer 1970. Vol. VIII. No. 1, 2. Приведенная в тексте цитата содержится на стр. 167.
лия, направленные на дифференциацию, а вовсе не на инденти-фикацию26. ; Это усилие по поддержанию профессионального статуса — одно из многих в обществе, где социальная мобильность индивида представляет собой пока еще позитивную ценность, — вступает в противоречие с популизмом “новых левых”, которые наклеивают на профессионализм ярлык “эдитизма”. В школах, больницах, в местных сообществах “новые левые” стремятся заклеймить профессионализм и положение в иерархии как инструменты отторжения людей от принятия решений. Таким образом, сегодня создается парадоксальная ситуация, когда “образованные рабочие” оказываются в западне между крайностями бюрократизации и популизма. Если они стремятся бороться с “отчуждением”, угрожающим их самореализации, им скорее следует идти по пути традиционного профессионализма (разумеется, на идеологическом уровне), чем следовать в одном из указанных двух направлений. В этой связи понятие “новый рабочий класс” представляет собой радикальную фразу, и не более того. СДЕРЖИВАЮЩИЕ ФАКТОРЫ Я думаю, что ни у кого уже не вызывает сомнения тот факт, что в ближайшие десятилетия мы станем свидетелями глубоких изменений в характере профессий и структуре занятости. В рамках предприятий будут слышны требования контроля за принимаемыми решениями, все более жесткие по мере того, как новые, молодые и более образованные работники осознают перспективу провести долгие годы в зависимости от механической системы и 26 В этом проявляются, в частности, социологические различия между английским и американским образом жизни. В Англии, где инженер никогда не воспринимался как отдельная профессия, технические вузы до последнего времени не имели статуса университетов, Ассоциация научно-технических работников и менеджеров расширила свои ряды с 9 тыс. членов в 1947 г. до 220 тыс. в настоящее время. В США насчитывается около дюжины инженерных профсоюзов, и независимая федерация, Совет инженерных и научных организаций, претендует на представительство интересов около 100 тыс. членов в США и Канаде, однако при этом в Соединенных Штатах фактически не заключается коллективных трудовых договоров, которые охватывали бы и инженеров.
сочтут материальное вознаграждение (за достижение которого столь активно боролись их предшественники) не столь уж и важным. В рамках отдельных профессий повысится уровень социального сознания, связанный с выдвижением на важнейшие позиции представителей нового поколения и изменением структуры профессиональных взаимоотношений. В медицине, например, одном из основных видов занятий в постиндустриальном обществе, безусловный упадок взаимоотношений, основанных на плате за конкретную услугу и переход к сложным системам с участием страховых компаний и правительства, будет означать снижение роди врача как индивидуального предпринимателя и рост централизации в сфере здравоохранения. Возникает целый ряд новых вопросов: кому надлежит управлять больницами — старым благотворительным организациям, муниципальным политикам, врачам, коллективам госпиталей или местным сообществам? Как должны соотноситься расходы на исследования и непосредственно на лечение пациентов? Должно ли создаваться больше крупных госпиталей с прекрасным оборудованием, которое может служить также и учебным целям, или следует сделать упор на небольшие местные больницы? Соответствующим образом в юриспруденции растущая роль государства в обеспечении благосостояния, услуг для бедных, организации образования и здравоохранения и установлении стандартов потребления создает целую новую сферу публичного права помимо прежних сфер коммерческих сделок, операций с недвижимостью, трудового законодательства, оформления завещаний и доверенностей. Распространение подготовительных и местных колледжей, равно как и отказ многих университетов от стандартных программ также обеспечивает широкие возможности для экспериментирования и перемен. Ирония судьбы заключается в том, что в то время, когда в сфере труда и профессиональных отношений стали насущными многие реформы — отчасти вызванные волнениями 60-х годов, но в большей мере вследствие действия глубинных сил постиндустриальной трансформации, — на их пути возникают более серьезные препятствия (мы не берем в расчет укоренившиеся устойчивые интересы, которые присутствуют в обществе всегда), чем когда-либо ранее в течение последних десятилетий экономического и социального развития Америки. В качестве первого сдерживающего фактора следует назвать производительность. Простым и очевидным фактом является то, что производительность и объемы производства гораздо быстрее растут в материальном производстве, чем в сфере услуг. (Это подтверждает и сдвиг в пропорциях занятости: люди могут быть заменяемы машинами более активно в производстве товаров, нежели услуг.) Производительность в сфере услуг, поскольку они представляют собой отношения между людьми, а не взаимодействие между человеком и машиной, неизбежно будет оставаться ниже, чем в материальном производстве. Это справедливо фактически для всех видов услуг. В розничной торговле, несмотря на развитие магазинов самообслуживания, супермаркетов и предварительной упаковки товаров, растущее количество рабочей силы, применяемой для маркетинга, снижает общую производительность. В области личных услуг, от парикмахерских до туристических фирм, природа межличностных отношений требует больших затрат времени. В сфере образования, несмотря на программное обучение, применение телевидения и больших лекционных залов (которые студенты ненавидят), издержки обучения повышаются на 5—7 процентов в год, в то время как показатель производительности во всей сфере услуг (включая и образование) растет не более чем на 1,9 процента. В здравоохранении, несмотря на использование многофазных экранов и иных механизированных диагностических приспособлений, имеет место рост числа обследованных, но снижение внимания к каждому из них, ибо время врача, отдаваемое пациентам, не может быть увеличено до бесконечности. И в качестве наиболее разительного примера можно отметить приводимый У.Дж.Бомолем факт, согласно которому получасовое выступление музыкального квинтета требует затраты двух с половиной человеко-часов для его проведения, и даже если заработки музыкантов возрастут, никакого повышения производительности ожидать не приходится27. Данная проблема особенно ощутима в городах, чьи бюджеты за последние десятилетия выросли в два, а то и в три раза (не считая расходов на социальное обеспечение) в силу того, что большая часть муниципальных расходов — на образование, ме- 27 Для подробного анализа технических проблем подобного подсчета см.: Fuchs V. (Ed.) Production and Productivity in Service Industries. N.Y., 1969.
дицинское обслуживание, полицию, социальные службы — не направляется в производительные секторы хозяйства, и при этом существует лишь очень небольшое число примеров реальной экономии или выгод, которые могут предотвратить их дальнейший рост. Это [лишний раз ] показывает, что именно производительность обеспечивает увеличение общественного “пирога”. Вторым препятствием является инфляция, которая встроена в саму экономическую структуру благодаря вторичным эффектам борьбы сильных профсоюзов с олигополитическими корпорациями. Инфляция, преследующая американскую экономику с 1968 года, в значительной мере объясняется политикой президента Л.Б.Джонсона, который стремился скрыть истинные издержки вьетнамской войны от страны и боялся повысить налоги ради финансирования военных расходов. Выплаты по этому счету, однако, пришлось делать еще много дет. Но даже не принимая во внимание войну во Вьетнаме, инфляцию следует признать структурной проблемой американской экономики. Шумиха, которую подняли профсоюзы в таких отраслях, как сталелитейная, автомобилестроительная, электрическая и резинотехническая, привела к тому, что в результате переговоров с предпринимателями были достигнуты реальные, но оставшиеся неоглашенными договоренности. Профсоюзы добились существенного повышения заработной платы, что стало причиной еще более существенного повышения цен производителями, которые, имея реальные возможности назначать цены, до сих пор могут делать это, не сталкиваясь с протестами ни со стороны профсоюзов, ни со стороны правительства28. В результате профсоюзам удавалось повышать заработную плату на протяжении последних четырех дет в среднем на 7 процентов в год (в то время как в целом ряде отраслей, таких, как книгопечатание иди строительство, данный показатель достигал 12 процентов). При этом производительность росла лишь на 3 процента в год. Если бы экономика была ограничена только производственным сектором, с этим можно было бы справиться. Заработная плата составляет около 30 процентов общих издер- 28 Детальный анализ истоков происхождения этой системы и установления правил ее функционирования рассмотрен мною в статье: Bell D. The Subversion of Collective Bargaining // Commentary. March 1960.
жек производства. Десятипроцентное повышение заработной платы означает трехпроцентный рост общих издержек, что может быть уравновешено повышением производительности. Но в сфере услуг доля оплаты труда может достигать 70 и более процентов общей цены услуги, и десятипроцентное повышение зарплаты добавляет к стоимости продукта 7 процентов; повышение же производительности в сфере услуг составляет от 1,2 до 1,9 процента в годовом исчислении. Разрыв между этими значениями является приблизительной прикидкой вторичных эффектов, возникающих от встроенной в систему инфляции. Структурные элементы инфляции, встроенной в экономику, обусловлены изменяющейся природой сферы услуг. Согласно взгляду Дж.К.Гэлбрейта на “новое индустриальное общество”, инфляция поддерживается борьбой за рост заработной платы и административным повышением цен в контролируемых крупными корпорациями секторах экономики. Однако события 1965— 1970 годов показывают несколько иную картину. В эти годы общий индекс цен повысился на 30 процентов. Цены на автомобили, продукцию одной из наиболее монополизированных отраслей, выросли всего на 15 процентов. Товары длительного пользования — телевизоры, бытовые приборы, мебель — подорожали на 18. Однако цена услуг — медицинского обслуживания, обучения, отдыха, страхования — взлетела на 42,5 процента. Частично это может быть объяснено высоким спросом; однако в большей степени такое положение стало результатом роста заработной платы и цен в тех отраслях, где это повышение мало корреспондировало с растущей производительностью. Когда картина постоянного роста заработной платы становится столь устойчивой, многие ищут выхода в использовании государственных или муниципальных служб, и, таким образом, высокие “цены” оборачиваются высокими “налогами” и, соответственно, большей политической возней. Можно распространить проблемы отдельного города на все общество. По мере того, как все большая часть рабочей силы перемещается в сферу услуг, возникает большая нагрузка на производительность, и цены на услуги, как частные, так и государственные, резко идут вверх. В такой ситуации неизбежна также большая потребность населения в государственных услугах и государственных пособиях. Возникает болезненное противоречие: если рост заработной пла ты в сервисном секторе, особенно в правительственных учреждя ниях, не сопровождается адекватным повышением производительности, работники этих сфер становятся дополнительными претендентами на общественные ресурсы, борющимися за средства, предназначавшиеся для содержания больниц, школ, библиотек, муниципального жилья, очистки воздуха и воды и т.д. В самой природе постиндустриального общества заложено то, что государство становится самым крупным работодателем в обществе. Однако добиваться повышения заработной платы от государства — это совсем не то же самое, что добиваться его от частного предпринимателя. Все чаще возникает призрак того, что Дж.О'Коннор назвал “фискальным кризисом государства”. Умножение государственных функций порождает потребность в дополнительных доходах. Постоянный рост правительственной бюрократии увеличивает издержки. Но государственный бюджет ограничен факторами, существенно отличающимися от ограничений, существующих в частных корпорациях, которые могут попытаться скомпенсировать свои затраты через повышение цен. Правительственные же доходы могут быть повышены тремя путями. Первым является повышение темпов экономического роста и направление дополнительных объемов ВНП на нужды государства, а не на текущее частное потребление (именно таким образом финансировались государственные программы в начале 60-х годов). Но подобное ускорение вызывает инфляцию, а сегодня ни одно из западных обществ не знает, как поставить ее под контроль. Второй путь связан с повышением производительности в самом государственном секторе и сфере услуг в целом, но, хотя определенные достижения здесь и возможны, в целом она всегда будет отставать от “прогрессивного” индустриального сектора. Третий вариант связан с повышением налогов. Однако такие действия встретят усиливающееся социальное недовольство. Альтернативой всему этому является сокращение государственных программ и ограничение расходов, но, учитывая давление со стороны самых разных социальных групп — бизнесмены хотят сокращения социальных программ, но выступают за сохранение субсидий; профсоюзы стремятся к повышению финансирования во всех сферах; реформаторские группы призывают к сокращению военных расходов и развитию социальных программ, — достичь этого не так уж легко. Поэтому с наибольшей вероятностью фискальная проблема будет обостряться. Она может стать хронической болезнью постиндустриального общества29. Третьим препятствием, более ощутимым в Соединенных Штатах, становится очевидный с точки зрения предпринимателя факт: американские товары оказываются все менее конкурентоспособными на внешних рынках. С точки зрения экономиста-теоретика в неизбежном “цикле продукта” материального производства более развитая в индустриальном отношении страна оказывается в невыгодном положении по мере того, как производство обретает стандартизированный характер, затраты становятся вполне предсказуемыми, эластичность спроса по отношению к цене возрастает, а на первый план выходят издержки на рабочую силу, в силу чего менее развитые, но более конкурентоспособные страны могут производить продукт по более низким ценам. Именно с этим и сталкивается сегодня американская обрабатывающая промышленность. В мировой экономике США ныне являются “зрелой” нацией, находящейся в положении, когда ее готовятся “сбросить с вершины горы” более агрессивные страны, как это случилось с Англией в конце первой четверти нашего столетия.
|
