СОВЕТСКИЕ ПРАЗДНИКИ

вождались торжества религиозного характера. Но уже к середине 20-х гг. идеологические структуры стали всяче­ски противопоставлять светские, революционные и цер­ковные праздники. В клубах в это время принято было проводить дискуссии на тему «Нужны ли церковные праздники?», где в конце в обязательном порядке прини­малась следующая резолюция: «Наши отцы и матери досе­ле празднуют церковные праздники, чуждые рабочим. Они делают это по привычке. Мы... рвем обветшалые остатки религиозного быта. Долой церковные празднества. Их ме­сто должны занять пролетарские торжества» (ЦГА ИПД, ф. К-601, оп. 1, д. 537, л. 33). Понимая, что обыватель не хочет сокращения количества выходных дней, власти под­брасывали в массы идею не отмены, а прямой замены одних привычных праздников на другие. Летом вместо Троицы предлагалось отмечать день окончания весеннего сева, вместо Преображения — день ликвидации белогвар­дейского мятежа в Ярославле и т. д. Однако эта практика продолжалась недолго — до введения «непрерывки» (см.) и полного исчезновения религиозных праздников из совет­ского календаря.

Демонстрации — важнейший атрибут праздничной культуры — с первых дней прихода большевиков к власти носили пышный характер. Они отличались богатым оформ­лением колонны демонстрантов. На первомайской демон­страции 1924 г., например, были использованы колесни­цы, запряженные лошадями. На одну из них водрузили ветряную мельницу, перемалывавшую чучела буржуазных политиков тех лет. Позднее в колонне почти каждого пред­приятия или учреждения ехал грузовик, на котором везли образцы производимой продукции: макеты турбин, рулоны тканей и т. д. Обязательным атрибутом были портреты во­ждей. Их несли на специальных палках, напоминавших Древко знамени. Изображения первых лиц государства украшали стены домов. Часть горожан, особенно жители центральных районов, по улицам которых проходили ко-

лонны, очень страдали от этого декора. Окна их квартир на время праздников муниципальные органы нередко заве­шивали крупномасштабными панно.

С середины 20-х гг. работающие горожане принуждены были участвовать в демонстрациях под страхом увольне­ния со службы. Современник писал: «На службе были за­ведены листки, в которых все должны были расписаться лично. Чьей подписи не окажется, тот заранее был объяв­лен контрреволюционером. Во время шествия все раздели­лись на десятки, и начальнику каждого десятка заранее объявлено, что он отвечает, если кто скроется раньше кон­ца церемонии» (Нестор. Кишинев, 2001. № 2. С. 261). Поз­же обременительная обязанность вошла в привычку и ста­ла даже развлекательной частью праздничного ритуала. Студент-горняк начала 50-х гг., а ныне известный ученый и бард А. Городницкий вспоминал: «На демонстрации шли охотно, без понуканий». В 50-е гг. на пути следования ко­лон стояли машины, с которых велась «бойкая торговля водкой и нехитрой, но зато и недорогой закуской». Пол­литровку передавали по шеренге слева направо. «При этом каждый на ходу делал по глотку, а правофланговый выки­дывал пустую бутылку» (Городницкий, 1999. С. 68—69). Властные структуры постоянно пытались напоминать на­селению о политическом подтексте праздников. Примерно за неделю до их начала в газетах, на которые в принуди­тельном порядке подписывались все члены Коммунисти­ческой партии и комсомольцы, печатались так называемые призывы ЦК КПСС. Это были лозунги, которые выкрики­вали на демонстрациях. Однако запрограммированность торжеств ограничивалась публичным пространством, а в частной жизни советского человека и новые и старые праздники развивались по традиционной стилистике госте­вых общений, совместной еды и выпивки, пения и танцев в домашних условиях.

Лит.: Декоративное искусство, 1984; Плаггенборг, 2000; Petrone, 2000; Rolf, 2000; Rolf, 2005.

СОВЗНАК — после прихода к власти большевики почти два года не занимались эмиссией собственных денег. Час­тично это происходило потому, что коммунизм, который они собирались строить, виделся как общество без денег. Но главные причины крылись в наличии у населения де­нежных знаков старого образца и в отсутствии средств на производство новых. Однако с марта 1919 г. на основании декрета СНК «О выпуске денежных знаков 1-, 2-, 3-рубле­вого достоинства упрощенного типа» советская власть пе­решла к выпуску собственных денег. Поначалу их назвали «расчетными знаками РСФСР». Слово «деньги», табуиро-ванное большевиками, не фигурировало на новых купю­рах. Через два месяца выяснилось, что вести расчеты таки­ми мелкими деньгами уже невозможно, и в мае 1919 г. было решено выпустить кредитные, а по сути дела просто казначейские, билеты достоинством от 1 до 1000 р., а еще через два года — в июле 1921 г. — появились расчетные знаки стоимостью 25 000, 50 000 и 100 000 р. В сентябре того же года граждане Советской России могли считать себя «миллионерами». В оборот были выпущены купюры по 1, 5 и 10 млн р. Народ быстро прозвал их «лимонами» Любопытно отметить, что новые купюры не заменяли ста­рые, а добавлялись к ним.

В быту все деньги, которые печатало советское прави­тельство в 1919—1921 гг., получили название «совзна­ков». Внешний вид «совзнаков» даже за этот короткий пе­риод менялся. Сначала использовались клише, подготов­ленные Временным правительством. Неудивительно, что на самых первых «совзнаках» был двуглавый орел, соче­тавшийся с подписью советского главного комиссара На­родного банка Г. Пятакова. Позже на советских деньгах появился девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а затем и герб РСФСР. Но неизменным остался способ печатания «совзнаков»: они изготовлялись листами по не­скольку штук на каждом — от 20 до 60. Писатель К. Пау-