Важность парадигм

 

До семнадцатого века западное видение мира основывалось на открытиях Птолемея. Каждый знал, что земля — и человек — являются центром вселенной. Планеты вращаются вокруг этого ядра, заключенного в концентрических хрустальных сферах. Это видение космоса соответствовало физике Аристотеля, которая объясняет движение с точки зрения назначения и «природы» вещей. Богословие и физика поддерживали друг друга.

Люди, в большинстве своем, считали, что эта точка зрения отражала истинную картину вселенной. Все, что не вписыва­лось в это представление, казалось абсурдом. Какой бы неправ­доподобной ни казалась нам сегодня эта модель, для сознания человека Средних веков и раннего Возрождения она было в порядке вещей.

Научная революция семнадцатого века породила совершен­но иную картину мира, которая до сего дня определяет наше представление о вселенной. В соответствии с новым видением мира, сформированным такими пионерами науки как Копер­ник и Ньютон, в центре находится Солнце, Земля же вращает­ся вокруг него наравне с другими планетами. Это открытие при­вело к разрыву между физикой и богословием. Ньютонианская физика предполагает существование рационального механис­тического мира, подчиненного рациональным, доступным по­знанию, законам. Она имеет дело с закономерностями, кото­рые можно обнаружить и просчитать. Она объясняет подобные явления с точки зрения причинно-следственных связей: про­шлое рассматривается как причина, или объяснение, настоя­щего, будущее предопределено настоящим (но само не может влиять на настоящее).

Следовательно, вселенная вполне предсказуема, так как все­гда можно найти соответствующее объяснение любому явле­нию. Существует единая рациональность, способная объяснить весь мир.

«Научный» подход Ньютона оправдывает себя в том, что ка­сается объяснений и предсказаний в видимом, физическом мире. Многие годы считалось, что его картина мира точно от­ражала устройство реальности и применима как к физическо­му, так и к психологическому миру. Она сформировала наши общие представления.

Однако сегодня мы приходим к пониманию ограниченнос­ти такой картины мира. Границы обнаруживаются не только в таких областях как психология, но и в самом физическом мире.

Ньютонианская физика имеет дело с телами «нормальной» величины, движущимися с «нормальной» скоростью, — с «на­блюдаемым и ощутимым миром». Последующие открытия по­казали, что на бесконечно малые тела или бесконечно большие скорости ньютонианская физика не распространяется. Точно так же и в генетике положения Ньютона обнаружили свою не­состоятельность. В подобной ситуации на смену законосооб­разности и предсказуемости приходит вероятность. Оказыва­ется, в логике причинно-следственных связей не так просто предсказать будущее. Для высоких скоростей в открытом кос­мосе наши привычные представления о времени и простран­стве становятся неадекватными. Для объяснения этих явлений на место ньютонианской приходит физика Эйнштейна. При­ходится обращаться к иной картине мира.

В своей книге «Пространство Эйнштейна и небо Ван Гога» Лоуренс Лешан и Генри Маргено, первый — физик, второй — пси­холог, показали, что традиционное, «научное» мировоззрение не оправдывает себя и в искусстве, психологии, духовной сфе­ре (1). Здесь действуют совершенно иные движущие силы, и мы должны обращаться к другим способам познания мира. Напри­мер, люди способны проектировать будущее и строить свое по­ведение в соответствии с предполагаемыми последствиями. А это значит, настоящее определяется будущим, то есть принцип причинно-следственной связи весьма ограничен, поскольку не учитывает целевого характера поведения человека. Рациональ­ные, механистические «законы» уже не могут применяться бе­зоговорочно, мы должны обращаться к иным способам описа­ния реальности.

В области психологии границы традиционной науки удач­но подмечены в «первом законе психологии животных»:

 

«Если взять животное с известной, стабильной генетической осно­вой, вырастить его под строгим контролем в лабораторной обстановке и вводить в него точные дозы стимулятора, животное поведет себя, как ему взбредет в голову» (2).

 

Лешан и Маргено поясняют и развивают дальше идеи, ко­торые философами науки уже обсуждаются в течение некото­рого времени. Представления о реальности в каждой культуре и эпохе суть не что иное, как способы конструирования этой реальности. То есть реальность определяется моделями, пара­дигмами. В одних случаях они могут «срабатывать», объясняя какие-то ситуации и влияя на них, в других окажутся неадек­ватными.

Парадигмы — это картины мира, сформированные на основе конкретных потребностей и представлений, а пото­му они неполны.

Парадигмы определяют наш подход не только к физичес­кому, но и к социальному, психологическому и философскому миру. Они дают нам линзы, через которые мы смотрим на явле­ния. Они указывают пути решения проблем. Они формируют наше «знание» о возможном и невозможном. Парадигмы фор­мируют то, что мы называем здравым смыслом; все, что выхо­дит за рамки парадигмы, кажется нам абсурдным.

Парадигмы являются особым способом конструирования реальности, и «карательное правосудие» есть лишь одна из та­ких конструкций. Карательная парадигма правосудия — это один из способов представления реальности, который задает вполне определенный подход к проблемам и выбору соответ­ствующих решений. Она является нашим «здравым смыслом».

Но это — всего лишь парадигма. Как все парадигмы, она обладает сильными сторонами. Как все парадигмы, она в то же время ловушка.

Кристи подметил важность парадигм в формировании на­ших ожиданий:

 

«Воин вооружается мечом, любовник — цветами. Они снаряжены в соответствии с тем, что их ждет, и их снаряжение только увеличивает ве­роятность того, что ожидаемое сбудется».

 

Так и с институтом уголовного правосудия (3).