Глава 3. Светало. День обещал быть жарким

Светало. День обещал быть жарким. Пелагея в который раз порадовалась, что пустилась с дочерью в дорогу еще ночью. Как раз успеют к началу торговли. А смилуются боги — займут неплохое место.

Телега была набита доверху: скатерти, полотенца, простыни, расшитые причудливым узором. Женщина потянула вожжи на себя — лошади требовался отдых. Гардиния резво соскочила с повозки, потянулась навстречу восходящему солнцу и зашептала:

— Солнце ясное, солнце красное, пошли мне суженого, освети ему путь-дорогу к моему порогу. Солнце ясное, солнце красное, пошли любовь горячую, любовь настоящую. Солнце ясное, солнце красное, защити от беды-горести, от призора и напасти. А я в оберег обряжусь, златом-серебром обвяжусь. Любовь сохраню, от беды убегу, врагу глаза туманом застелю.

Обернувшись на восток, девушка поклонилась до земли. Бросила горсть хлебных крошек.

Пелагея усмехнулась:

— Кто ж заговор на любовь в новолуние читает? Погодила бы. Толку все равно не будет.

— Ах, матушка! Не терпелось мне, — смущенно улыбнулась Гардиния, — А почему дядька с нами не поехал?

— Отказалась я. Дел в поле полно, — пара мужских рук нужна сейчас как никогда. Да и не страшно утром добираться то. Вот вечером с ярмарки возвращаться негоже. Если даже на сто монет продадим, мало ли кто встретится. Может, у кого дурное на уме... Я вот что решила: остановимся у родичей отца твоего. Там заночуем, а поутру тронемся обратно.

Гардиния кивнула. Пелагея же с любовью поправила у дочери выбившуюся прядь волос.

— Ишь как растрепалась! Дай-ка я тебя приберу.

Мать достала гребень, усадила дочку на телегу.

— Вот выдам тебя замуж за хорошего человека, — приговаривала Пелагея, — расплету косу твою девичью и сама надвое разделю. С той поры будешь носить две косы, как полагается. Остепенишься. Вся резвость твоя уйдет. После ночных-то ласк и горячих объятий...

Щеки Гардинии налились от смущения румянцем.

— Матушка! — только и выдохнула она.

— Муж тебе и защита, и опора будет. А уж если богатый попадется — твое счастье. Засверкаешь краше камней самоцветных. Я ведь замуж за твоего отца пошла только потому, что сильно любил он меня, дом на диво всем выстроил, все для меня делал, берег... И в один день раскрылось к нему сердце, по-другому на него посмотрела я. Ох, да... Знаешь, как замужняя жизнь женщину меняет? Округлишься, расцветешь. Детишек народишь здоровых мужу своему, да и мне в старости будет чем заняться. Буду сыновей и дочерей ваших воспитывать, уму-разуму учить.

— А почему у тебя я одна, а других детей нет?

— Не знаю, дочка. После родов никак понести не могла. А как хотелось! Я даже к ведьме Воробе ходила. А уж к ней ходить — страх один. Вся седая, страшная, как лесная кикимора, и голос скрипучий, что колесо у нашей телеги. И путь к ней ох трудный какой! Одной идти надо. Через лес. Тропа там есть, на деревьях — зарубки.

— А далеко она живет?

— Пешком, так день.

— Сколько же лет ей? Жива ли она, матушка? Может, обманывают люди?

— Знаю, Нафанья, Кирилова дочь, к ней ходила прошлый месяц. Стало быть, жива. А сколько лет ей — никто не знает. Говорят, кому-то действительно помогла, а кому-то... Кто в немилость к Воробе попадет — того вмиг со свету сживет. Может и весь род погубить... Сильная колдунья. Но мне она не стала помогать. Сказала, что нельзя. Один ребенок мне положен. Знак был.

— Какой знак, матушка?

— Когда ты родилась, град сильный пошел. Все посадки в селе погубил. Знающие люди говорили, что это — жертва богам за необычного ребенка. Я погоревала, да потом успокоилась, — ты мне на радость как звездочка росла...

На ярмарке было шумно. Гардиния с любопытством огляделась. Чего здесь только не было! Окорока, колбасы, соленья, живые куры, кони, свиньи, изделия из дерева, кованого железа, кожи, меха, украшения из бисера, золота, заморские ткани... Увидев плетеные корзины с полотенцами, Пелагея тут же направилась к ним. Торговцы схожим товаром, как правило, держались вместе. Женщина вовремя заняла бойкое место и стала быстро выкладывать привезенное. Гардиния крутилась рядом, помогая. Пелагея бросила взгляд на солнце, вытерла платком лицо. День точно будет жарким!

Черный ворон сидел на высокой ветке возле ручья. Очевидно, что сидел он здесь долго, словно ожидая кого-то. Иногда тревожно вскрикивал, перепрыгивал на другую ветку. Наконец, он взмахнул сильными крыльями, покружил над селом, нарисовал несколько плавных линий вокруг серого дома на окраине и опустился на вишню возле сада. Никто не появлялся. Несколько раз издав резкое «кро-о», ворон сорвался и исчез в чаще леса.