Глава 9. По округе грозой прошел слух, что пропал Иваня

По округе грозой прошел слух, что пропал Иваня. Василина в слезах бегала, искала, звала. Все село переполошились, кинулось на выручку. Люди побросали работу, все домашние дела. Но Иваню не нашли ни в колодце, ни в овраге, ни на озере, ни в лесу. Мальчик пропал, будто сквозь землю провалился.

- Может, волк загрыз? – предположил кто-то.

- Кровь бы была. Одежка какая осталась, - мотнула Василина головой, глядя на всех из под набухших от слез веками. – Да и не слышал никто криков. Неужто бы он не позвал меня на помощь? Или Василя?

- Следов волка нигде нет, - подтвердил Говен, бывалый охотник.

- Может, цыгане украли? – проговорила Нафанья, глаза которой были напротив сухи, колючи и, казалось, могли проткнуть кого угодно насквозь. – Сама видела, что вчера вечером табор остановился на опушке…

Община поспешила к тому месту, что Нафанья указала. А там и вправду повсюду следы пребывания людей и их лошадей: примятая трава, конский навоз, прогоревшие костры.

Василина вдруг заметила детскую рубашонку на кусте шиповника и упала на землю в беспамятстве. Несколько женщин бросились ее поднимать, да отряхивать. Повели домой. Остальные переглянулись и один за другим потянулись по своим делам. Весна пришла: забот - невпроворот. Дети без присмотра. И скотину кормить, да доить надо. Кто ж за них постарается?

Быстрой рекой ходили по селенью разговоры: о том, как видели цыган, сколько лет исполнилось Иване, и как рано погиб его отец, какая горькая бабья доля досталась Василине. Но жизнь, будто та же речка быстрая, вновь заторопилась, побежала дальше…

Нафанья тем временем не могла найти себе места. И помыслить она не могла, что жизнь ее может стать еще хуже. Тяжко ныло в груди, стонало. Душа трепетала от ужаса. Что же натворила она? Что наделала? За что невинную душу загубила? Все думалось ей, гадалось: где сейчас Иваня? Жив ли? Вдруг, жив? Ее счастье. А если нет?! Для чего ребенок понадобился старому колдуну? Для каких утех?

Решилась, наконец, Нафанья пойти ночью к дому Самохи, и проверить, - не там ли Иваня. Вышла она из дома засветло, взяв с собой воды и ломоть хлеба. Долго шла она, - все полями, да лесом, чтоб не видел никто. Луна уж повисла над головой. Вот, наконец, и окраина! Мелкими перебежками подобралась она к дому, что стоял особняком. Окна в доме колдуна были занавешены. Свет в окнах не горел, - не заметила она пламени лучины или свечи. Нафанья приложила ухо к двери. Вдруг внутри дома послышался шум, скрежет. Поступь тяжелая возле дверей. Нафанья тут же спряталась за угол, дрожа от страха. Видела она как на улицу вышел Самоха, запер дверь на ключ, да на засов. Видимо, собрался куда-то глухой ночью. Мысль промелькнула у Нафаньи остаться и попробовать влезть в окно, чтоб осмотреть весь дом. Если жив Иваня, то внутри он, в одной из комнат заперт. Но тут Нафанья села и еле успела рот рукой зажать, чтоб не издать ни звука. Жуткая картина открылась ее взору: колдун, сбежав с крыльца, тут же на четвереньки опустился и словно зверь побежал по дороге, опираясь на руки, будто на ноги. Нафанья тряслась от ужаса, но бабье любопытство порой сильней ужаса бывает. Выждав время, она направилась следом за колдуном. То ветка рядом с ней заколышется, то сучок под ногой треснет, - ничего, казалось, не слышал колдун позади себя и не видел. Нафанья же все за бугры, да за деревья пряталась, думая с удивлением, зачем Самоха ночью бежит в их село. Но тот обогнул село и побежал дальше. Все же Нафанья поняла, куда колдун так спешит. Вот уж насыпи впереди виднеются, да надгробия. Здесь все ее предки похоронены. Спряталась она за широким тополем и стала наблюдать, - что же колдун дальше делать будет.

Добравшись до места, поднялся Самоха в полный рост. Огляделся. Вокруг ни души. Чуть помедлив, стал он по кладбищу ходить, словно искать что-то. Возле одной из вырытых могил остановился. Прыгнул колдун в могилу, но вскоре его фигура вновь показалась на поверхности, только уже с мешком в руках. Присмотрелась Нафанья: мешок то шевелится! Самоха торопливо развязал тесьму, - вот уж видна детская голова. Ребенок в мешке. Мальчик. Бледный, что смерть. С жадностью приложился Самоха к щеке мальчика, стал кряхтеть, да урчать. Оборвалось все внутри Нафаньи - упырь перед ней. Разве что слышала она о таких вещах, - люди как сказку рассказывали. Но разве думала она когда, что самой увидеть отвратную картину доведется? Резкий крик пронесся над кладбищем, - очнулся на мгновенье от колдовского тумана мальчик, и от того вскрикнул от ужаса. Узнала по голосу Нафанья, что то Иваня был. Вот для чего Иваня понадобился! Она сама его в лапы упырю сунула! А Самоха вновь к юной щечке приложился и заурчал будто кот. Чудится Нафанье или седой волос Самохи чернеть стал? Жизнью наливаться. На лице морщины разгладились. В изумлении смотрела она, как колдун молодел на глазах, не будучи в силах с места сдвинуться. А Иваня белее белого стал, ручки его будто плети повисли, головка на шейку упала. Сунул обратно в мешок Самоха тело Ивани, узел завязал и взвалил мешок на плечи. Под конец покрутил он головой по сторонам, - как тлеющие угли в темноте глаза его сверкнули. И вот уже темная фигура скрылась за холмом…

Как только колдун исчез из виду, Нафанья побежала что есть мочи, но не следом за колдуном, а в другую сторону. Путь к Воробе не близкий. «Если кто и сможет теперь что-то исправить, - подсказывало сердце, - то только она… Только Вороба…»

Лес потихоньку заполнялся криком дневных птиц. В воздухе, как оголтелый, носился весенний дух. Туман рассеивался, оседая на одежде влагой, пробирая до костей. Нафанья не чувствовала ни холода, ни влаги. Ноги несли ее без устали. Ей нужно успеть к Воробе. Не бросит же старая знакомая все село в беде. А что с ней будет – не важно. На себя она махнула рукой…

Из последних сил Нафанья раздвинула мокрые лапы елей. На крыльцо еле забралась. Без стука она вошла в дом, - хозяйка наверняка уже ждет ее. Но отчего вокруг мертвая тишина? Слышно лишь, как под ступнями скрипят половицы. Запах корений и сушеных трав висит в воздухе. Но где же хозяйка? Нафанья растерянно огляделась. Позвала было Воробу, но та не откликнулась. Что ж, если дом открыт, значит Вороба где-то неподалеку. Нужно подождать. Нафанья подошла к столу, чтобы присесть, но тут же отшатнулась. Вороба лежала на скамье, вытянувшись во весь рост. Лицо ее было застывшее, словно маска. Руки сложены. Грудь не вздымалась от живого дыханья.

«Умерла! Умерла!» Приоткрыв от ужаса и удивления рот, Нафанья выскочила из дома ворожеи. Единственная мысль крутилась в голове, - ей теперь помогут разве что боги…

Птицы: вороны, галки, синицы слетались к ведьминой избе, садились на конек крыши, звери то и дело замирали, прислушиваясь, прядая ушами, настороженно вглядываясь в пустоту, затем подходили к дому бывшей лесной владычицы. Любопытство вперемешку с испугом застыло в их глазах и тянуло сюда магнитом. А кто теперь их будет охранять? Всем всегда заведовала Вороба… Шорох в кронах, резкий стук и зверь вздрогнул, словно от удара, ломая чащу, побежал прочь…

К дому Воробы подлетел большой черный ворон. Он совершил несколько плавных кругов вокруг человеческого жилища и влетел в распахнутое окно. Острый взор ворона изучал убранство комнаты. Казалось, черный глаз отмечал каждый штрих, каждую мелочь. Мелкие шажки по краю лавки… Ворон вздрогнул: на него веяла своим дыханьем сама смерть. Ворон издал резкое «Кро-о» и беспокойно захлопал крыльями. Черная фигура на несколько мгновений зависла над телом покойной. Затем ворон сделал большой круг по комнате, оглядывая все еще раз, и стремительно вылетел в окно.