Глава 29. Как Как это могла быть она?
Это была она. Как… Как это могла быть она?! Этого не могло быть!.. Но, видимо, все, что связано с ней в моей жизни, все – возможно. Темные небеса… Сняв маску «Черного Дракона» и увидев ее лицо – все в крови, и эти глаза… Эти огромные, горящие неверием в происходящее и обреченностью глаза… Полностью черные… Мне нельзя было отпускать ее в тот день, когда пришла Кристина. Если бы я не отпустил ее тогда, если бы удержал – все бы выяснилось. Ничего бы не было. Она была бы сейчас здесь, со мной, в безопасности. А теперь я даже не знаю, жива ли она. Я только надеюсь, что я промахнулся, что, помимо ноги и плеча… проклятье, Сан!.. что я не попал. Пусть будет так, что я промахнулся, что пуля прошла вскользь, отрикошетила, что моя рука дрогнула в тот момент, когда я целился бегущему человеку в грудную клетку. Она бы не смогла выжить, если я попал… В каком-то замедленном мороке я видел, как она сворачивает за угол. Я кинулся за ней, но меня удержали. Почему я позволил… почему я ее не догнал?.. Я даже не совсем отчетливо помню, как на следующий день отправился на назначенную с Кристиной встречу. Но я не мог не придти, нужно было удостовериться, что с ней все порядке, и как-то осознать… Понять, почему мой ангел вернулся ко мне. Встреча была назначена в небольшом кафе невдалеке от здания Оперы. Удивительно, что я вообще нашел это место – меня не покидало ощущение того, что я не человек, а рыба, которую вытащили на сушу и как следует ударили об землю. Оглушенный и потерянный, я не понимал, что происходит со мной, вокруг меня, мысли были неясными и спутанными… Я выпал из реальности настолько, что, войдя в кафе, осознал, что опоздал. Кристина сидела в самом углу, выбрав довольно неприметный столик возле окна. Мельком взглянув на висящие на стене часы, я ужаснулся. Полчаса. Какая бестактность. Слегка недовольное выражение лица моего ангела вмиг сменилось мягкой улыбкой, когда я подошел к ней. – Здравствуйте, Эрик. Я пришла, как и говорила. А вот вы снова опоздали.
***
Кристина отмечала про себя, что сегодня Эрик был каким-то… странным. Он был молчаливее обычного – хотя, казалось бы, как можно быть молчаливее Эрика? Он отвечал рассеянно, смотрел будто сквозь нее, и даже разбил чайничек, задев его рукой. – Эрик, с Вами все в порядке? – с тревогой спросила девушка. – Простите, Кристина. Эрик… То есть, я… не обращайте внимания, моя дорогая. – Маэстро выглядел смятенным и каким-то… расстроенным? Кристина не могла сказать наверняка. Но что-то было негативное в его состоянии. Боже, как ей хотелось сейчас поддержать его, как-то ему помочь! Если бы она могла… – Эрик, – обратилась девушка к учителю, внимательно разглядывающему узор на скатерти стола, – Эрик, я хотела вам кое-что сообщить. – Что-то случилось? – встрепенулся Эрик, подняв встревоженные глаза на нее. Кристина вздрогнула. В его глазах была такая боль и растерянность! Неужели это она вызвала в нем такие чувства? Бедный Эрик! – Друг мой, к сожалению, мне необходимо ненадолго уехать. С супругом, – подбавив недовольства в голос, объявила девушка. – Вот как… – тихо проговорил Эрик, продолжая смотреть на меня – и будто сквозь меня одновременно. – Но не беспокойтесь, мой друг – я обязательно вернусь в скорейшем времени и снова буду с вами, – тепло улыбнувшись, сказала молодая графиня, вставая и подходя к нему. Набравшись смелости, она взяла его паукообразную подрагивающую руку в свои и запечатлела на ней легкий поцелуй. Эрик едва слышно вздохнул. – Кристина… Мне нужно сказать вам… – После, друг мой. Я вернусь к вам.
***
После встречи Эрик поспешил вернуться к себе, в дом на озере. Но, уже подойдя к Опере, он резко развернулся и побрел в непонятном ему самому направлении. Он шел довольно долго, без мыслей и без цели, просто шел, на автомате огибая прохожих и удерживая норовившую улететь от поднявшегося ветра шляпу. Внезапно взгляд его сфокусировался и вывел из толпы прохожих фигуру. Очень знакомую фигуру, закутанную в черное пальто и черный широкий шарф. Длинные смоляные волосы развевались от сильного ветра, закрывая лицо. Сердце предательски дернулось в груди и застучало быстрее, Эрик побежал, надежда загорелась в его душе. Крикнув на бегу ее имя, он ухватился за ее руку… – Пресвятая дева! Что происходит? – возмущенно воскликнула приятной наружности женщина, сверкнув зелеными глазами. Не она… Просто похожа… – Простите, мадам… – едва слышно произнес Эрик и растворился в толпе. Женщина еще долго оглядывалась, пытаясь найти в толпе странного мужчину с голосом ангела.
***
Бывшего начальника тайной полиции Мазендерана не покидало устойчивое ощущение, как называют это французы, deja vu. Вечер, он спокойно пьет кофе в своем любимом кресле, в комнату неслышно входит верный Дариус и оповещает о приходе гостя. Эрика. И Эрик прямо с порога, даже не сняв верхней одежды, начинает рассказывать абсолютно безумную историю, связанную с мадемуазель Эйбон. – Я даже не знаю, что мне сказать… – пробубнил Перс после всего рассказа, напряженно вглядываясь в прорези маски. Эрик же, напротив, смотрел куда угодно, только не в глаза перса. – Сколько, ты сказал, уже прошло времени? – Три дня. – И в твою гениальную голову за три дня не пришла простая идея попробовать ее найти? – А что я скажу, когда найду ее? «Извини, не хотел в тебя стрелять, очень жаль, что прострелил тебе плечо и колено»? – Ну, хотя бы скажешь, что ты не знал… – Тебе не приходит в голову, что это прозвучит несколько неубедительно? – раздраженно бросил Эрик, делая глоток из предложенного персом бокала коньяка. От безысходности всегда хочется сбежать. Найти утешения, поддержки. Наверное, поэтому он пришел к дароге и рассказал обо всем. На его удивление, перс не стал его осуждать или обвинять. Казалось, он не совсем поспевал за тем, что рассказывал Эрик. – А как… как ты планируешь поступить… с мадам де Шаньи? – Как разумный человек, дарога. Время упущено. Кристина – замужняя женщина, Эрик не имеет на нее права… То есть, я. Я не имею. Хотя я не понимаю, почему она пришла именно ко мне… – Раньше ее «занятость» тебя не останавливала, – усмехнулся мужчина. – Раньше меня не любила другая женщина, – огрызнулся Эрик, сложив руки на груди и буравя взглядом стену. Усмешка сошла с лица дароги. Ему вообще было трудно поверить, что женщина в здравом уме может признаться в любви Эрику после того, как видела его лицо. Но, насколько он понял из бессвязного рассказа Эрика, одним признанием дело не ограничилось… – Я не знаю, что мне делать… – уже не в первый раз за вечер сказал Эрик. – Если ты волнуешься о ее здоровье – найди ее, это же очевидно. – Но что я скажу? Как буду объясняться? – Может, тебе не придется объясняться? Может, она и без твоих объяснений все прекрасно понимает? - Эрик лишь вздохнул, покачав головой. – Ну, или можешь сидеть и обвинять себя дальше, ничего не предпринимая. А мадемуазель Эйбон вовсе не будет при этом думать, что ты ее предал и бросил умирать… – Я тебя понял, спасибо, – раздраженно процедил Эрик, отстукивая какой–то ритм левой рукой. Какое-то время мужчины сидели молча: Эрик сверлил взглядом стену, продолжая отыгрывать сложный ритм на колене, перс – наблюдая за Эриком с легкой усмешкой. – Сначала мне нужно уладить дела с Кристиной, – тихо произнес мужчина спустя некоторое время, – Параллельно я буду искать Сан… – Сан? – в недоумении переспросил дарога. – Это сокращение имени. – Какие нежности, – вновь усмехнулся мужчина, на что получил довольно красноречивый взгляд янтарных глаз. – Она говорила о каком-то знакомом докторе. Месье Морель. Не слышал о таком? - Перс лишь пожал плечами. – Сначала нужно наведаться к ней домой – возможно, она там, а если нет – то ее служанка должна что-то знать. – Дамочка-ассассин с ручной королевской коброй, подрабатывающая психотерапевтом. Она огонь, случайно, из рук не высекает? – невольно озвучив свои мысли, язвительно спросил дарога. – Не испытывай мое терпение, Надир, – с угрозой произнес Эрик, смотря в одну точку. – О. Раз ты назвал меня по имени, мне действительно не стоит больше ничего говорить, – примирительно подняв руки, сказал мужчина, улыбнувшись. Эрик лишь усмехнулся и покачал головой.
***
– А ты знаешь, на чем будешь передвигаться ближайшие полгода? – с гадкой ухмылкой бросил Морель, вывозя из-за двери странной конструкции металлическое кресло с колесиками. – Да ты издеваешься… – буркнула женщина, сидя в кресле и перебирая здоровой рукой подол черного платья свободного кроя. Почему-то оно неожиданно оказалось ей очень к лицу. И по фигуре, что было странно. – Я издеваюсь? Это ты издеваешься, Сандра. Это тебя мне принесли в три часа ночи всю в крови и едва живую. Это ты надо мной издеваешься!.. – Грег, прошел уже месяц. Месяц, Грегори, – повторила Сандра, многозначительно поведя бровями. – Хватит уже меня обвинять. Как будто я сама по себе из кольта палила… – Ты хоть изредка можешь вспоминать при своих «ночных променадах», что ты – не бессмертна? Что ты – уязвимый, живой человек… – Я, кажется, просила не называть меня человеком! – злобно воскликнула женщина, ударив по подлокотнику. – Хорошо, хорошо, успокойся, тебе нельзя сильно нервничать… - затараторил Морель, замахав руками, – Просто пойми – есть люди, которые не хотят твоей смерти. Люди, которым ты нужна. Женщина лишь с тяжелым вздохом отвернулась к окну. – Люди, которым я нужна… Чушь собачья, – прошептала Сандра, услышав звук захлопнувшейся двери. – Тетя Сандра, тетя Сандра! – послышался звонкий голос из коридора, и через мгновение в комнату влетела маленькая, отчаянно-рыжая девочка в белом платьице. – Жоли, я же тебе сказала – нельзя беспокоить мадемуазель Эйбон! – прозвучал из-за двери строгий женский голос, и в проеме показалась Жозефина Морель. Сандра считала ее очень красивой – кудрявые, как у ангелочка, белокурые волосы, гладкая фарфоровая кожа, пронзительные зеленые глаза… и отменный характер генерала в отставке, – Здравствуйте, Сандра. – Ну мамочка, оставь. Мне можно! – чуть обиженно воскликнула девочка, с надеждой обернувшись на Сандру. – Жоли!.. – Оставь, Жозефина. Ей можно, – спокойно проговорила Сандра, махнув рукой. Женщина покачала головой и удалилась. – Тетя Сандра, как Вы себя чувствуете? – радостно спросила девочка, подбежав к женщине и бросившись в ее объятия. Такая смешная. Каждый день забегает такая живая, радостная, с надеждой в глазах спрашивает, как она себя чувствует, и ждет положительный ответ. И получает его… – Я хорошо себя чувствую, Жоли. – Вы пойдете гулять сегодня? – Нет, Жоли. Я пока не могу гулять. Мне еще не настолько хорошо. – Радость сразу испаряется, уступая место детской обиде. Не на нее – на несправедливость. – Ну когда же Вы уже поправитесь? – отчаянно восклицает она. – Скоро, Жоли. Подожди еще немного. Я обязательно поправлюсь и мы пойдем собирать осенние листья и есть каштаны на бульвары, как в прошлом году, – мягко улыбнулась Сандра. Через «не хочу». Жить, улыбаться людям – через «не хочу». Морель поставил ее перед жестоким и весьма унизительным фактом: ходить так, как раньше, она не сможет уже никогда. Нужна будет постоянная опора для левой ноги – трость или… костыль… Позорище! Хромой воин! Омерзительно. Да какой она воин. Когда Сандра более менее пришла в себя, она с ужасом осознала, что лишилась правой руки. Нет, сама рука была на месте. Но из-за пробитых насквозь суставов и сухожилий, она не могла ей пошевелить. С таким же успехом можно было отрубить пальцы. Благо, три из пяти, с горем пополам, еще функционировали… Кошмар. Ей никогда не было так стыдно перед собой. Нужно было послать к чертям все принципы и всех убить. Но тогда она бы убила и Эрика тоже… Нет. Она бы узнала его. Так, не думать. Не думать о том, что причиняет боль, сейчас достаточно и физической… – Тетя Сандра! – вырвал ее из раздумий детский голос. – А… Извини, я… Я просто… – Девочка смотрела на нее такими же пронзительными зелеными глазами, как и ее мать, но в них теплилась детская любовь и какая-то тихая радость. – Тетя Сандра, расскажите мне сказку. – Сказку?.. Хорошо. Я расскажу.
***
Давным-давно в Японии жил да был один дровосек. Каждый день ходил он в бамбуковую рощу, рубил бамбук и продавал его на рынке. Однажды в самой гуще бамбуковой рощи он заметил небывалый яркий свет. Приблизившись, дровосек с удивлением заметил, что золотистое свечение исходит от бамбукового ствола. Каково же было изумление дровосека, когда он увидел внутри бамбукового ствола восхитительную, крошечную девочку. У старика и его жены не было детей, и он решил взять девочку в свой дом. Супруги возблагодарили небо за счастье, посланное им на старости лет. Они назвали девочку Кагуя Химе и растили ее любовью и заботой. С той поры всякий раз, когда дровосек приходил в рощу – в стволе бамбука, в котором он когда-то нашел девочку, теперь он находил золотые монеты. Ко всеобщему удивлению всего лишь за три месяца Кагуя Химе превратились в красивую девушку. Ее красота скоро стала известна во всей стране. Множество женихов самого знатного рода предлагали ей руку и сердце. Всем женихам Кагуя Химе ответила отказом. Пятеро молодых дворян добивались ее согласия и Кагуя Химе пообещала, что выйдет за того, кто первым принесет из неведомой страны небывалый подарок, которого нет ни на земле, ни под землей, ни в воде, ни в небе. Влюбленные юноши пали духом и отказались от этой затеи. Даже сам великий Император прослышал о красоте Кагуя Химе. Он прислал сватов в дом старого дровосека, но гордая красавица отказала и ему. Когда Император попробовал силой привести Кагуя Химе во дворец, она исчезла прямо перед его очами. Три года прошли, и Кагуя Химе стала еще красивее. Той весной странная меланхолия овладевала девушкой светлыми лунными ночами. Она смотрела, не отрываясь, на Луну и слезы катились по ее щекам. Старый дровосек, видя тоску и слезы на любимом лице дочери, спросил: – Что с тобою, Кагуя Химе? Пристально глядя в ночное небо, она ответила: – Я – дочь лунного короля, который послал меня в этот земной мир. Теперь мой король зовет меня на Луну... Там, на Луне я буду тосковать без вас. Ведь я люблю вас очень–очень... Велико было горе старика. Он не представлял, как будет жить без любимой дочери. В смятении он пришел к Императору и рассказал ему все. Император отрядил свою личную охрану к дому старика. В ночь полнолуния стражи окружили дом, чтобы не могла уйти Кагуя Химе. Внезапно, ночное небо осветилось ровным нежным светом. На прозрачном облаке к земле спустились посланцы Луны. Свет исходил от их лунных одежд. И от этого света окаменела императорская стража, и затихло все вокруг. Посланцы Луны одели Кагуя Химе в лунные одежды и посадили лунную принцессу в паланкин, и Кагуя Химе удалилась к Луне, оставляя все, что любила и всех кого любила.
***
– Васса. – Мда-да?.. – девушка увлеченно читала книгу – кажется, какой-то женский роман. А Сандра перечитывала «Демона» Лермонтова. Книжный клуб, что тут скажешь… Надо с этим кончать. – Васса, а ты не хочешь прогуляться? Девушка оторвалась от книги и уставилась на подругу. –А как ты будешь гулять? – Как все старые и больные люди – в инвалидной коляске, – с ядовитой усмешкой процедила женщина, смотря на обложку книги. – Сан-Сан, не надо так говорить. Наберись терпения. Ты скоро встанешь на ноги, – мягко улыбнувшись, проговорила Васса. – Ну да. Встану и побегу! С костылями! – Сандра!.. – Что – Сандра? Какой я теперь «Черный Дракон», если я даже меч нормально не смогу в руках держать?! Я не знаю, может, мне в эту дырявую руку часы вставить, или компас – чтоб хоть какая-то польза от нее была? Я вообще… – А ну прекрати истерить, – серьезным голосом сказала девушка, сверля Сандру взглядом, – Прошло еще совсем немного времени, Сан-Сан. Ты пока не можешь вскочить и понестись, куда глаза глядят. Нужно подождать. – Извини, – после непродолжительного молчания, проговорила женщина, – Я просто еще не пришла в себя. Я понимаю. Я просто устала сидеть в четырех стенах… Пожалуйста, давай погуляем!
***
Вечером Сандра, Васса и Жоли вышли на свежий воздух в парк Монсо – благо он находился рядом с домом четы Морель. Грегуар долго протестовал, говоря, что Сандре еще нельзя перенапрягаться, и воздух может быть слишком холодным, и коляска может перевернуться – да что угодно может произойти! Но Васса и Сандра уверили его, что ничего не произойдет, и она вернется обратно в целости и сохранности. Парк был большим и просторным. И в нем, почему-то, можно было себя почувствовать защищенным, скрытым от людей. День шел к концу, окружающий пейзаж начал окрашиваться в оранжево-коричневые тона, освещаемый лучами заходящего солнца. Женщина дремала в кресле, слушая, как Васса и Жоли увлеченно играли мячом возле пруда. Послышался плеск воды и удивленный возглас девочки. – Мяч… в пруд… ух… сейчас попробуем достать. Сандра, мы скоро, – отрапортовала запыхавшаяся Васса и, сорвавшись с места, побежала за уплывающим за пределы сада мячом. Без девочек сразу стало тихо и очень пусто. По улице шли люди, мимо проехала карета, на дерево уселась птица, прощебетала и улетела. Жизнь медленно протекала мимо Сандры. Она еще раз болезненно ощутила эту тупую немощность. Невозможность встать и пойти, как все другие люди. Постоянная забота со стороны других, опека и помощь в делах абсолютно элементарных. Даже записка, которую она отослала Джунко с просьбой не выдавать Эрику ее местонахождения, и та была написана Вассой. Теперь она жалела об этом шаге. Она могла злиться на него сколько угодно, но любовь к нему никуда не исчезнет. В конце концов, он мог просто не узнать ее… Но это было так глупо, ведь времени на это было достаточно… В толпе промелькнул фигура в темном плаще и широкополой шляпе, показавшая Сан такой внезапно знакомой и потерянной… – Эрик?.. – наверно, если бы она могла встать, сейчас она бы подбежала к парковой ограде, чтобы убедится, но сердце болезненно трепетало в груди, будто отвечая на ее неуверенный вопрос. До крови закусив губу, Сандра вцепилась в подлокотники кресла и медленно поднялась на ноги. Радость от этого события придала ей уверенности, женщина сделала шаг вперед, к стремительно удаляющейся от нее черной фигуре… И упала. – Эрик… – силы внезапно оставили женщину, и все что она могла сейчас сделать – это лежать на холодной, сырой земле, безнадежно протягивая руку к фигуре, уже окончательно скрывшейся вдалеке. По щекам катились слезы беспомощности, обиды и горечи. Но она ничего не могла сделать. Когда вернулись Жоли и Васса с длинной палкой, принесенной, чтобы достать мяч, они увидели перевернутую коляску и плачущую навзрыд женщину на земле.
|