БРОНЯ КРЕПКА, И ТАНКИ НАШИ БЫСТРЫ: о знаковое™ техники

Когда М. Горький вернулся из-за границы, он пожелал увидеть прог­ресс советской промышленности. По­казали ему первый автоматизиро­ванный завод, который выпускал таблички с надписями: «Вход воспре­щен», «Свободных мест нет», «Лифт не работает» (анекдот)

Общество задает образцы для подражания в наиболее уязвимых для него точках действительности, чтобы усилить и укрепить их. Для сталинского времени, когда происходи­ла интенсивная индустриализация, такой точкой стала тех­ника. В противопоставлении ПРИРОДА/ТЕХНИКА прио­ритет отдан не природе, а технике. И это объяснимо, поскольку «техническое» требовало еще создания, было мес­том приложения усилий, а природное в принципиальных своих параметрах существовало всегда. Психологически тех­ника выступает как знак неограниченного расширения воз­можностей человека.

Г.Г. Почепцов. Семиотика

Природа находит свою подлинную реализацию только в процессе служения человеку. И тут Мичурин выступает Ньютоном социального порядка, когда заявляет, что нельзя ждать милостей от природы. Только в служении человеку природа реализует свой истинный смысл. Отсюда следует метафоризация типа «разбудить», показывающая, что пре­дыдущее состояние природы было неверным и временным. Горные вершины также становятся «правильными» (освя­щенными) только тогда, когда туда ступит нога человека, будет установлен флаг. Реки, текущие вспять, это идеал природного устройства. Здесь возникает характерный образ героя — покорителя природы, преодолевающего снега и пустыни, поднимающегося на самые высокие вершины, спускающегося в самые глубокие пещеры. Только с помо­щью таких походов природа включается в подлинное ми­роздание, получает имя (типа пик Сталина). Безымянная природа нераспознаваема, она сливается в единый хаоти­ческий мир. Мир с именами обязан себя вести уже по дру­гому, он имеет куда меньше прав на стихийные бедствия. Наиболее значимые имена дублируются многократно: ули­ца, площадь, город, горная вершина. Герой — этот тот, кто несет имя безымянной точке природы.

Смена списка героев автоматически приводила к замене названий. Ср. известный анекдот: «После переименования Сталинграда в Волгоград с того света пришла телеграмма: «Согласен. Иосиф Волгин». Некоторые города проходят этот процесс многократно в соответствии с изменяющейся линией партии. Так было, например, с Луганском — Воро­шиловградом, когда Ворошилов то исчезал, то вновь появ­лялся в советском пантеоне героев. В. Паперный отмечает:

«Имена должны как бы проиграть ту же драму, что и их носители. За этим стоит, во-первых, мифологическое отож­дествление имени и его носителя, во-вторых, представление о возможности почти самостоятельного функционирования имени» [134, с. 187].

«У природы нет плохой погоды, каждая погода хороша», — неверно с точки зрения прошлой модели мира. Такой взгляд дает природе право на автономное существование от человека, и человеку приходится подстраиваться к ней.

Семиотика советской цивилизации

Настоящий герой в состоянии вернуть природу в заданное русло, спасая людей, восстанавливая коммуникации после аварии. Герой сам управляет природой, а не природа им. Бинарная оппозиция «Природное — Техническое» отдает предпочтение техническому. Сталинский «Краткий курс» также заявлял: «Техника приобретала, таким образом, реша­ющее значение» [73, с. 299]. И это не просто стратегическое решение, а точка, где сразу же возникает категория «врага». В мифологии «Краткого курса» все расставляется по своим местам: «Наши хозяйственные работники считали, что тех­ника — дело «спецов», дело второстепенное, порученное «буржуазным спецам», что хозяйавенники-коммунисты не обязаны вмешиваться в технику производства» [73].

Покорение природы выражалось в замене имен не только городов, но и людей. От Революции и Окгябрины к Вилену и Мэлору. Языковое преобразование мира шло впереди его реальных изменений. В. Кривулин даже судьбу «временного» правительства выводит из самого этого слова: «Крестьянское большинство населения к «Временному» правительству просто-таки не могло относиться серьезно, следовательно, не могло подчиняться ему. Насильственное свержение проме­жуточной власти сделалось неизбежным» [93, с. 36].

При этом именно «новизна» становится определяющим признаком. Лев Троцкий следующим образом описывает процесс возникновения одного обозначения:

«Власть в Петербурге завоевана. Надо формировать пра­вительство.

— Как назвать его? — рассуждая вслух Ленин. — Только не министрами: это гнусное, истрепанное название.

— Можно бы — комиссарами, — предложил я, — только теперь слишком много комиссаров. Может быть, верховные комиссары?.. Нет, "верховные" звучит плохо. Нельзя ли "народные"?

— Народные комиссары? Что ж, это, пожалуй, подойдет. А правительство в целом?

— Совет Народных Комиссаров?

— Совет Народных Комиссаров, — подхватил Ленин, — это превосходно: пахнет революцией.

Последнюю фразу помню дословно» [177, с. 212].

Г.Г. Почепцов. Семиотика

Здесь самым важным аргументом становится не повторе­ние старого, а привносимый акцент на новом.

Техника в этом плане была принципиально новой, со­ветской, а не чуждой, пришедшей из прошлого. Она сразу «пахла революцией». Особая роль техники отмечена памят­никами техническим объектам — трактору, истребителю, танку, трамваю... Если природа порождает новую природу, то техника порождает новую технику, в том числе и в ввде памятников.

При пересечении противопоставлений вырастает роль вдвойне маркированных элементов. Так, сочетание двух мар­кировок АРМИЯ и ТЕХНИКА порождает особое значение. Это находит отражение в фильме «Трактористы», ведь трак­тористов можно легко переобучрпъ в танкистов. Точно так была построена и экономика. Танковый завод может выпус­кать трактора, но не наоборот. Приоритет все равно отдан ар­мии. Из пилотов планеров получаются хорошие летчики. Пе­сенные строки «Броня крепка, и танки наши быстры» становятся гимном как танкистов, так и трактористов.

Идеальный человеческий тип технизируется, в нем вы­пячивается то, что сегодня мы бы отнесли к роботу, а не к человеку. При отсутствии роботов система стремилась сде­лать его из человека. «Краткий курс» приводит цитату из выступления Сталина на совещании стахановцев в ноябре 1935 года:

«Присмотритесь к товарищам стахановцам. Что это за лю­ди? Это, главным образом, — молодые или средних лет ра­бочие и работницы, люди культурные и технически подко­ванные, дающие образцы точности и аккуратности в работе, умеющие ценить фактор времени в работе и научившиеся считать время не только минутами, но и секундами. Боль­шинство из них прошло так называемый технический мини­мум и продолжает пополнять свое техническое образование. Они свободны от консерватизма и застойности некоторых инженеров, техников и хозяйственников, они вдут смело вперед, ломая устаревшие технические нормы и создавая новые, более высокие, они вносят поправки в проектные мощности и хозяйственные планы, составленные руководи­телям нашей промышленности, они то и дело дополняют и поправляют инженеров и техников, они нередко учат и тол­кают их вперед, ибо это — люди, вполне овладевшие техни-

Семиотика советской цивилизации

кой своего дела и умеющие выжимать из техники максимум того, что можно из нее выжать» [73, с. 324].

Здесь для анализа значимыми становится два момента. Во-первых, техника ассоциируется с динамизмом, прогрес­сом, это явное движение страны вперед, выход ее на новые рубежи. И несомненно следует поддержать подобное дви­жение, когда удается из единицы техники получать больше продукции, чем это кажется возможным. Во-вторых, при­сутствует воспитание определенного поколения «техничес­ких хунвэйбинов», которые в нарушение буржуазных норм и книжных представлений могут совершить любые дейс­твия. Динамика общества задана как в аспекте его техниза­ции, так и в общественном срезе, когда некоторые предста­вители старых сил пытаются закрыться невозможностью, в то время как «мы рождены, чтоб сказку сделать былью...»

В качестве знаковых фигур общество выделяет техничес­кие профессии, в качестве знаковых действий — техничес­кие рекорды. Это позволяет гармонизировать всю общес­твенную систему, сделать ее ясной и понятной. Тем более, что здесь ТЕХНИКА хорошо пересекается со второй знако­вой составляющей АРМИЕЙ, что позволяет техническое сделать общественным.

«Первым делом, первым делом — самолеты. Ну а девуш­ки? А девушки — потом», — это ироническое освещение определенного этапа общественного развития, когда на пер­вом месте стояла техника, поскольку ее физически не было. Развитие техники приводит к переосмыслению роли чело­века: все более совершенная техника требует технически грамотного человека. Столкновение совершенной техники с неподготовленным человеком гибельно для техники. Чтобы спасти ее, нужно было менять приоритеты. И Сталин дела­ет это. Выступая на выпуске академиков Красной Армии (так, вероятно, назывались выпускники военных академий) он по-иному расставляет акценты, меняя свои приоритеты:

«Раньше, говорил тов. Сталин, мы говорили, что "техни­ка решает все". Этот лозунг помог нам в том отношении, что мы ликвидировали голод в области техники и создали широчайшую техническую базу во всех отраслях деятельнос­ти для вооружения наших людей первоклассной техникой.

Г.Г. Почепцов. Семиотика

Это очень хорошо. Но этого далеко и далеко недостаточно. Чтобы привести технику в движение и использовать ее до дна, нужны люди, овладевшие техникой, нужны кадры, спо­собные освоить и использовать эту технику по всем прави­лам искусства. Техника без людей, овладевших техникой, — мертва. Техника во главе с людьми, овладевшими техникой, может и должна дать чудеса. Если бы на наших первоклас­сных заводах и фабриках, в наших совхозах и колхозах, на нашем транспорте, в нашей Красной армии имелось доста­точное количество кадров, способных оседлать эту технику, страна наша получила бы эффекта втрое и вчетверо больше, чем она имеет теперь. Вот почему упор должен быть сделан теперь на людях, на кадрах, на работниках, овладевших тех­никой. Вот почему старый лозунг — "техника решает все", являвшийся отражением уже пройденного периода, коща у нас был голод в области техники, — должен быть теперь за­менен новым лозунгом, лозунгом о том, что "кадры решают все". В этом теперь главное...» [73, с. 322].

Перед нами, среди прочего, риторика чудесного — стран­ная смесь рационального с иррациональным. Это в прин­ципе было характерно для советской риторики — живопи­сать еще не построенный, но желаемый мир. Чем большим числом подробностей он насыщался, тем более достоверны­ми выглядели мечты. Приложив все усилия на создание со­вершенной на то время техники, утопически решая, что на­личие техники решит все наши проблемы, человек остался за пределами этого внимания.

В обществе присутствовала как отрицательная персонифи­кация (Берия, Ежов — ср. «ежовые рукавицы»), что позволя­ло уводить отрицательные эмоции в сторону, так и положи­тельная персонификация. Сгахановское движение выступает в роли подобной персонификации техники. Имена Стахано­ва, Изотова, Кривоноса, Ангелиной звучали по всей стране.

Лозунг «Кадры решают все» не равноценен лозунгу «Че­ловек решает все». «Кадры» олицетворяют человека в соци­альной ячейке, в том числе в соединении с машиной. «Кад­ры» могут быть только советскими, чего не скажешь о человеке, который может оказаться и буржуазным.

Знаковость техники выносит на первое место момент ди­намизма, прогресса. Этот же динамизм сталинский мир ре-

Семиотика советской цивилизации

шает с помощью других методов, например, внимании к молодежи, внимании к физкультурникам. Физкультурный парад становится обязательным элементом праздничной де­монстрации, сравнимым с военным парадом. Физическая культура также, как и техника, служила поддерживающим плечом для армии, сквозь нее шла подготовка будущих но­вобранцев к службе в армии.

Техника также становится культурным символом. Вспомним фильм «Цирк», где путешествие в небо с помо­щью пушки символизирует возможности техники. Это тех­ника, нашедшая себе место уже в массовой культуре. В этот момент советской истории вырабатывалась новая картина мира, в которой важное место занимает как раз техника.

Техника — это идеологический символ прогресса. Оте­чественная техника всегда должна быть лучше зарубежной. Фильм «Волга-Волга» иронизирует в этом плане: «Америка России подарила пароход: огромные колеса и ужасно тихий ход»^ Тут всегда работает противопоставление СВОЙ/ЧУ­ЖОЙ: наш грузовик, первый советский грузовик, наша подлодка и т.д.

Техника материализует успехи государства. Это результат его работы, видимые наочно. Одновременно это знаковое выражение его мощи. Поэтому государство концентрирует на этом участке науку и образование. Чем большую пушку, танк, самолет может сделать государство, тем большее чувс­тво самоудовлетворения овладевает им. Как и АРМИЯ, ТЕХНИКА служит этому процессу государственного само­удовлетворения. Отсюда особая статусность как парадов, так и посещений выставок новой техники «руководителями партии и государства». В этот момент советское государство как бы смотрит в зеркальце со словами «Кто на свете всех мощнее?» И зеркало привычно отвечает: «Ты».

ТЕХНИКА выступает в роли знака. Обычно сам знак указывает на объект. В этом случае объект «техника» указы­вает на стоящую за ним знаковую сущность, имеющей та­кие характеристики, как мощь, динамизм, сила, прогресс, современность. Если громадность памятников и площадей должны были символизировать вечность государства, то техника с ее все время меняющимся набором признаков

Г.Г. Почепцов. Семиотика

должна была демонстрировать силу этого государства, его соответствие пульсации всемирного времени. Знаковость «Мы — первые» проявилась в танках, подлодках, спутниках, т.е. в тех объектах техники, которые напрямую связаны с АРМИЕЙ.

Р. Якобсон отметил особенность знаковой ситуации, когда знак овеществляется. Анализируя роль ожившей ста­туи в поэзии А Пушкина, он писал:

«Условное пространство статуи сливается с реальным пространством, в которое статуя помещена, и вопреки ее вневременной сущности невольно возникает представление о том, что предшествовало изображаемому состоянию и что должно за ним последовать; статуя включается во времен­ную последовательность событий» [216, с. 167].

В случае техники мы имеем обратный процесс: не знак овеществляется, а объект означивается. Технический объект перестает обозначать только себя, а несет с собой целый ряд символических отсылок. Он выступает в роли сообщения, которым государство информирует своих граждан, что оно сильно и динамично и так будет вечно. Индустриализация — это одновременно семиотический процесс, в рамках которо­го производятся знаки силы и мощи государства.