Рациональное и иррациональное в познании

Анализ вышеуказанных данных (включая, разумеется, и результаты этнопсихологических исследований абориге­нов Австралии, Африки и Южной Америки) позволяет предположить, что по своим когнитивно-информационным параметрам архаическое познание, независимо от степени развитости, — это познание преимущественно иррациональное, образное, правополушарное. Напомним в этой связи, что главное от­личие между когнитивными типами познания — про­странственно-образным (правополушарным) и логико-вер­бальным (левополушарным) — касается не способов репре­зентации материала (т.е. безразлично, представлен ли он в вербальной или образной форме), а стратегии обработки поступающей информации.

Для пространственно-образно­го познания характерна холистическая стратегия, которая позволяет сопоставить целостные образы, " гештальты" и создать многозначный контекст (например, мозаичную или калейдоскопическую картину) с множественными " размы­тыми" связями.

Конечно, содержание такого контекста не может быть передано с помощью традиционной, вербальной системы коммуникации.

Напротив, логико-вербальное познание использует аналитическую стратегию, — обрабатывая когнитивную информацию, оно активно выявляет только некоторые, на­иболее существенные для анализа признаки и отношения.

В результате соответствующим образом организуется одно­значный контекст, необходимый для успешной вербальной коммуникации.

Однако, как показали эксперименты, при относительно низкой степени сложности воспринимаемых объектов эти различия между когнитивными типами познания, касающиеся стратегии обработки информации, поч­ти полностью нивелируются. Оказалось, что в простейших случаях (когда, например, правому и левому полю зрения предъявляли набор букв или геометрических фигур) логи­ко-вербальное познание также обнаруживает способность к одновременной обработке информации о нескольких объек­тах, а пространственно-образное познание — некоторые до­вольно примитивные способности к анализу. Характерно, что у новорожденных и малышей отсутствует какая-либо ярко выраженная функциональная асимметрия и в большей степе­ни развиты способности, относящиеся к функциям правополушарного познания. Более того, на ранних этапах онтоге­неза анатомические и функциональные предпосылки для раз­вития речи имеются в обоих полушариях мозга.

По-видимому, усложнение и дифференциация функ­ций мозга в филогенезе — это результат " экологического давления", т.е. потребности людей в более со­вершенной коммуникации, в передаче сложной информа­ции и ее понимании, в детальном анализе ситуации. Поскольку мозг крайне важен для выживания, его диффе­ренциация, безусловно, способствовала повышению адап­тивных возможностей человека. Благодаря естественному отбору функциональная асимметрия закрепилась в мозге каждого индивида в виде соответствующих генетических программ и геннокультурных предрасположенностей к со­ответствующему развитию обоих когнитивных типов познания.

Относительное доминирование того или иного когни­тивного типа познания, их конкретное соотношение про­является как на индивидуальном уровне, так и на уровне популяций или этнических групп. В последнем случае речь идет о статистическом преобладании индивидов, для которых характерны соответствующие особенности обработки когнитивной информации. Таким образом, здесь не исклю­чаются индивидуальные различия, даже весьма существен­ные, которые благодаря механизмам естественного отбора и геннокультурной трансляции могут постепенно, шаг за шагом привести к смене в данной этнической группе доми­нирующего когнитивного типа познания.

Когнитивно-информационный подход к исследованию архаического познания как преимущественно об­разного, правополушарного в целом, позволяет довольно успешно, последовательно и непротиворечиво ин­терпретировать:

- характерные для него процессы извлечения, структурирования и переработки когнитивной информации,

- такие его особенности, как, например, оперирование образца­ми, архетипами (прообразами) и категориями;

- неспособность к восприятию индивидуального и сохранению его черт в дол­говременной памяти;

- безразличие к логическим противоре­чиям и стремление установить между объектами, действиями и т.п.

- формы иррациональной, сверхъестественной свя­зи, " сопричастности", выступающие как конкретные ассоции­рованные или даже единые образы (отождествления);

- широкое использование оппозиций (противопоставлений), метафор, а также мифа как средства разрешения противоречия;

- синкретизм, не различение естественного и сверхъестественного, вещи и представления, объекта и свойства, " начала" и прин­ципа, цели и действия;

- и, наконец, артикуляция космоса с помощью оппозиций, в первую очередь, оппозиции " сакральное-профанное" (на что впервые обратил внимание еще Э.Дюркгейм).

 

Здесь получают свое естественное объяс­нение также и механизмы возникновения веры в сверхъ­естественное, которая выступает непременным атрибутом, своего рода видовым признаком архаического познания. С помощью архетипов и образцов для имитации (подража­ния) сверхъестественное, трансцендентное начало управ­ляло мыслями и действиями людей, придавало им внутрен­ний смысл и ценность, эмоционально их мотивировало.

Мысленный образ о прошлом событии, какое-то воспоми­нание часто сопровождается субъективным ощущением, что этот образ богат, полон, очень подробен и максимально прибли­жен к оригиналу. Но эта, получаемая от мысленных образов информация, нередко обманчива — образ действительно богат по содержанию, но он, как, в частности, показывают экспери­ментальные исследования свидетельских показаний, при види­мой яркости картины может быть весьма неполным и неточным. И это неудивительно, так как многие наши восприятия либо вообще сознательно не контролируются, либо контролируются только частично. Мы также не в состоянии существенно влиять на переработку когнитивной информации, которая происходит в сенсорной памяти. В специфических случаях и состояниях, например, при гипнозе, галлюцинациях, при подавлении по Фрейду (1856-1939), когда защитные подсознательные механизмы блоки­руют доступ к сознанию эмоционально неприятной, негативной информации, люди могут вообще не воспринимать даже отчет­ливо видимые объекты.

Разумеется, входные сенсорные сигналы, часто весьма обрывочные и неполные, определенным образом структу­рируются и интерпретируются внутренними структурами, создаваемыми для этих целей когнитивной системой чело­века. Формирование и функционирование этих структур направляется генами. Когнитивные психологи здесь обычно выделяют два основных типа информационных процес­сов — " восходящую" и " нисходящую" переработку инфор­мации:

" Восходящая" переработка запускается сенсорны­ми сигналами и связана с неосознаваемыми, автоматиче­скими механизмами, которые, видимо, лишь в незна­чительной степени подвержены изменениям, вызванным воздействием обучения или активным сознательным конт­ролем.

Как считают социобиологи, эта начальная стадия обработки когнитивной информации направляется некото­рыми эпигенетическими правилами, которые непосредственно за­действованы в автоматические процессы, ведущие от сен­сорной фильтрации к восприятию. Однако независимо от того, существуют ли такие эпигенетические правила, мож­но считать доказанным, что связанные с восприятием про­цессы переработки информации контролируются генами.

" Нисходящая";, концептуально на­правляемая переработка, имея дело с информацией, уже поступившей в поле восприятия, в гораздо большей степени использует средства сознательного контроля, она легко уп­равляема и подчинена нашим целям и желаниям. Однако здесь также имеют место неосознаваемые автоматические процессы, но они направляются другого рода эпигенетиче­скими правилами, которые действуют на основе информации, появившейся в сфере восприятия.

Итак, если сознание отождествлять с узнаванием себя, осознанием собственного " Я" и сознательным контролем, то следует признать, что сфера такого рода контроля и осознания ограничена. В психике человека имеются разные уровни активности, но лишь некоторые из них находятся под пря­мым сознательным контролем. Многообразные процессы переработки когнитивной информации, в том числе наше восприятие (включая зрение и слух), а также память, мыс­ли, эмоции и т.д. могут быть лишь частично осознанными. Осознание, сознательный контроль реально проявляется где-то только в первичной (кратковременной) памяти, по­зволяя в зависимости от желания учитывать или игнориро­вать поступающую информацию.

Как свидетельствуют экспериментальные данные, про­странственно-образное и логико-вербальное познание ха­рактеризуются различными соотношениями неосознаваемых и осознаваемых процессов переработки когнитивной информации. Тесно связанное с восприятием преимущественно об­разное, правополушарное познание в гораздо меньшей сте­пени подвержено сознательному контролю и больше полага­ется на неосознаваемые, автоматические процессы и стереотипы. Ему вообще присущи сравнительно меньшая ор­ганизованность и упорядоченность связей между познаваемыми образами и элементами образов или словами, которые их символизируют (и, соответственно, оно требует более низкой активности мозга и меньших физиологических затрат).

В силу вышеуказанных причин движение мысли здесь в большей степени может направляться характерной для правого пол­ушария бессознательной стратегией обработки информации, которая, естественно, не ориентирована на выявление жест­ких и однозначных причинно-следственных отношений, как это имеет место в случае артикулированного логико-вер­бального познания. Весьма убедительным естественным примером может служить в данном случае связь мысленных образов в сновидениях, когда контроль левого полушария, осуществляющего в состоянии бодрствования интенциональный отбор образов из репертуара правого полушария, зна­чительно ослаблен и его роль фактически сводится к функции пассивного " наблюдателя". Трудности, связанные с пересказом сюжета сновидения, а кроме того, вербальная невырази­мость каких-то эмоционально очень важных элементов его содержания — все это свидетельствует о том, что образное познание может частично или даже полностью протекать на бессознательном уровне психической активности.

Характерно, что, как было установлено, для " перевода" бессознательных правополушарных познавательных процес­сов на уровень сознания обязательно требуется фиксация лю­бого события, проблемы (конкретной или " размытой") и т.п. в пространственных и временных координатах (и, разумеется, постоянная активность системы внимания). Именно поэтому правополушарному познанию присуща образная форма ре­презентации когнитивной информации, ведь стабильность со­бытия, его фиксированность в пространстве и времени может быть выражена только в виде мысленных образов, символов (или образов-символов). В отличие от пропозициональных форм репрезентации информации мысленный образ полно­стью реализуется в настоящем времени и является завершен­ным психическим актом, включающим в себя пространствен­ные и временные " метки", т.е. пространственно-временные условия, при которых эти события воспринимались и с кото­рыми они оказались интегрированными в силу специфики процессов восприятия.

Эти пространственно-временные " метки" играют исключительно важную роль в функци­онировании долговременной эпизодической памяти: не исключено, что латентно хранящиеся в правом полушарии образы, соответствующие определенным временным отрез­кам, каким-то образом доступны внутреннему обследова­нию и могут быть переведены в " мысленное" зрение.

Результаты клинических исследований больных при поражениях мозга, в частности, показывают, что пространственно-временная органи­зация психических процессов, протекающих в правом и левом полушари­ях, различна: правое полушарие функционирует в настоящем времени, опираясь на прошлое, в то время как левое — в настоящем с направленно­стью в будущее.

Итак, образная репрезентация когнитивной информа­ции, можно сказать, идеально приспособлена для ответов на вопросы, касающиеся пространства и времени. Разумеется, мысленные образы должны как-то взаимодействовать с пропозициональной информацией, которая отвечает зада­чам выведения следствий и межличностного общения, даже если речь идет о наименее развитой стадии архаического мышления, характерной для популяций с зачаточными формами речевой коммуникации. А это означает, что дол­жна, например, существовать возможность обращения к мысленным образам с помощью слов и простейших рассуж­дений, а также построения новых образов и даже выведения следствий.

Однако особенности переработки когнитивной информации, присущие архаическому познанию как познанию преимущественно образному, в пер­вую очередь, касаются специфических связей и ассоциаций мысленных образов. Как известно, отдельные элементы об­разов и сами образы, " гештальты", здесь могут взаимодей­ствовать друг с другом в разных, или даже полностью взаи­моисключающих смысловых отношениях, что, собственно, и определяет многозначность образов, а также слов, кото­рые их символизируют. Многозначный образный контекст, естественно, не сводим к вербальному, поскольку, кроме всего прочего, речь, как бы она ни была символична и метафо­рична, обязательно наталкивается на барьер сознания. Поэ­тому судить о глубинных бессознательных процессах образного познания и уяснить характер используемых здесь ассо­циативных связей можно лишь на основании косвенных данных. В принципе такого рода данные, видимо, могут быть получены в результате изучения " следов" правополушарной стратегии в условиях минимального сознательного контроля — прежде всего " логики " мифа и сценариев сно­видений.