Диалектика социального и биологического в природе человека

Вопрос о том, что есть человек, воистину вековечен — он будоражит умы людей во все времена. И не так уж важно, в какой форме он выражается: в виде радищевского ли «О человеке, его смертности и бессмертии», пушкинского ли «Нет, весь я не умру — душа в завет­ной лире мой прах переживет и тленья убежит», либо, наконец, в ви­де сопоставления ряда возможных суждений, проведенного Бертра­ном Расселом:

«Является ли человек тем, чем он кажется астроному, — крошеч­ным комочком смеси углерода и воды, бессильно копошащимся на маленькой второстепенной планете? Или же человек является тем, чем он представлялся Гамлету? А может быть, он является тем и другим одновременно?»^[112]

Во всех этих случаях стержнем проблемы оказывается соотно­шение природного (биологического) и социального, естественного и общественного, плоти и духа.

Еще в конце XVIII в. известный русский поэт Г. Р. Державин в сво­ей поэме «Бог» весьма образно характеризовал проблему человека: «Частица целой я вселенной, Поставлен, мнится мне, в почтенной Средине естества я той,

Где кончил тварей ты телесных, Где начал ты духов небесных И цепь существ связал всех мной. Я связь миров повсюду сущих, Я крайня степень вещества; Я средоточие живущих, Черта начальна божества; Я телом в прахе истлеваю, Умом громам повелеваю, Я царь — я раб — я червь — я бог! Но, будучи я столь чудесен, Отколе происшел? — безвестен, А сам собой я быть не мог^[113]».

Но то, что в прошлые времена выражалось в виде возвышенных размышлений о судьбе и назначении человеческой личности, в наш рациональный век научно-технической революции и превращения науки в непосредственную производительную силу оборачивается другими вопросами: «Может ли машина мыслить?», «Может ли она быть совершеннее своего творца?», «Не является ли сам человек лишь сложной, возникшей естественным путем кибернетической машиной, в которой осуществилась возможность кодирования и на­копления информации на молекулярном уровне?». Во всех этих слу­чаях отчетливо обнаруживаются две основные методологические тенденции в объяснении природы человека: редукционистская, сво­дящая природу человека либо к биологической, либо, напротив, к со­циальной его стороне, и целостная, системная, понимающая природу человека как единое социобиологическое образование, в котором со­циальное составляет его глубокую внутреннюю суть. Иными слова­ми, социальное в человеке не просто надприродно, надбиологично, как утверждают некоторые исследователи, но и «погружено» в био­логическое, проникает в него и активно его преобразует как в онто­генезе отдельного человека, так и в филогенезе вида Homo sapiens. Эта точка зрения нашла свое выражение, в частности, в том, что воз­никновение человека и возникновение общества рассматриваются ее сторонниками не как два синхронных процесса, а как единый и внут­ренне противоречивый процесс антропосоциогенеза, относительно самостоятельными сторонами, а не независимыми составляющими которого являются антропо- и социогенез.

Выделившись из природы, человек перестает быть просто биоло­гическим существом, он становится существом социальным и в из­вестном смысле выключается из природы, противопоставляет себя ей. Это выражается, в частности, в прекращении поступательного биологического развития человеческого вида. Социальные факторы сводят на нет определяющее влияние движущей формы естествен­ного отбора, что не исключает, конечно, накопления наследственных адаптаций и других изменений, ведущих к стабилизации видовой основы Homo sapiens. Однако было бы неверно и метафизично пред­ставлять дело таким образом, будто выделение человека из природы означает полный разрыв с подготовившей его возникновение природ­ной основой и ликвидацию ее. Напротив, как справедливо отмечают ряд ученых, естественное, природное в человеке не уничтожается, а претерпевает существенную перестройку, органично соединяясь с общественным в человеке.

В обширной отечественной и зарубежной литературе, посвящен­ной проблеме соотношения биологического и социального, это соот­ношение рассматривается главным образом применительно к уровню отдельного человека, причем человека современного. Иными слова­ми, проблема рассматривается преимущественно в структурно-функ­циональном разрезе, без учета принципа историзма, в отвлечении от изменения соотношения биологического и социального в филогене­зе и историческом развитии человека.

Такая постановка вопроса является, на наш взгляд, во многих отношениях недостаточной. Сами понятия биологического и со­циального рассматриваются в этом случае лишь в сиюминутном (синхронном) аспекте, из поля зрения исследователей выпадают их историчность и изменение содержания этих понятий на различных этапах филогенеза человека, а в связи с этим теряются из вида и из­менения их взаимосвязи в ходе исторического становления и разви­тия человека. Другой недостаток такого подхода заключается в том, что само социальное понимается в этом случае лишь как нечто внешнее по отношению к отдельному человеку, как то, что харак­теризует жизнедеятельность не одного человека, а только боль­ших групп людей. Словесно это выражают как виебиологичность, иаЭбиологичность социального. Но такие утверждения опять-таки нуждаются в уточнении. Социальное возникает из биологического, биологическое предшествует социальному, создает для него истори­ческие природные предпосылки. В этом смысле можно сказать, что социальное в процессе своего развития выходит за рамки биологиче­ского, становится внебиологическим, надбиологическим. При этом, однако, следует помнить об условности такого выражения. Человек, становясь социальным существом, не перестает быть существом биологическим, он выделяется из природы, но это выделение не аб­солютно, а относительно.

Социальное нельзя сводить лишь к межличностным, межинди­видуальным и межгрупповым взаимоотношениям. Это неверно по двум причинам. Во-первых, межиндивидуальные и межгрупповые отношения существуют не только у человека, но и у животных, причем у многих высших животных обнаруживаются зачатки ряда социальных явлений (животнообразный труд, элементы общения, «язык животных» и т. п.). Во-вторых, рассмотрение социальных яв­лений лишь как системы внешних человеку связей и отношений сильно обедняет и искажает понимание самого социального. Приме­ром этого служит фрейдистская концепция человека, существенная черта которой — отрыв социального от биологического и абсолю­тизация их относительной независимости, сопровождаемые в ряде случаев сведением одного к другому или подменой одного другим. В этом случае социальное понимается как нечто чуждое природе человеческого индивида, враждебное ей, навязываемое извне и во многих случаях входящее в конфликт с нею. Абсолютное противо­поставление социального и природного в человеке необходимым образом связано с абсолютизацией противоположности индивида и коллектива, личности и общества.

Неверно думать, что между биологизаторскими (шире — упро­щенно натуралистическими) и вульгарно социологизаторскими трак­товками природы человека лежит пропасть. Метафизические край­ности, как правило, лишь по видимости противостоят друг другу, а при более глубоком анализе обнаруживается их существенное сход­ство. Это справедливо и в отношении различных течений фрейдизма.

Напротив, согласно диалектическим представлениям, социаль­ное, вырастая на определенной природной основе, благодаря этому способно менять, модифицировать природное, «подчинять» его себе, «подчинять» не как абсолютно внешняя и враждебная сила, а как си­ла, находящаяся в относительной гармонии с природным в челове­ке. Именно в силу этого в процессе производства, в процессе обще­ственной жизни люди изменяются сами и изменяют окружающий их мир, создают вторую, очеловеченную природу. Степень соответ­ствия между социальным и природным определяется прежде всего социальным. В целом она прогрессирует по мере исторического раз­вития общества, что не исключает, однако, возможности возник­новения тех или иных несоответствий и даже конфликтов между социальным и природным в человеке. Неверно было бы отрицать возможность таких конфликтов, но еще более ошибочно принимать их как обязательные, неизбежные и исходные в рассматриваемом нами отношении. В процессе антропогенеза происходит как бы «под­гонка» природного, биологического под требования социального, образуется единая социобиологически организованная природа че­ловека, которая характеризуется не только специфической морфоло­гией и физиологией, но и специфическим онтогенезом, качественно отличным от онтогенеза других организмов, наличием в нем соци­ально-биологических возрастных фаз как в восходящей, так и в ни­сходящей ветвях развития.

В ходе исторического становления вида Homo sapiens относитель­ная роль социальных факторов непрерывно возрастала по мере их формирования в процессе становления человека, а роль биологиче­ских факторов постепенно снижалась. В процессе исторического развития человек познает законы природы и ставит их себе на службу, но он никогда не освобождается полностью от природной зависимо­сти. Диалектика взаимоотношений человеческого общества и приро­ды такова, что чем в большей степени человечество овладевает силами природы, тем в большей мере оно осознает и практически ощущает свое единство с ней и свою зависимость от нее.

По мере возрастания роли социальных факторов в функциони­ровании и развитии стад предлюдей и первобытных людей происхо­дило становление не только человека, но и общества, становление развитого социального. Одной из важных предпосылок и условий становления человека было «отражение» социального в биологиче­ском и вместе с тем — преобразование самого биологического в ка­чественно особую биологию — биологию человека, неразрывно свя­занную с социальным. Такое «отражение» совершалось, конечно, не путем прямого приспособления, а на основе особой биосоциальной формы отбора. Именно на основе биосоциального отбора природа формирующихся людей изменялась в направлении адаптации их ор­ганизмов и поведения к тем новым условиям, которые возникли под действием социальных факторов.

Таким образом, понятие социального используется в двух смыс­лах: в относительно узком — для обозначения совокупности связей и отношений в обществе и в более широком — для характеристики всех явлений, свойств и отношений, присущих общественной форме движения, включая социальные моменты организации отдельных человеческих индивидов.

При рассмотрении соотношения социального и биологического в человеке важно понять, что они не являются какими-то «частями» человеческой природы; человеческая природа представляет собой сложный сплав, органичное целое, новое системное качество, в кото­ром биология социальна (человечна), а социальное имеет опреде­ленную природную, и в частности биологическую, основу.

Коль скоро мы признаем, что природу человека образуют биоген­ные, психогенные и социогенные компоненты, дальнейший анализ должен раскрыть способ их взаимодействия в том качественно осо­бом системном единстве (природа человека), которое они образуют. Это особенно важно подчеркнуть и потому, что биологическое и со­циальное взаимодействуют не только при формировании природы человека, но и при выведении культурных растений и домашних животных, при создании искусственных биоценозов, культурных са­дов и пастбищ, лесопосадок, зверопитомников, рыбозаводов, запо­ведников.

Известная неоднозначность термина «социальный» внутренне связана с неоднозначностью термина «природный». Понятия приро­ды, природного, как и понятие социального, используются в широ­ком и узком смысле слова. В широком смысле слова под природой подразумевают весь объективный мир. В этом смысле понятие при­роды очень близко понятиям материи, универсума, Вселенной. При употреблении понятия природы в широком смысле общество и че­ловека можно рассматривать как часть природы, как качественно особые образования ее. В более узком смысле природа понимается либо как совокупный объект естествознания, либо как совокупность естественных и искусственных условий существования человека. При употреблении понятия природы в узком смысле на первый план выходит противоположность природного и социального. Одна­ко эта противоположность является не абсолютной, а относительной, природное (в том числе биологическое) и социальное едины в своей вещественной, материальной основе, но противостоят друг другу по способу внутренней организации. Социальное материально и в этом смысле природно, но оно не только материально, но и включает в себя идеальные компоненты, поскольку социальное обладает сознанием, и в этом смысле оно отлично от природного, возвышается над ним. Своими деятельностью и сознанием человек противопоставляет себя природе, но это противопоставление не абсолютно, а относительно, исторично. Социальное не сводится к природному, но оно возникает на основе развития природного и неразрывно связано с ним в своем существовании и развитии.

Одна из характерных черт развития современного научного зна­ния — стирание резких граней между биологией и другими областя­ми науки — естественными и общественными. Идеи единства неор­ганической и органической природы, единства природы и общества приходят на смену веками господствовавшим представлениям о ми­ре как совокупности коренным образом различающихся между со­бой сфер действительности, лишь внешне связанных между собой. Развитие биологии несет все новые подтверждения идеи о матери­альном единстве мира.

Как уже было отмечено, в прошлом проблема взаимоотношения биологического и социального рассматривалась преимущественно применительно к отдельному человеку. Ныне рельефно очерчивают­ся и другие уровни этого взаимодействия. Можно условно выделить три таких уровня:

1) взаимосвязь биологического и социального в отдельном чело­веке;

2) взаимосвязь биологического и социального на надындивиду­альных уровнях интеграции живого;

3) взаимосвязь биологического и социального во взаимоотноше­нии общества и природы.

Каждый из этих уровней может и должен быть рассмотрен в струк­турно-функциональном (синхроническом) плане и в плане развития (диахроническом). Лишь синтез этих подходов применительно ко всем трем указанным уровням способен дать достаточно полную и все­стороннюю картину взаимодействия биологического и социального.

При углубленном анализе взаимодействия общества и природы, социального и биологического ряд исследователей приходят к выво­ду о необходимости учитывать как их единство, так и качественное своеобразие, специфику каждой из систем. К такому общему выводу пришли независимо друг от друга авторы различных современных моделей взаимодействия общества и природы. Этот вывод содержит в себе методологическую предпосылку для правильного понимания взаимосвязи биологического и социального. Однако для достиже­ния такого понимания необходимо также более глубокое и кон­кретное раскрытие сущности как биологического, так и — особен­но — социального. К сожалению, многие исследователи не делают этого, в силу чего они не выдерживают до конца провозглашенный ими принцип, а их выводы не дают реальной основы для практиче­ских действий и носят утопический характер.

Современная биология открыла в живой природе сложную иерар­хическую систему различных форм и уровней организации живого. Функционирование и развитие каждого из этих уровней характери­зуется не только общебиологическими, но и специфическими зако­номерностями.

Возникновение социального не означает полного разрыва с био­логическим, уничтожения биологического, оно лишь устанавливает предел независимому действию биологического фактора, сохраняя и удерживая его в себе в качестве подчиненного. По мере развития человеческого общества воздействие социального на природу неук­лонно увеличивается.

В наше время возрастает роль сознания, планирования в осуще­ствлении взаимодействия общества и природы, возникает необходи­мость более глубокого раскрытия диалектики биологического и со­циального.

Рассмотрение биологии человека было бы неполным без обраще­ния к его экологии. В этой связи уместно напомнить следующую мысль В. И. Вернадского:

«В общежитии обычно говорят о человеке как о свободно живу­щем и передвигающемся на нашей планете индивидууме, кото­рый свободно строит свою историю. До сих пор историки, вооб­ще ученые гуманитарных наук, а в известной мере и биологи, сознательно не считаются с законами природы биосферы — той земной оболочки, где может только существовать жизнь. Стихий­но человек от нее неотделим. И эта неразрывность только теперь начинает перед нами точно выясняться»^[114].