Тактические комбинации расследования комплексных преступлений, посягающих на миграционную безопасность

Следственные ситуации расследования комплексных преступлений, посягающих на миграционную безопасность, как мы уже отмечали, характеризуются значительной степенью информационной неопределенности и необходимостью значительных усилий со стороны следователя по её преодолению. Так одной из форм преодоления информационной неопределенности следственных ситуации является тактическая комбинация.

Необходимо заметить, что одна из основных тенденций определяющих развитие следственной практики – использование комплексов тактических приемов или следственных действий с целью решения сложных задач. А в условиях роста преступности, постоянного видоизменения форм и способов действия преступников, увеличения масштабов организованной и транснациональной преступности таких трудноразрешимых задач становится всё больше. Данное обстоятельство требует развития теории криминалистической тактики, в частности концепции о комплексах тактических приемов и следственных действий.

Вместе с этим в научном сообществе нет единого подхода к пониманию концепции о комплексах тактических приемов и следственных действий. Поэтому такие комплексы одни авторы называют тактическими операциями, а другие комбинациями, что приводит к различному пониманию их сущности и содержания. Выработка же единого подхода к определению вышеуказанных понятий поможет более широко использовать комплексы тактических приемов и следственных действий в деятельности правоохранительных органов. Органы дознания и предварительного следствия остро нуждаются в обновленных криминалистических знаниях, применение которых существенно способствует повышению эффективности процессов противодействия преступности, особенно ее организованным формам. Вместе с тем, «отсутствие четких представлений о понятийном и классификационном аппарате криминалистических операций»[337] указывает на необходимость дальнейшей разработки частной теории криминалистических комбинаций (операций). Это также необходимо и потому, что по результатам опроса основным источником информации о криминалистических операциях для сотрудников правоохранительных органов являются советы и рекомендации более опытных коллег и обобщения собственной практической деятельности[338].

В связи с этим, далее мы перейдем к рассмотрению вопроса о соотношении понятий «тактическая операция» и «тактическая комбинация», которые используются для обозначения комплексов тактических приемов и следственных действий.

Необходимо сказать, что научно-практический материал свидетельствует о большой значимости исследований криминалистических комбинаций (операций) в процессе предвари­тельного расследования преступлений. В изучение данной проблемы внесли значительный вклад известные криминалисты Т. В. Аверьянова, В. А. Азаров, О. Я. Баев, В. П. Бахин, Р. С. Белкин, А. Н. Васильев, С. Э. Воронин, В. К. Гавло, А. Я. Гинзбург, Л. Я. Драпкин, А. В. Дулов, В. Е. Корноухов, В. И. Куклин, И. М. Лузгин, А. Е. Михальчук, В. А. Образцов, Е. Р. Российская, В. В. Степанов, В. И. Шиканов, Н. П. Яблоков и многие другие.

Впервые идею тактических операций сформулировал и выдвинул А. В. Дулов в 1972 году. Под ними он понимал проведение группы следственных, оперативно-розыскных, ревизионных действий для решения одной общей задачи[339]. В свою очередь сделали попытки развить эту идею и дать свои определения Л. Я. Драпкин, В. И. Шиканов. Так, Л. Я. Драпкин писал: «Тактическую операцию можно охарактеризовать как наличие следственных, оперативно-розыскных и иных действий, проводимых по единому плану в сравнительно сжатые сроки и направленных на решение наиболее важной и сложной промежуточной задачи, подчиненной общим целям расследования уголовного дела»[340]. По мнению А. В. Дулова, в этом определении есть некоторая неточность, так как основным признаком тактической операции является не предельная концентрация следственных, оперативно-розыскных и иных действий, а наличие цели, задачи, которую необходимо решить с помощью определённой совокупности тактических средств[341].

В свою очередь В. И. Шиканов также попытался дать развёрнутое определение, он считал, что «тактическая операция – есть система согласованных между собой следственных действий, оперативно-розыскных мероприятий и иных действий, предпринятых в соответствии с требованиями норм уголовно-процессуального закона правомочными должностными лицами для выяснения вопросов, входящих в предмет доказывания по расследуемому уголовному делу»[342]. Однако, по мнению А. В. Дулова, и в этом определении нетрудно заметить недостатки. Так как данное определение не показывает специфической роли тактических операций. Так же в определении, данном В. И. Шикановым не отражена важная особенность тактической операции, которая состоит в том, что ряд проводимых в её рамках действий не предусматривается уголовно-процессуальными правомочиями, кроме того нельзя ограничивать все тактические задачи только предметом доказывания[343].

Дискуссии об определении данного понятия привели к тому, что в 1979 году А. В. Дулов сформулировал своё окончательное полное определение понятия «тактическая операция» в монографии «Тактические операции при расследовании преступлений». «В общем виде тактическая операция есть совокупность следственных, оперативных, ревизионных и иных действий, разрабатываемых и проводимых в процессе расследования по единому плану под руководством следователя с целью реализации такой тактической задачи, которая не может быть решена производством по делу отдельных следственных действий»[344].

На основе взглядов А. В. Дулова, Л. Я. Драпкина, В. И. Шиканова определения тактических операций дали А. Е. Михальчук, В. И. Куклин.

А. Е. Михальчук считает их комплексом согласованных и взаимосвязанных следственных действий, организационно-подготовительных, оперативно-розыскных, контрольно-ревизионных, технических и иных мероприятий, проводимых соответственно отраженной в плане тактической линии следователя и направленных на решение каких-либо конкретных задач, возникающих на определенном этапе расследования в той или иной следственной ситуации[345].

В свою очередь В.И. Куклин говорит что, «это обусловленное следственной ситуацией сочетание тактических комбинаций или отдельного следственного действия с оперативными ревизионными и иными мероприятиями, проводимыми в процессе расследования по единому плану с целью выполнения узловой тактической задачи»[346].

Таким образом, можно говорить о сформировавшейся научной школе, которая использует для обозначения комплексов тактических приемов и следственных действий понятие «тактическая операция».

Однако возникают вопросы о точности использования термина «операция» в данных понятиях. В научной литературе также используется термин «тактическая комбинация». По мнению Р.С. Белкина более правильно использовать именно термин «тактическая комбинация». На этой позиции так же стоят такие авторы как Т. В. Аверьянова, Ю. Г. Корухов, Е. Р. Россинская.

Так, «Толковый словарь русского языка» Д. Н. Ушакова даёт следующее понятие термину операция (латин. operatio, букв. действование): «выполнение отдельной задачи в ряду многих подобных, обработка отдельного очередного дела, отдельный акт в работе учреждения или предприятия (Бухгалтерская операция. Почтовые операции. Операция по переводу денег. Погрузочная операция), или как вообще ряд действий, направленных на один предмет, объединенных общей целью (разг.). Производить с чем-н., проделывать над чем-н. сложные операции»[347]. В соответствии с толковым словарем С. И. Ожегова операция есть «координированные военные действия разнородных войск, объединенные единой целью. (Сухопутная, морская, воздушная, воздушно-десантная о. Наступательная о. Оборонительная о. Разработать план операции.) или отдельное действие в ряду других подобных»[348].

В свою очередь термину «комбинация» даются следующие определения:

Толковый словарь русского языка под редакцией Д. Н. Ушакова:

1. Сочетание, соединение, взаимно обусловленное расположение ряда предметов (преимущ. однородных). Комбинация чисел. Комбинация звуков.

2. Процесс концентрации производства путем объединения однородных предприятий (экон.). Комбинация промышленности.

3. перен. План, замысел, что-н. предпринимаемое с какими-н. практическими целями путем создания какого-н. нового соотношения предметов, явлений, лиц. Задумать коммерческую комбинацию. Банковские комбинации. Политическая комбинация. Надо изобрести какую-н. комбинацию, чтобы выпутаться из затруднений. Новое сочетание каких-н. предметов, явлений, лиц, возникшее в результате осуществления такого плана, замысла. Получилась неожиданная комбинация.

4. Маневр, прием в борьбе с каким-н. противником. Удачной комбинацией футболист обвел защитников и забил мяч в гол противника. Неожиданная комбинация застала врага врасплох.

5. В шахматной игре – ряд объединенных единым замыслом ходов, вызывающих вынужденные ответы противника и с неизбежностью приводящих к победе (шахм.). Эффектная комбинация с пожертвованием ферзя[349].

Рассмотрев толкование терминов «операция» и «комбинация» можно выделить их основные сущностные характеристики, которые помогут понять, какой термин целесообразнее применять по отношению к комплексам тактических приемов и следственных действий. Так, по отношению к термину «операция» мы выделим следующее: выполнение одной или нескольких задач, общая цель, общий предмет. В термин «комбинация» входят другие существенные характеристики: план, сложный замысел, манёвр, ряд ухищрений и уловок, ряд ходов, объединенных общим замыслом, направленным на достижение преимущества.

В этом свете, точка зрения Р. С. Белкина является более верной, что целесообразнее использовать термин «тактическая комбинация». Ведь для достижения цели – установления объективной истины по делу, на протяжении всего периода существования криминалистики и самого процесса расследования следователями применялись хитрости и уловки, чтобы уличить преступника во лжи, оказывалось, психологическое давление, чтобы установить объективные сведения. Использовались даже такие термины как «следственная хитрость» и «психологическая ловушка». В. Н. Болтнев и Ю. И. Лавров писали «следователи могут и должны использовать при производстве следственных действий тактические преимущества, применять определенные «психологические хитрости»[350]. Не говоря уже о том, что в свете увеличения масштабов организованной, транснациональной, «беловоротничковой» преступности, без сложных тактических комбинаций, в основе которых лежит хитрость и уловка, не обойтись.

Вместе с тем следует задать вопрос, так почему же для обозначения комплексов тактических приемов и следственных действий не стали применять термины «следственная хитрость» и «психологическая ловушка», а ввели новые понятия «тактическая операция» или «тактическая комбинация». Так, по мнению Р. С. Белкина, термины «следственная хитрость», «психологическая ловушка» носят несколько двусмысленный, сомнительный характер и не совсем точны по своему существу. Так как описанные в литературе варианты «следственных хитростей» как тактических приемов в большинстве своем не содержат хитрости в общеупотребительном смысле этого слова. Это либо приемы сокрытия значимой для дела информации от заинтересованных лиц, либо приемы создания такой обстановки, которая может быть двояко оценена этими лицами, либо приемы формирования у них выгодных для следствия целей. Нужное воздействие эти приемы оказывают, как правило, не своим содержанием, а временем, местом, последовательностью применения. В сущности, они представляют собой комбинации приемов, объединенные одной целью и рамками одного следственного действия. Столь же неточен термин «психологическая ловушка». Действительно, использование практической психологии рассчитано, в определенном роде на управление деятельность субъекта воздействия, на формирования у него желаемых установок, суждений, реакций, что приводит его к, желаемому следователем, результату. В этом смысле подобная деятельность, несомненно, играет роль ловушки. Однако, понятие «психологическая ловушка» «имеет ярко выраженный привкус какого-то обмана, коварства, вероломства, что никак не приемлемо для характеристики вполне правомерных методов разрешения конфликтных ситуаций в процессе расследования, а поэтому не должно быть использовано в данном случае. Не зря, Р. С. Белкин говорил: «Это как раз тот случай, когда обычное словоупотребление, общепринятый смысл слова делают совершенно невозможным его использование в качестве термина для обозначения специального понятия»[351]. Кроме того, этот прием (или комбинация приемов), хотя и основывается на данных психологии, является тактическим приемом, тактической, а не психологической комбинацией.

Поэтому для обозначения комплексов тактических приемов и следственных действий Р. С. Белкин предложил термин «тактическая комбинация», что есть определенное сочетание тактических приемов или следственных действий, преследующее цель решения конкретной задачи расследования и обусловленное этой целью и следственной ситуацией[352]. Мы можем увидеть, что данному определению присущ ряд существенных признаков, которые отражают суть комплексов тактических приемов и следственных действий:

Во-первых, тактическая комбинация есть определённое сочетание тактических приемов в рамках одного следственного действия.

Во-вторых, тактическая комбинация есть определённое сочетание следственных действий в рамках одного акта расследования, где следственное действие как элемент структуры является незаменимым.

В-третьих, цель комбинации – решение конкретной задачи следствия. В итоге это установление истины по делу, осуществление процесса доказывания. Вместе с этим, концепция тактической комбинации включает в себя понятие «следственная хитрость» как подчиненное, как частный случай.

В свою очередь концепция тактических операций, предложенная А. В. Дуловым, не охватывает собой понятия «следственных хитростей» и «психологических ловушек». Более того, концепция тактических операций, рассматривает тактическую операцию лишь как систему следственных и иных действий, но не как систему приемов в рамках одного действия. Что весьма существенно как в теоретическом, так и в практическом аспектах.

Исходя из вышеперечисленного, можно считать не совсем точным мнение И. М. Комарова, который в своей докторской диссертации писал: «Сопоставление семантического содержания терминов «операция» и «комбинация» обнаруживает и их сходство, и различие (по объему и масштабу действий)[353]. Дальнейшее их рассмотрение на основе категорий философии указывает на соотношение «операции» и «комбинации» как «общего» и «особенного». На этом основании закономерен вывод о соотношении и связи этих понятий. Подтверждает данный факт и вывод А. В. Дулова о том, что тактическая комбинация есть разновидность тактической операции. Так как понятие «комбинация» изначально более емкое, чем «операция». Более того не совсем ясно на основе каких категорий философии И. М. Комаровым был сделан вывод о соотношении понятий «операция» и «комбинация».

Таким образом, следует сделать ряд следующих выводов: впервые для обозначения комплексов тактических приемов и следственных действий А. В. Дулов в 1972 году выдвинул и сформулировал идею тактических операций. Его концепцию развивали ученые Л. Я. Драпкин и В. И. Шиканов. Однако, профессор Р. С. Белкин указал на неточность в применении понятия «тактическая операция» и предложил концепцию тактических комбинаций. Так, рассмотрев толкование терминов «операция» и «комбинация», мы пришли к выводу, что термин «комбинация» является более ёмким и широким по отношению к термину «операция», и в отличие от него, включает в себя такие характеристики, как наличие сложного замысла, манёвра, ряда ухищрений и уловок. Что в свою очередь позволяет включить в понятие «тактическая комбинация» понятия «следственная хитрость» и «психологическая уловка». Вместе с этим необходимо заметить, что использование понятия «тактическая комбинация», предложенного профессором Р. С. Белкиным, более целесообразно, чем понятия «тактическая операция», так как оно более полно отражает сущность комплексов тактических приемов и следственных действий, позволяет рассматривать их как систему различных приемов в рамках одного действия и показывает их комбинационную сущность.

Говоря о тактической комбинации, как об определённом сочетании тактических приемов, необходимо обратиться к такому криминалистическому термину, как «тактический прием». Использование в содержание тактического приема данных других наук, например психологии, позволит насытить содержание тактической комбинации «следственной хитростью» и нацелить её на решение конкретной задачи следствия. Рассмотрение тактического приема является важным ещё и в связи с тем, как мы уже отмечали ранее, что следственные ситуации расследования комплексных преступлений связанных с миграционной безопасностью характеризуются крайней степенью информационной неопределенности. А тактический прием в свою очередь является основным поисково-познавательным средством в криминалистической деятельности[354], что позволяет ему эффективно разрешать информационную неопределенность.

Понятие «тактический прием» разрабатывали такие ученые, как Р. С. Белкин, С. Э. Воронин, А. С. Князьков, В. Е. Корноухов, В. И. Шиканов и другие. Мы не будем останавливаться на освещении развития термина «тактический прием» и точек зрения криминалистов на содержания данного понятия. Скажем лишь то, что мы придерживаемся определения, данного профессором С. Э. Ворониным, который пишет: «под тактическим приемом в криминалистике следует понимать алгоритм поисково-познавательных действий в уголовном судопроизводстве, направленных на собирание доказательственной и ориентирующей информации по делу». Указанное определение является довольно широким, что позволяет при разработке тактических приемов использовать сведения, получаемые из различных наук, а также совмещать тактические приемы с оперативно-розыскными мероприятиями не смешивая тактическую комбинацию и оперативно-розыскную операцию.

В расследовании комплексных преступлений, посягающих на миграционную безопасность, как мы уже неоднократно замечали, основные усилия следует приложить к выявлению организованной преступной группы, которая занимается организацией незаконной миграции – основным преступлением, посягающим на миграционную безопасность. Одним из признаков организованной преступной группы является наличие лидера, осуществляющего руководство и определяющего роли каждого члена ОПГ. В связи с этим ниже мы остановимся на освещении тактической комбинации, предложенной профессором С. Э. Ворониным «калибровка партнера по общению»[355]. Мы адаптируем её к расследованию преступлений, связанных с миграционной безопасностью, а именно рассмотрим возможности её применения в выявлении лидера ОПГ, занимающейся организацией незаконной миграции, дополним её содержание рядом тактических приемов.

Основой, в тактической комбинации «калибровка партнера по общению», будут являться две схожие по своей экзистенциональной природе явления: допрос и оперативно-розыскное мероприятие – «оперативный опрос». Именно их сущность мы дополним особенными тактическими приемами, с учетом специфики личности члена ОПГ, организатора незаконной миграции.

Именно учет особенностей конкретной личности, выявление её психологической специфики является первым этапом тактической комбинации «калибровка партнера по общению», что невозможно без использования специальных знаний, заимствованных из психологии.

Важным при проведении допроса или оперативного опроса является учет акцентуаций характера, когда отдельные черты характера находятся на границе нормы и имеют выраженный характер, не являясь патологией психики. Как говорит А. Е. Личко: «Акцентуации характера – это крайние варианты его нормы, при которых отдельные черты характера чрезмерно усилены, отчего обнаруживается избирательная уязвимость в отношении определенного рода психогенных: воздействий при хорошей и даже повышенной устойчивости к другим»[356]. Однако мы не будем останавливаться на их рассмотрении, так как акцентуации характера, их особенности и значение при проведении допроса или оперативного опроса, довольно полно разработаны профессором С. Э. Ворониным в его монографии[357].

В свою очередь мы предложим дополнительный вариант выявления психологических особенностей члена ОПГ, так как использование знаний об акцентуациях характера не всегда может применимо, особенно в условиях недостаточной информации о партнере по общению, так как выявление типа акцентуации характера достоверно лишь при проведении тестирования, что не всегда возможно. Для получения управляющей информации об адресате воздействия нашего тактического приема используем типологию по особенностям восприятия, которая упоминалась у ряда авторов[358].

Люди при восприятии мира неосознанно преимущественно используют ту сенсорную систему, которая у них развита лучше: зрительная, слуховая, кинестическая или мыслительная. В зависимости от этого собеседника можно отнести к определенному типу: визуалу, аудиалу, кинестетику или дигидалу (от англ. число). При проведении допроса или оперативного опроса желательно учитывать тип собеседника, и разговаривать с ним на «его языке», чтобы преодолеть избирательность человеческого мышления и недопонимание, возникающее вследствие несовпадения приоритетных сенсорных систем. Для уяснения типа превалирующей сенсорной системы партнера задают легкие тестирующие вопросы, затрагивающие поочередно то визуальную («как выглядит...»), то аудиальную («как звучит...»), то кинестетическую («как ощущается...»). Каждый вышеуказанный тип личности, в соответствии с особенностью восприятия в той или иной мере имеет специфические особенности, отражаемые в поведении.

Например, визуалы характеризуются быстрой и громкой речью с высоким тоном, взглядом поверх других собеседников, однако с частым взглядом «глаза-в-глаза». Дыхание у них обычно неглубокое, губы тонкие и чуть сжатые, движения напряженные, поза с приподнятой головой вверх и прямой спиной. Беседуя визуалы много жестикулируют, изображая то, о чем ведется разговор, слушает собеседника на дистанции. Визуальный тип часто использует такие выражения и слова, как «Посмотрите…; Представьте себе…; Я наблюдал…; Имею смутное представление…; Иллюстрировать…; Визуализировать…; Я вижу, что вы имеете в виду…; Отражать…; Открылось моим глазам…; Прояснять…; Без тени сомнения…; Предвидеть…; Приятное зрелище…», и другие связанные с визуальным каналом получения информации.

У аудиального типа ровное и глубокое дыхание. Их голос «мелодичен», а речь выразительна и с ровным темпом, по их манере говорить может сложиться впечатление, что они наслаждаются своим голосом. При разговоре занимает позицию боком к собеседнику (ухом), голову склоняют набок, как бы прислушиваясь, при этом в глаза смотрит довольно редко. Жесты рук у аудиалов выше пояса. Для данного типа характерны следующие слова и выражения: «Неслыханное…; Акцентируем внимание на…; Монотонный…; Пропускать мимо ушей…; Глухой…; Ясно выраженный…; Замолчать…; Неразговорчивый…; Внятный…; Давать аудиенцию…; Гармоничный…; Держать язык за зубами…; Тишина…; Манера говорить громко и отчетливо».

Кинестическому типу присуще низкое, глубокое дыхание в области живота. Спина чуть согнута, а у головы опущена, поэтому голос обычно низкой тональности. Кинестетик говорит медленно, с длинными паузами. Движения у него раскрепощенные, жестикуляция на уровне пояса. Когда кинестетик слушает, он приближается к собеседнику поближе, однако в глаза предпочитает не смотреть. От партнеров по общению данного типа чаще всего вы будете слышать следующие слова и выражения: «хватать; человек с холодным сердцем; вручать; контактировать; толстокожий; толкать; тереть; хладнокровный человек; жесткий; теплый; я ухватил эту идею; холодный; шершавый; взяться; сдавить; руки чешутся; сжать; напрячься; осязаемый; задержаться на секунду; ощутимый; напряжение; твердое основание. твердый; мягкий; нежный; палец о палец не ударил; зажимать; держать; задевать; печенкой чувствую это сносить; тяжелый; гладкий; я связался с вами; пальцем не тронуть».

Для собеседников дигидального типа самым важным является внутренний диалог. Их приоритетные слова, которые связаны с понятиями, информацией и терминами: «интересно», «понимаю», «следовательно», «логично», «знаю». В разговоре у дигидалов монотонный голос и никакого контакта глаз. Дыхание, как правило, неглубокое.

При оперативном опросе необходимо учитывать, что индивид, находящийся в состоянии стресса или некомфортной «острой» ситуации, сосредотачивает своё восприятие в ведущей для него системе. Одним из вариантов смягчения напряженности и стресса является расширение восприятия, посредством загрузки других каналов. Достаточно похлопать партнера по плечу, затем попросить прислушаться к вашим словам, предложить посмотреть на какой-нибудь предмет, а после порассуждать на какую-либо тему. Таким образом, вы переключите собеседника сначала на кинестетический канал, затем аудиальный, визуальный, а потом и на дигидальный.

Знание следователем или оперативным работником типов индивида по восприятию позволяет использовать эти знания в качестве тактического прима, в качестве некой «хитрости» для достижения необходимого результата. Строя беседу в основной для собеседника системе восприятия, сотрудник устанавливает с ним канал связи, который приводит к аттракции, к улучшению психологического контакта, повышению доверительности общения, что чрезвычайно важно при проведении оперативных тактических приемов.

После выявления психологических особенностей собеседника наступает второй этап тактической комбинации «калибровка партнера по
общению» – углубление психологического контакта. Профессор С. Э. Воронин выделил следующие этапы установления психологического контакта с лидером ОПС (которые применимы и для членов ОПГ)[359]:

1. Прогнозирование общения и процесса установления психологического контакта.

2. Создание внешних условий, облегчающих установление контакта.

3. Проявление внешних коммуникативных свойств в начале зрительного контакта.

4. Изучение психического состояния, отношения субъекта к начавшемуся общению.

5. Действия по ликвидации помех в общении.

6. Возбуждение интереса к развитию действия во время предстоящего общения.

Все эти этапы можно упрощенно свести к следующей последовательности: прогноз, установление контакта и его дальнейшее углубление. Устойчивость и глубина психологического контакта особенно важны для проведения гласного оперативно-розыскного мероприятия «оперативный опрос». При прогнозе контакта используются сведения, полученные из предварительного изучения партнера по общению: о его характере, акцентуациях, темпераменте, особенностях восприятия и предпочтительных каналах получения информации. В данном случае при оценке психологических особенностей сотрудником используется умозаключение по аналогии, поэтому работает правило выборки: чем выборка больше, тем точнее полученный результат. В этом свете необходимо стремиться к наиболее полному изучению потенциального собеседника.

Особенно существенны данные о потребностно-мотивационной сфере личности, так как именно мировоззрение определяет поведение. Мировоззрение – «это система взглядов на мир и место человека, общества и человечества в нем, на отношение человека к миру и самому себе, а также соответствующие этим взглядам основные жизненные позиции людей, их идеалы, принципы деятельности, ценностные ориентации. М. является не суммой всех взглядов и представлений об окружающем мире, а их предельным обобщением. Понятию М. близки понятия общая картина мира, мировосприятие, мироощущение, миросозерцание, миропонимание»[360]. Вместе с тем важность для прогнозирования и углубления психологического контакта, а в перспективе и получения оперативно значимой информации, компонентов потребностно-мотивационной сферы прямо пропорциональна трудности их установления. Однако ими не стоит пренебрегать, даже некоторые выявленные особенности мировоззрения могут оказать существенную помощь. К элементам системы мировоззрения следует относить: потребности, смыслы и ценности, на основе которых вырабатываются идеалы, ориентируясь на них, человек определяет цели и задачи жизни. Мировоззрение предполагает выработку у человека жизненной позиции, которое состоит из личностных убеждений. Анализ субъективной стороны организации незаконной миграции, показывает, что основным мотивом является корысть, что может говорить о гедонистической направленности мировоззрения членов ОПГ, занимающихся организацией незаконной миграции.

При установлении психологического контакта можно использовать ряд следующих особенностей. Например, следует избегать проявлений: неуверенности; скучного начала разговора; проявления признаков неуважения к собеседнику; непосредственного перехода сразу к делу.

Для снятия напряженности и обретения доверия желательно: иметь приятный внешний вид; обращаться к собеседнику по имени, наклоняясь в разговоре несколько к нему и находиться в полуобороте (что называется подстройкой); рассказать какую-нибудь шутку, заставляющую собеседника рассмеяться.

Для усиления интереса к беседе следует задавать не настораживающие вопросы общего характера, например связанные с интересами собеседника, которые помогут дополнительно изучить партнера.

При невербальной подстройке к партнеру следует: принимать такую же позу как у него, или её «зеркальный» вид; использовать слова и выражения из его предпочтительного канала обработки информации; разговаривать в таком же темпе, как и собеседник. Само слово «калибровка» в названии тактической комбинации говорит о необходимости считывать малейшие изменения в поведении собеседника. Как пишет кандидат психологических наук Леонид Левит: «другим вариантом калибровки является нахождение различий во внешнем виде человека, когда он думает о чем-то неприятном для себя или, наоборот, об очень приятном. В первом случае у большинства наблюдаются следующие признаки: челюсти сжимаются, "тоньше" становятся губы, опускаются уголки рта, сужаются зрачки, могут начать “вибрировать” ноздри, дыхание делается более частым и поверхностным, напрягаются мышцы рук. Мышление о чем-то приятном характеризуется, как правило, появлением обратных признаков: глаза «раскрываются», уголки рта приподнимаются, разжимаются, становятся «толще» губы (вспомним несколько вульгарное, но верное наблюдение: «раскатал губу»), дыхание делается более редким и глубоким, расслабляются мышцы»[361].

Далее мы предложим тактические приемы, которые вполне можно отнести, так к называемым в криминалистике «психологическим» или «следственным хитростям», вошедшие в содержание тактической комбинации, благодаря профессору Р. С. Белкину.

В качестве тактических приемов целесообразно использовать сведения о психологических автоматизмах, когда некоторые приемы воздействия при некоторых условиях приводят к вполне определенному эффекту. Как говорит в своей монографии психолог Е. Л. Доценко: «психический автоматизм определим как такое структурно-динамическое образование, актуализация которого с высокой вероятностью приводит к стандартному результату, будь то мотивационное напряжение, или какое-то действие»[362]. Существование психологических автоматизмов подтверждается работами многих психологов: Э. Берна, Е. Л. Доценко, Г. А. Ковалева, Р. Конрада, З. Фрейда, Э. Фромма, Р. Б. Чалдини и многих других.

Рассмотрим управляемое умозаключение, в качестве психологического автоматизма. Сущность управляемого умозаключения заключается в том, что при разговоре один из собеседников использует намек в качестве стимула, который на своей основе формирует в сознании другого собеседника умозаключение, приводящее его к определенному мнению, а затем и к действию. Существуют так называемые «узаконенные» формы этого автоматизма, сформированные в результате развития социальных правил взаимодействия между индивидуумами, и являются механизмами вежливости и сохранения психологической дистанции. Р. Конрад приводит в качестве примера такого «узаконенного» управляемого умозаключения[363] банальную ситуацию в транспорте. Например, заданный в транспорте вопрос «Вы выходите?» чаще всего понимается, как «Пропустите, пожалуйста». Схема возможных событий (с точки зрения спрашивающего) выглядит так:

1) если Б выходит, то он не является препятствием для А;

2) если Б не выходит – А просит его отойти – Б отходит (не препятствует выходу А).

Таким образом, обдумывание спрашивающим вопроса «Вы выходите?» есть практическое сокращение заранее очевидной схемы поведения.

Необходимо отметить, что управляемое умозаключение очень часто используемый автоматизм в повседневной жизни. Причем он используется не только в ходе социального взаимодействия, а при любом получении сигнала от внешнего мира, который уже несколько раз обрабатывался нашей психикой, вследствие чего стал частью нашего сознания. Поэтому намеком, стимулом может быть не только определенные слова или фразы от собеседника, но и действия, предметы и так далее. Например, в автобусе по невербальным признакам мы понимаем, что вон тот пассажир собирается скоро выйти. Мы не оцениваем его как Шерлок Холмс, не используем умозаключение по индукции, оценивая мелкие признаки, достаточно взглянуть на пассажира и мы «просто знаем, просто видим». Несомненно, что это одна из разновидностей приспособляемости нашей психики, когда в целях сбережения психической энергии, уменьшения нагрузки и стресса от ускоряющегося темпа жизни, необходимость производить мыслительные операции заменяется «знанием», таким образом, работа сознания переходит в бессознательную сферу психики. Последовательная повторяемость действий, невербальных знаков (взял в руки зонтик, поправил сумку, застегнулся, наклонился чуть вперед или стал менее спокойным), приводящая всегда к одному и тому же результату – выходу пассажира на остановке, формирует в нашем сознании «опыт», то есть психологический автоматизм, исключая необходимость наблюдения, анализа и умозаключения. Наш разум привык осуществлять мыслительную деятельность, находить аналогии и выискивать взаимосвязи, недаром так сложны для «западного» типа мышления медитация и принцип недеяния в буддизме, недумание как очищение разума от мыслей – нелегкая задача.

Управляемое умозаключение бывает и не «законным», и может использоваться сотрудником в качестве средства для получения требуемого результата в ходе тактической комбинации и установления истины по делу. Как женщина говорит своему мужу: «смотри какая классная сумочка, она бы отлично подошла к моему пальто», предполагая, что муж, раздумывая над подарком к их годовщине, «догадается» и подарит ей именно эту сумочку, а не новую сковородку. Так и сотрудник, основываясь на когнитивной обработке информации адресатом, предполагая умозаключение со стороны партера, формирует стимул (посылку), который приводит к прогнозируемому и требуемому результату.

Вышеуказанный психологический автоматизм может использоваться для формирования у члена ОПГ представления о существенной, преувеличенной осведомленности сотрудника о противоправной деятельности ОПГ. При применении в качестве посылки вербальной информации, сотруднику необходимо соблюдать осторожность, так как прямое введение субъекта в заблуждение, его обман: «мы знаем, что ты организатор незаконной миграции, тебя Ахмед сдал», являются недопустимыми, незаконными и не могут выступать в качестве тактического приема. О пределах допустимости довольно подробн