Сначала наденьте свою маску

11а протяжении тридцати лет Деннис Милети изу­чал, каким образом можно предупреждать людей о таких угрозах, как ураганы и землетрясения. По его словам, он знает, как это следует делать. Здесь нет проблемы. Она состоит в том, как заставить людей и правительственные службы следовать его советам.

Сейчас Милети живет в калифорнийской пустыне. Он ушел из Университета Колорадо в Боулдере, покинув преподавательский пост, который занимал много лет, но до сих пор жалуется всем, кто готов его выслушать. «В этой великой, высокообразованной, бога­той стране нет адекватных систем предупреждения, — говорит Ми­лети. — Мы не должны надеяться только на удачу. В нашем распо­ряжении должно быть еще что-то, кроме нее: мы изучали системы предупреждений почти полвека и имеем все необходимые знания».

Подобно множеству других специалистов по катастрофам, Милети пребывает в состоянии перманентной разочарованности. К счастью, у него прекрасное чувство юмора. Сказав что-нибудь особенно провокационное, он издает короткий рявкающий сме­шок, демонстрируя при этом необычно белые и ровные зубы. Ко­гда его просят прочитать лекцию (что бывает очень часто), он иногда приходит в аудиторию в гавайской рубахе. Затем он начи­нает бросать огульные обвинения и призывать к немедленным действиям. Все эти личные особенности Милети привели к тому, что в маленьком и иногда занудном мирке исследователей катаст­роф он стал культовой фигурой.

В июле 2006 г., на ежегодном съезде специалистов по катастро­фам, проводимом Университетом Колорадо в Боулдере, он высту­пил с докладом «Поведение при знании рисков». В аудиторию наби­лось 440 экспертов в области катастроф. Милети, выступавший по­следним, был единственным докладчиком, который обошелся без PowerPoint-презентации. Он просто встал и начал вещать. «Сколько еще людей должны разобрать крыши своих домов, пока мы не нач­нем сообщать им, как высоко может подняться вода и насколько сильно будет сотрясаться земля? Сколько еще граждан этой страны должны умереть, чтобы заставить нас громко говорить об этом? — почти кричал он. — Если вы не можете добиться этого от правитель­ства, делайте это сами. Толпа взорвалась овацией.

Как курящий человек, Милети любит указывать, что некото­рые риски нация воспринимает очень серьезно: «Знаете, сколько табличек, запрещающих курение, можно увидеть в аэропорту? Мы просто решили не делать этого в отношении природных ка­таклизмов. Почему бы нам не развесить таблички «Здесь находит­ся зона затопления во время цунами» по всему берегу Калифор­нии? Но если мы не делаем этого, отчего бы не убрать из аэропор­тов запреты на курение?»

Позднее, сидя в кафе возле Боулдер-Крик, Милети, словно пу­лемет, начал выдавать другие контр примеры: «Вам известно, как все поняли, что нельзя пользоваться лифтом во время пожара? Как это случилось? На Гавайях принято забираться на холмы при первых признаках землетрясения. Точно так же должно быть и в Санта-Монике. Нам необходимо ввести систему предупреждений о цунами в сознание людей на культурном уровне». Как и многих других специалистов, Милети совершенно убила катастрофа, ко­торая не должна была произойти, — ураган Катрина. Но, в отли­чие от некоторых более молодых участников семинара, Милети совершенно уверен, что подобное несчастье придется пережить снова. «Мы абсолютно точно знаем, где произойдут новые круп­ные катаклизмы, — говорит он с улыбкой, — но люди недооцени­вают риски. Общественность полностью сбрасывает со счетов со­бытия с низкой вероятностью, но с очень серьезными последст­виями. Обыватель говорит: с этим самолетом, с этим автобусом и в этот момент времени ничего не случится».

Мы до сих пор оцениваем риски при помощи антикварной ло­гарифмической линейки, которая оказывалась действенной на протяжении большей части нашей эволюционной истории, хотя сегодня уже располагаем калькуляторами. Мы продолжаем есть шоколадные торты, хотя теперь у нас нет нужды накапливать ка­лории. Но мы можем научиться потреблять меньше сладкого, рав­но как и адекватнее оценивать риски.

Итак, как же нам отключить свои самые вредные инстинкты? Здесь важнее всего, чтобы люди, отвечающие за оповещение нас об опасности, относились к нам с уважением. Удивительно, на­сколько редко в официальных предупреждениях нам говорят не только, что следует делать, но и почему это нужно делать. Как только вы начнете замечать проблему, вы будете видеть ее повсю­ду. Мне кажется, что ошибки, допускаемые людьми в оценке рис­ков, во многом определяются этим всепроникающим отсутствием доверия со стороны тех специалистов, в обязанности которых входит защищать нас. Именно они — наши проводники через Экстремистан, но они редко разговаривают с нами откровенно.

Например, вы не раз слышали объяснения стюардесс о том, как следует надевать кислородную маску, если она вдруг повиснет пе­ред вами, вывалившись из потолка салона самолета. «Наденьте свою маску, прежде чем помогать окружающим», — говорят они. Но стюардесса не объясняет, почему надо делать именно так. А те­перь представьте, как вам скажут, что в случае быстрой деком­прессии до потери сознания в вашем распоряжении будет всего от 10 до 15 секунд. Ага! Теперь вы, вероятно, поняли, почему надо сначала надеть собственную маску, а уже потом помогать своему ребенку. Вы, наверно, поймете, что, не надев свою маску в первую очередь, вы оба окажетесь в бессознательном состоянии, не успев даже произнести: «Как же эта штуковина работает?» Теперь это предупреждение' перестанет казаться вам занудной стандартной рутиной, и в нем появится здравый смысл. Предупреждение ста­нет для вас мотивацией.

В конце 1990-х гг. правительство США провело обширный и со­вершенно бесценный опрос 457 пассажиров, которым приходилось эвакуироваться из самолетов в ходе серьезных инцидентов. Более 50 % участников опроса заявили, что не смотрели предполетный инструктаж по безопасности от начала до конца, потому что уже не раз видели его раньше. Из тех, кто просмотрел большую часть инструктажа, 50 % сказали, что он оказался для них бесполезным во время экстремальной ситуации. Оглядываясь назад, они хотели, чтобы им более подробно рассказали об экстренных выходах, о том, как пользоваться надувными трапами и каким образом спус­каться с крыла самолета в случае эвакуации через расположенный над крылом выход. Им хотелось получить более четкую и практич­ную информацию, чем содержалась в официальном инструктаже. Одна из самых серьезных проблем во время авиакатастроф — ручная кладь. Почти половина пассажиров во время эвакуации пытается забрать с собой свои вещи, даже когда стюардессы при­казывают им бросить все в салоне. (Именно это поведение проде­монстрировала Зедено во Всемирном торговом центре, когда пе­ред тем, как покинуть свой офис, почувствовала необходимость забрать с собой свои вещи, включая даже детективный роман.) Позднее выжившие в авиакатастрофах скажут, что эта собранная ими ручная кладь превращалась в серьезное препятствие для бы­строй и безопасной эвакуации. Люди спотыкались о чемоданы, пытаясь на ощупь найти в темноте путь к выходу, а сумки превра­щались в снаряды, когда их сбрасывали вниз по надувным трапам. Тем не менее возможно простое решение этой проблемы. В ходе недавнего исследования, проведенного в Великобритании, один из волонтеров предложил, чтобы стюардессы вместо указания «оставить всю ручную кладь», говорили, почему так следует сде­лать. По его предложению, они просто должны сказать: «Взяв с собой багаж, вы можете потерять жизнь».

Почему же авиалинии не совершенствуют свои предупрежде­ния, даже когда люди, выжившие в авиакатастрофах, сообщают им, как это можно сделать? Прежде всего они занимаются бизне­сом. Они не хотят отпугнуть пассажиров слишком ярким описа­нием обстоятельств авиационных катастроф. Лучше, чтобы предупреждения были абстрактными и легко забывались. Но есть и еще одна, более коварная причина. Сотрудники авиалиний, как и профессионалы многих других областей, не особенно доверяют обычным людям. «Они, как и полицейские, считают себя стоящи­ми на ступень выше обычных гражданских лиц», — говорит пси­холог-исследователь Дэн Джонсон (Оап }оЬпзоп), более трех де­сятилетий сотрудничавший с авиалиниями в самых разных сферах деятельности. Посещая авиационные конференции, он до сих пор не может заставить экспертов этой области по заслугам оценить человеческий фактор. «Они будут с большей охотой говорить об оборудовании и руководствах по подготовке персонала, чем о том, что я считаю не менее важным, — о поведении реальных пас­сажиров». Когда происходит самое худшее, это недоверие еще больше осложняет положение обычных людей. «Пилоты и персо­нал бортового обслуживания часто не хотят информировать пас­сажиров о возникновении экстренных ситуаций из боязни рас­строить их, — говорит Джонсон, — а поэтому оставляют их си­деть в полном неведении, в результате чего в момент инцидента никто не может понять, что же, черт возьми, происходит...»

Не так давно в вашингтонском метро я услышала трансляцию следующего объявления: «В случае пожара сохраняйте спокойст­вие и ожидайте дальнейших инструкций». И все. Это объявление отвлекло сотни людей от бесед и мыслей. Но в чем же состоит его суть? Да в том, что чиновники, управляющие системой метрополи­тена, не доверяют мне. Они думают, что в случае пожара я впаду и истерику и буду игнорировать все инструкции.

Задумайтесь о том, чего не сделали люди, придумавшие это объявление. У них была прекрасная возможность рассказать мне о том, сколько пожаров ежегодно происходит в метро округа Ко­лумбия. Так они привлекли бы мое внимание. Кроме того, у них был шанс объяснить мне, почему почти всегда во время пожара лучше не покидать вагона (спустившись на рельсы, можно погиб­нуть от разряда электричества, а тоннели в некоторых местах на­столько узки, что там будет негде спрятаться от проезжающего поезда). Но вместо этого они просто приказали мне не панико­вать. Ой, спасибо вам большое... А то я тут сидела и планировала немедленно удариться в панику!

Доверие — это основа и строительный материал для любой эффективной системы предупреждения. В настоящий момент его не­достает в обоих направлениях: чиновники не доверяют людям, а люди в свою очередь не испытывают доверия к чиновникам. От­части это непреднамеренное следствие нашего образа жизни. «Наши социальные и демократические институты, какими бы за­мечательными они ни были во многих аспектах, порождают недо­верие», — написал в 2000 г. Слович в своей книге «Восприятие риска». В капиталистическом обществе с его свободой прессы есть многое, за что его можно превозносить до небес. Но это не та система, внутри которой авторитетные фи­гуры пользуются полнейшим доверием граждан. Такое недоверие усложняет для правительства задачу компенсации «слепых пя­тен» своих граждан, то есть одну из наиболее жизненно важных функций любого правительства.

Для преодоления дефицита доверия необходима определенная изобретательность. Но добиться этого можно. Загипнотизировать человека проще всего при помощи образов. Примеры из реальной жизни, как известно любому журналисту или специалисту по рек­ламе, всегда работают сильнее статистических данных. Именно по­этому реклама лотерей рассказывает об отдельных счастливцах, купающихся в лучах славы, порожденной внезапно свалившимся на них богатством. «Рамон Валенсия отпраздновал День отца, вы­играв целый миллион долларов!» — говорится в рекламе калифор­нийской лотереи. И образ этого отца четверых детей, проживаю­щего в Ла-Пуэнте, затмевает собой все вероятностные выкладки.

Как правило, мышление людей построено по бинарной схеме: либо что-то случится, либо нет. Либо что-то повлияет на мою жизнь, либо нет. Услышав, что их шансы умереть в результате простого падения составляют 6 к 100 тысячам, люди прячут этот риск на дальнюю полку с ярлыком «со мной этого не случится», хотя в действительности падения — третья по распространенности при­чина случайных смертей в США после автокатастроф и отравле­ний. Гораздо эффективнее было бы рассказать людям о трехлет­нем Гранте Шиле, который в феврале 2007 г. упал и порезался о вазу, просто играя дома. Малыш умер от полученных при этом ран. Или о том, как в том же самом месяце, гуляя около своего дома, упал и ударился головой Патрик Ржезавски, 19 лет от роду. Смерть была зафиксирована на месте падения. Новостные сводки называют такие инциденты со смер­тельным исходом «несчастными случаями», несмотря на их отно­сительно широкую распространенность.

Когда люди уверены, что с ними могут произойти какие-то хо­рошие события, они становятся более склонными к риску, незави­симо от реальных шансов. В ходе изучения деятельности мозга бы­ло установлено, что его структура, называемая «полосатое тело», обладает высокой активностью у любителей азартных игр и нарко­манов. Внутри этой зоны расположено «прилежащее ядро», кото­рое демонстрирует активность, когда человек предвкушает денеж­ный выигрыш. Когда эта область мозга приходит в активное со­стояние, у человека повышается стремление к риску. Все, что нужно сделать любому казино, — это заставить вас предвкушать выигрыш, даже если в реальности этого с вами никогда не произой­дет. С данной позиции легко объяснить, почему казино поощряют посетителей такими мини-призами, как недорогая еда, бесплатный алкоголь, бонусные очки и неожиданные подарки. Предвкушение этих наград может приводить в активное состояние «прилежащее ядро», что, в свою очередь, будет стимулировать игрока рисковать.

Если человек представляет себе проигрыш, «загорается» дру­гой регион мозга. «Передняя островковая» доля становится ак­тивной, когда люди высчитывают шансы того, что с ними случится нечто плохое, например какая-нибудь катастрофа. Эта же об­ласть демонстрирует признаки активности, когда люди ожидают увидеть какие-то неприятные образы. Поэтому есть смысл в том, что в рекламных объявлениях страховых компаний для активации «переднего островка» и, соответственно, стимуляции поведения, определяемого аверсией к риску (то есть покупки страховых по­лисов), могут использоваться пугающие образы.

Я не хочу сказать, что людей надо запугивать, чтобы заставить планировать свою реакцию на катастрофы. Можно действовать и более утонченно. В Олд-Таун-Александрии, штат Вирджиния, на стене крупной отреставрированной фабрики вырезаны линии, де­монстрирующие, насколько высоко поднимались воды Потомака во время наводнений. В расположенном по соседству кафе Starbucks на одной из украшающих его стены фотографий изображено са­мо затопленное наводнением кафе- и проплывающий мимо него в каноэ человек в желтом плаще. Для закрепления воспоминаний в повседневной жизни существуют вполне творческие методы.

Крайне важно не подавить волю людей слишком страшным пре­дупреждением. Эрик Холдеман управлял Департа­ментом кризисного управления округа Кинг, штат Вашингтон, на протяжении 11 лет. Он обнаружил, что между действиями, способ­ными привлечь внимание людей, и теми, которые могут вызвать у них ощущение полной обреченности, существует очень тонкая грань. В 2005 г. одна из организаций его штата опубликовала боль­шой отчет о том, что произойдет, если на Сиэтлском разломе раз­разится крупное землетрясение. Этот разлом мог породить земле­трясение магнитудой в 7,4 балла. Но авторы отчета намеренно предложили менее пугающий гипотетический сценарий (землетря­сение магнитудой в 6,7 балла, способное погубить около 1660 чело­век), в надежде, что так они смогут привлечь больше внимания. «Иногда, — говорит Холдеман, — очень трудно заставить людей готовиться к самому худшему, потому что этот худший сценарий оказывается слишком страшным. Люди просто опускают руки».

Однако к разумному и понятному совету они могут прислу­шаться очень внимательно. У народности вануату, жителей распо­ложенного к востоку от Австралии острова Пентикост, нет досту­па к благам современной цивилизации. Но раз в неделю им удается посмотреть телевидение. В городок приезжает фургон со спутни­ковой тарелкой, видеомагнитофоном и телевизором, и все жители собираются вокруг него, чтобы развлекаться. После землетрясе­ния в Папуа — Новой Гвинее телевизионный фургон показал им снятый силами ЮНЕСКО видеоролик с инструкциями, как вы­жить во время цунами. В 1999 г. островитяне почувствовали, что под их ногами, прямо как демонстрировалось в том видеоролике, задрожала земля, и немедленно бросились на возвышенные места. Через полчаса город был затоплен гигантской волной. Но из пя­тисот человек погибли всего трое.

Однако по всему миру, даже в развивающихся странах, чинов­ники, к сожалению, предпочитают простоте высокотехнологич­ные изыски. В расположенном на побережье государстве Бангладеш, после того как в 1970 г. от циклона погибли более 300 тыс. чело­век, была разработана сложнейшая система раннего предупреж­дения. Волонтеров обучили поднимать флаги, говорящие об одном из десяти различных уровней опасности. Но в ходе проведен­ного в 2003 г. опроса местных крестьян выяснилось, что многие из них не обращают на эту «семафорную» систему никакого внима­ния. «Я знаю, что есть сигналы опасности с номерами от 1 до 10, — сказал Мохаммад Нурул Ислам бригаде из Бенфилдского центра изучения опасных ситуаций, — да толь­ко не знаю, что они означают». Тем не менее у него есть своя соб­ственная система обеспечения выживания: «Я могу предсказать приход любого ненастья, наблюдая за тем, как темнеет небо, на­чинают роиться пчелы, беспокоится скотина, а ветер дует с юга». Даже ребенок может предугадать катаклизм лучше любой са­мой хитроумной системы раннего предупреждения, если ему дать некоторое количество базовой информации. В 2004 г. английская школьница Тилли Смит отдыхала со своими родите­лями и сестрой в Таиланде. Внезапно от берега отхлынула вода, и туристы начали показывать друг другу на барахтающихся на пес­ке рыб. Ближе к горизонту вода странно забурлила, а на волнах вверх-вниз запрыгали лодки. Десятилетняя Смит узнала о фено­мене цунами на уроке географии всего за две недели до этого. Она смотрела видеозапись цунами, обрушившегося на Гавайи, и за­помнила все его признаки. «Мамочка, надо быстрее уходить с бе­рега, — сказала она, — кажется, сейчас будет цунами». Ее роди­тели начали предупреждать находящихся на пляже людей о необ­ходимости покинуть берег. Затем они всей семьей добежали до отеля JW Marriott, где снимали номер, и подняли на ноги персо­нал, который окончательно эвакуировал людей с пляжа. В резуль­тате этот пляж стал одним из всего нескольких в Пхукете, где ни­кто не погиб и не получил серьезных ранений.

Лучшие предупреждения сродни лучшей рекламе. Они содер­жательны, их легко понять, в них есть конкретика, они часто по­вторяются, обращены к каждому человеку в отдельности, точны и нацелены на конкретную аудиторию. Теперь сравните это описа­ние с применяемыми Департаментом национальной безопасности США «цветными» кодами уровней опасности. Да, в этой системе легко разобраться, и коды опасности повторяются часто. Но в ос­тальном эти предупреждения остаются бессодержательными, не­конкретными и безличными. «Это вовсе не система раннего пре­дупреждения, -- говорит эксперт но предупреждениям катастроф Милети, — а всего лишь первые 10 % системы. Это система классификации рисков. Мы можем с таким же успехом сказать: сегодня у нас оранжевый код по наводнениям». Предупреждения об опасности должны сообщать людям, что надо делать. Но по­скольку они не знают, какие действия им следует предпринимать в ответ на «оранжевый» уровень опасности террористических ак­тов, цветовое кодирование не может быть удовлетворительной мерой, как если бы кто-то чокнулся со всеми, чтобы сказать тост, а потом остался стоять в полном молчании.

Итак, что же могут сделать обычные люди, чтобы усовершенст­вовать свое восприятие рисков? Когда я задала этот вопрос спе­циалистам по рискам, они раскрыли мне часть своих секретов.

Если речь идет о финансовых рисках, трейдер Талеб, основы­вающий свою деятельность на математических законах, запреща­ет себе читать газеты или смотреть телевидение. Он не хочет вво­дить свой мозг в соблазн шумихой о куплях и продажах. Слович избегает краткосрочных вложений, но делает обширные инвести­ции, а потом просто самоустраняется. Если же рассуждать по­добным образом о рисках, связанных с катастрофами, становится ясно, что просмотр телевизионных новостных сюжетов абсолют­но бесполезен: рассказы о нападениях акул будут отвлекать ваш мозг, не давая ему сфокусироваться на гораздо более вероятных рисках. (Каждый год по всему миру от нападения акул погибает в среднем 6 человек. Люди же убивают от 26 до 73 млн акул. В этой битве человечеству явно не грозит поражение.)

«Я всегда говорю людям: если что-то показали в новостях, об этом можно не беспокоиться. Новости — это, по определению, «события, происходящие крайне редко», — пишет специалист в области безопасности Брюс Шнайер. — Но вот если чего-то в новостях уже не показывают, то есть когда эти со­бытия стали настолько распространенными, что перестали быть новостным поводом, например автомобильные катастрофы или насилие в семье, тогда-то и следует начинать беспокоиться».

Многократные просмотры кадров катастроф по телевидению могут оказывать весьма пагубное влияние. Проведенные после событий 11 сентября исследования показали, что чем дольше взрослые и дети смотрели репортажи, тем больший стресс они ис­пытывали. В целом телевидение заставляет нас беспокоиться не о том, о чем нужно. Наш мозг гораздо лучше справляется с фильт­рацией медийного шума в процессе чтения. Печатное слово несет меньшую эмоциональную нагрузку по сравнению со зрительным образом. Поэтому читать газеты гораздо полезнее для здоровья, чем смотреть телевизор.

Время дать волю эмоциям приходит, когда в вашем распоряже­нии не оказывается надежных данных. В давние времена это про­исходило постоянно. Людям приходилось полагаться на свои эмоции ежеминутно и изо дня в день. «Если вы живете во времена, когда еще нет книг и статистических исследований и вам надо уз­нать, какими грибами можно отравиться, то лучшая стратегия прислушиваться к молве и сплетням», — говорит Герд Гигеренцер, директор Центра адаптивного поведения и вос­приятия при Берлин­ском институте Макса Планка. Но при наличии данных (а сегодня информация доступна, как никогда ранее) они могут служить лишь лучшим дополнением к неосознанным эмоциям.

Дэвид Ропейк, соавтор книги «Риск: практическое руководство по определению уровня опасности ситации», предпочитает не полностью подавлять собственные инстинкты. Он позволяет своим эмоциям по­могать в принятии решений. «Мы всегда будем пользоваться чувст­вами. В нашем распоряжении никогда не будет всех фактов. Поэто­му нам приходится использовать эмоции, чтобы, так сказать, запол­нять пробелы, — говорит Ропейк, — но это может оказаться опасным, и в этом состоит главная трудность. Если вы будете дейст­вовать в соответствии со своим ощущением риска и это войдет в противоречие с фактами, вы можете погибнуть». Поэтому Ропейк пытается останавливать себя, когда его чувства идут вразрез с из­вестными ему фактами. Например, он не расположен надевать вело­сипедный шлем. Ему кажется, что он выглядит в шлеме «глупо и по идиотски». Но он все равно заставляет себя пользоваться им. Он знает, что его эмоции противоречат данным, а поэтому подавляет свои чувства точно так же, как борется с желанием съесть кусочек шоколадного торта (это у него, как правило, получается легче).

Когда вы и следующий раз услышите нечто пугающее, ищите ин­формацию. С подозрением относитесь и к абсолютным цифрам и к полному отсутствию чисел. Например, сегодня молодых родителей бомбардируют предупреждениями о синдроме внезапной смерти младенцев — под таким назва­нием объединили не нашедшие объяснения случаи смерти детей в возрасте до одного года. Если учитывать огромные ставки, а также наличие превентивных мер (например, ребенка можно класть спать на спину), в этих предупреждениях есть определенный смысл. Но было бы гораздо лучше, если бы в страшных брошюрах, которые раздаются родителям в больницах, этот риск рассматривался в ис­тинном свете. Например, в эти предупреждения стоило бы включить такой текст: «SIDS до сих пор остается недостаточно хорошо изу­ченным явлением. Но на данный момент отчасти благодаря тому факту, что такие же родители, как вы, соблюдали меры предосто­рожности, описываемые в данной брошюре, количество случаев SIDS достигло исторического минимума. В результате этого син­дрома погибает меньше одного ребенка из тысячи (вчетверо больше детей умирает от врожденных дефектов и слишком низкого веса при рождении). Поэтому вам не нужно по семь раз подниматься посреди ночи, чтобы проверить, дышит ли ваше дитя. Просто соблюдайте приведенные ниже простые правила и постарайтесь наладить свой сон, благодаря чему вы с почти стопроцентной вероятностью смо­жете лучше исполнять свои родительские обязанности».

Естественно, даже если человек действительно разбирается в рисках, он вовсе не обязательно будет принимать безопасные ре­шения. Милети, который входит в число самых выдающихся спе­циалистов страны по опасным ситуациям, живет рядом с одним из крупнейших тектонических разломов в Северной Америке, где очень велика вероятность землетрясений. Я спросила его, разум­но ли это. «Нет, — ответил он, — это глупо». Но, в отличие от 86 % жителей Калифорнии, у него есть страховка на случай землетря­сения. Кроме того, он всегда держит в доме запас продовольст­вия, которого ему должно хватить на несколько дней. Вместо того чтобы сразу выплатить деньги за дом, он положил свои сбереже­ния в банк, чтобы при необходимости можно было снять налич­ные. Он не погряз в отрицании. Он сделал свои ставки на основа­нии имеющейся у него информации, и до мегаземлетрясения, ко­торое, по его убеждению, обязательно когда-нибудь произойдет, он будет продолжать жить в Палм-Спрингс, Калифорния.