Глава 11. Со стороны виднее 52 страница– Ты помнишь, как я действовал? – быстро спрашивает он. Я киваю. – Хорошо. Тогда слушай внимательно. Выйдя отсюда, ты отправишься к Слагхорну. Я вызову его через несколько минут после твоего ухода – напугаю так, что он даже дверь толком не запрет. Пошарь там как следует. Разбей что-нибудь. Прихвати пару-тройку заживляющих зелий. Потом возвращайся в Выручай-комнату. Понятно? Я снова киваю. – Прекрасно. Теперь о главном. Первым делом нужно удалить из ран грязь и по возможности – лишнюю кровь. Затем нанести это зелье, – Северус протягивает мне флакон с серебристым зельем. – Проследи, чтобы все поврежденные участки были обработаны и раны затянулись. Помни, что при этом Корнер должен быть в сознании. Затем зелье должно впитаться. Следи, чтобы он не спал. – Все это я помню, Северус, – заверяю я. – Тогда ты должен помнить и второе зелье, – он передает мне еще один флакон, и я невольно вздрагиваю, почти почувствовав непереносимое жжение в давно заживших ранах. – Его нужно нанести после того, как первое зелье впитается. – А без него никак? – Нет. Флагелло – это не просто плетка. Оно воздействует на нервную систему. Зелье нейтрализует это воздействие, и если его не использовать, можно остаться инвалидом. – О!.. Ты не говорил… – потрясенно бормочу я. – Не хотел пугать, – неохотно признается Северус, дернув плечом. – Считай, что сейчас напугал, – я нервно усмехаюсь. – Выходит, мне придется это сделать? – Боюсь, что так. И вот еще, Невилл, – он кладет прохладную ладонь на мою горячую щеку и пристально смотрит в глаза. – Это зелье относится к Темным искусствам. – Вот как? – Да. И ты, безусловно, это заметишь. Помни об этом. И о том, что все повреждения должны быть обработаны. Соприкоснувшись с ранами, зелье изменит цвет и начнет пениться. Это сложно не заметить. Справишься? – Ду-думаю, что с-справлюсь… – запинаясь, бормочу я. – Уверен, что справишься, – он ерошит мои волосы и едва заметно улыбается. – Затем зелье нужно смыть. После чего дашь ему вот это, – он вручает мне третий флакон. – Он заснет, и будить его нельзя. Организм сам должен определить, сколько времени потребуется на восстановление. По пробуждении ему нужно будет поесть. Но с этим, полагаю, вы с Выручай-комнатой разберетесь и без меня. – Хорошо, – я нервно сглатываю. – Я… я постараюсь… Сделаю все, что могу… – У тебя все получится, – твердо говорит Северус и прикасается к моим губам легким поцелуем. – Теперь иди. Нельзя терять время. Я слабо улыбаюсь ему, вприпрыжку спускаюсь по лестнице, оставляя позади злобную морду горгульи. Сейчас мне ни в коем случае нельзя попасться Кэрроу.
Кабинет заперт, но я без проблем открываю его простой Алохоморой. Н-да, можно сказать, что и не закрывал. Видать, здорово Северус его припугнул. Убедившись, что никого нет, я захожу внутрь и тщательно закрываю за собой дверь. Недурно, однако! Конечно, золотые диваны Хелли и Рэмси вне конкуренции, но и у Слагхорна все очень и очень шикарно. Резная мебель, бархат, шелка, меха – впору забиться под стол и завыть от такого обилия роскоши в одном помещении средних размеров. У меня дома подобные предметы интерьера равномерно рассредоточены по всем комнатам. Гедонист, чтоб его. Я открываю ближайший шкаф. Вина. Прелестно. Преимущественно французские, разумеется, самые лучшие. Интересно, он их покупает, или, как Северус, получает от какого-нибудь приятеля? Зная Слагхорна, второе вероятней. В следующем шкафу я обнаруживаю дорогущий и неприлично вкусный шоколад ручной работы, орехи макадамии, карамболь, купуасу и множество других деликатесов, среди которых непонятным образом затесался банальный засахаренный ананас. Наверное, Слагхорн его просто любит. С раздражением я захлопываю шкаф. У этого зельевара вообще есть в кабинете какие-нибудь зелья, или он такими глупостями не занимается? Надо было нам с Северусом инсценировать ограбление его собственной лаборатории. Присмотревшись, я замечаю еще одну дверь в конце кабинета, которая приводит меня в небольшое квадратное помещение, похожее на чулан, где по периметру расставлены стеллажи с зельями и ингредиентами. Ну, наконец-то, муховертку мне в задницу! Так свои зелья спрятал, словно это и не зелья вовсе, а какая-нибудь особо извращенная порнографическая продукция. Неловко повернувшись, я случайно задеваю локтем один из стеллажей, и несколько флаконов падают, разбиваясь и заливая пол разноцветным содержимым. Прекрасно. Северус, в принципе, мог и не говорить, что разбить что-то нужно, – я и сам прекрасно справился. Я засовываю в карман три флакона с заживляющим зельем и поспешно покидаю этот гедонистский рай. Никогда не пойму людей, которые живут, чтобы есть, а не наоборот.
– В себя не приходил, – рапортует Терри. – У тебя получилось достать зелья? – взволнованно спрашивает Падма и распахивает глаза, когда я киваю. Я достаю из карманов добычу, сразу же откладываю в сторону три нужных зелья и приближаюсь к тахте, на которой лежит Майкл. – Нужно его раздеть, – сообщаю я, многозначительно глядя на девочек. Близняшки и Лаванда синхронно фыркают. – Думаешь, после всего этого, – Парвати обводит рукой вокруг себя, – мы станем падать в обморок при виде члена? Не смеши меня! – Ты права, – признаю я. – В таком случае, помогайте все. Только не заденьте заклинаниями кожу – ему и так досталось. Мы окружаем тахту и, действуя медленно и осторожно, освобождаем Майкла от остатков рубашки, брюк и нижнего белья. Одежда местами прилипла к коже и ее приходится смачивать водой, чтобы отделить, не нанеся дополнительных повреждений. Хотя куда уж больше… Спина – одна сплошная кровавая рана, кожа свисает лохмотьями. Не знаю, как выглядела моя спина, но уверен, что Майклу досталось серьезней. Я, по крайней мере, был в сознании и даже мог держаться на ногах. Майкл никак не реагирует на наши манипуляции. Оно и к лучшему. Ребята работают сосредоточенно, а понимание того, что их действия причиняют боль, наверняка помешало бы. Наконец, то, что когда-то было одеждой, оказывается на полу. Я сажусь на тахту и придвигаюсь поближе. Теперь нужно очистить раны. Я медленно вожу палочкой вдоль его тела, наблюдая, как в нее втягивается грязь и засохшая кровь. Когда я заканчиваю, раны по-прежнему выглядят ужасно, но по сравнению с тем, что было до этого, хотя бы не производят впечатления смертельных. Пора переходить к более ответственным действиям. Я переливаю первое зелье в любезно предоставленную Выручай-комнатой пиалу и окунаю руки в теплую маслянистую жидкость. Уже собираюсь было приступить к обработке, но, к счастью, вовремя вспоминаю указания Северуса. – Кто-нибудь, приведите его в чувства. – Может, не стóит? – с сомнением спрашивает Энтони. – Так надо, к сожалению. Ребята осторожно хлопают Майкла по щекам и, наконец, он со стоном открывает глаза и хрипло спрашивает: – Где… я?.. – В Выручай-комнате, Майкл, – ласково отвечает Падма, гладя его по спутанным волосам. – О!.. Значит, жив… – он облизывает потрескавшиеся губы и пытается подняться. – Невилл, ты здесь?.. – Здесь, – мягко говорю я. – Лежи, сделай милость. – Слушай, я… я хотел сказать… прости, что… – Майкл, – прерываю я, – ты, возможно, удивишься, но я не желаю принимать извинения от человека, который находится в таком состоянии. Обсудим все, когда ты будешь здоров, хорошо? – Ладно, – хрипит он. – Вот и славно. Я глубоко вздыхаю и решительно кладу смоченные зельем руки на его истерзанную спину. Майкл вздрагивает и морщится, но не издает ни звука. Ребята, как зачарованные, следят за моими руками. Я закусываю губу и тщательно обрабатываю раны, следя, чтобы серебристая субстанция покрыла все поврежденные участки. Майкл держится отлично, только изредка шипит сквозь зубы и едва слышно постанывает, от чего меня всякий раз пробирает дрожь, а сердце болезненно сжимается. Раны на спине затягиваются буквально на глазах, превращаясь в багровые выпуклые рубцы. – Вот уж не думал, что мою задницу будут лапать парни, – бормочет Майкл, когда я приступаю к обработке ягодиц, и неудержимо краснеет. – Могу себе представить, – фыркаю я, внутренне напрягаясь. Интересно, как бы он поступил, если бы узнал, что я гей? Наверное, попросил бы кого-нибудь другого этим заняться. Многие почему-то думают, что принадлежность человека к мужскому полу является для нас не только необходимым, но и достаточным условием для возникновения сексуального желания. – Невилл, а ты как выкручивался? – вдруг спрашивает Терри. – Прости? – Ну, тебя ведь они тоже так пытали… – О! – я лихорадочно соображаю, что бы такое сказать. – Ну, во-первых, я не так сильно пострадал. Да и проблем с эльфами в то время не было. А во-вторых, я не только Лауди позвал, но и свою Минси. К счастью, эти объяснения его вполне удовлетворяют. Через некоторое время я с облегчением отстраняюсь и вытираю руки полотенцем. – Это все? – с надеждой спрашивает Майкл. – Боюсь, что нет. Сейчас зелье должно впитаться. Ни в коем случае не засыпай. Потом будет… хм… еще одно зелье… – Ладно, – покладисто соглашается он. Я сползаю с тахты на пол и вытягиваю ноги. Бедняга еще не знает, что ему предстоит. Зато я знаю, что предстоит мне… Черт возьми, я не хочу этого делать! Причинить такую ужасную боль другому человеку – это самое страшное наказание, которое только можно вообразить! И что я плохого сделал, чтобы заслужить его? А ведь Майкл, несмотря на все наши конфликты, мой друг… Через некоторое время меня хлопает по плечу Энтони и тихо сообщает, что зелье, похоже, впиталось. Я снова сажусь на тахту и убеждаюсь, что это действительно так. Мерлин, почему так быстро? Или мне это просто кажется? Перелив второе зелье в другую пиалу, я обращаюсь к Майклу: – Должен тебя предупредить: сейчас будет больно. – Больнее, чем было? Вот уж сомневаюсь! – он слабо усмехается. – К сожалению, больнее. Потерпи, ладно? Я знаками показываю парням, что его нужно держать. Они смотрят на меня удивленно, но все-таки послушно кладут руки на его предплечья и голени. Девушек я – тоже знаками – прошу отойти подальше или хотя бы отвернуться. Они награждают меня возмущенными взглядами и не двигаются с места. – Действуй уже! – бормочет Майкл, ерзая на тахте. Смочив руки зельем – оно прохладное и вызывает приятное покалывание в кончиках пальцев – я набираю в грудь побольше воздуха. Давай, Невилл! Делай, что нужно, и пусть это будет самым страшным испытанием в твоей жизни! Стиснув зубы, я кладу руки на его спину… Он кричит. Кричит страшно, с надрывом, и пытается вырваться, но ребята держат крепко. Мерлин, как же Северус справился со мной в одиночку? Крики звучат в моих ушах, причиняя почти физическую боль. Это нужно, нужно, черт возьми! Я вожу руками по спине, обрабатывая каждый рубец, каждую рану. Майкл кричит, срывая голос, его тело дрожит и бьется под моими руками. Сейчас он полностью в моей власти, и я могу сделать с ним все, что угодно. Боль – это ключ ко всему. Тот, кто причиняет боль, может подчинить себе кого угодно. А тот, кто умеет подчинять, – правит миром… Мерлин, о чем я думаю?.. Как я могу думать такое? Ведь это же… это… «Это зелье относится к Темным искусствам», – всплывают в памяти слова Северуса. Ну, конечно! Это не мои мысли, это оно заставляет меня! Да! По лицу струится пот, волосы лезут в глаза, мешая видеть. Я трясу головой, пытаясь отбросить их назад, но они прилипают к лицу. Чья-то прохладная ладошка касается моего лба и осторожно отводит в сторону мокрые пряди. Я поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Лавандой. В ее глазах блестят слезы, но губы решительно сжаты. Не знаю, почему, но ее молчаливая поддержка придает мне сил. Я продолжаю свою целебную пытку. Надо обработать всю поврежденную кожу. Я должен, черт побери, должен сделать это! От этого зависит его здоровье, его дальнейшая жизнь!.. Он зависит от меня… Зависит всецело, и наполненные страданием крики подтверждают это, подтверждают мою власть… Нет!.. Что же я за человек?! Почему я не могу сопротивляться? Я с силой прикусываю губу. Рот наполняется кровью, но эта боль слишком ничтожна по сравнению с той болью, что испытывает сейчас Майкл. Я даже не чувствую ее, я чувствую только непростительный восторг, упоение собственной властью… Еще немного зелья – обработать ягодицы. А у него неплохая задница… Даже очень неплохая… Черт, зачем только я притащил сюда ребят! Если бы их не было, я мог бы сейчас раздвинуть эти аппетитные полушария и ворваться в него безо всякой подготовки, так чтобы он взвыл от боли, оттрахать до… Мерлин, да что со мной! Я не хочу этого! Не хочу!!! Я покусываю ноющую губу, выдавливая из ранки новую порцию крови. Осталось совсем немного. Держись, Невилл, разорви тебя горгулья, держись! Уже почти все. Почти все рубцы покрыты рыжеватой, пенящейся массой, почему-то напоминающей плесень. Несколько шрамов на ногах… терзающие уши крики… Все!.. Может, стóит обработать еще раз, чтобы не было сомнений в успехе?.. Хватит! Это невыносимо! Я вскакиваю с тахты, едва не опрокинув пиалу, вытираю руки о мантию, отхожу подальше и прижимаюсь лбом к прохладной стене. До меня доносится тяжелое прерывистое дыхание Майкла, ласковый шепот девчонок, бормочущих что-то утешительное, ободряющие голоса парней. Мне хочется, чтобы они все куда-нибудь исчезли и оставили меня одного. Но работа еще не закончена. – Смойте его, – говорю я, не узнавая собственный голос. – Что сделать? – переспрашивает Энтони. – Зелье. Его нужно смыть. Агуаменти. На более подробные инструкции у меня не хватает сил. Я слышу журчание воды за спиной и сдавленные ругательства Майкла. – Флакон с красной пробкой, – снова говорю я. – Пусть выпьет. Нужно поспать. Укройте чем-нибудь. Это все? Кажется, да. Я облизываю распухшие губы – оказывается, я здорово искусал их. И даже почти не заметил. Впрочем, это меньшее, чего я заслуживаю. Ребята вполголоса переговариваются и чем-то шелестят за моей спиной – наверное, выполняют мои указания. Я не смотрю на них. Я не могу на них смотреть. Я хочу, чтобы они ушли. Я не чувствовал себя настолько грязным, даже когда в семь лет свалился в выгребную яму… К моему плечу прикасается чья-то рука, тянет на себя, вынуждая обернуться. Энтони… – Невилл, как ты? – встревожено спрашивает он. – Майкл уснул… – Хорошо, – сдавленно отвечаю я, пытаясь сфокусировать взгляд на его переносице, и неожиданно даже для себя прошу: – Ударь меня! – Ч-что? – Энтони отшатывается. – Ударь меня! – горячечно шепчу я. – Прошу тебя! – Ты с ума сошел? – на его лице появляется страх. – Черт! – восклицаю я, теряя контроль. – Сделай это, слышишь! – Невилл… – Ты даже этого не можешь? Чему вас учат в этом вашем Рейвенкло? Читать по слогам? – меня захлестывает ярость. – Что вы вообще можете без своих книжек? – Невилл… – Что? Что «Невилл»? Или я много прошу? Да на что ты вообще способен? Высшая художественная школа, ха! Да тебя там на смех поднимут с твоей мазней, и ты сам это прекрасно знаешь! Карикатуры, способные развеселить только первокурсников, – вот предел твоих возм… Кулак впечатывается в челюсть с такой силой, что меня отбрасывает назад, и я не падаю только потому, что за спиной – стена. Больно ударяюсь головой, прикусываю язык до крови. В голове немного проясняется. – Невилл, я… я… не хотел… – потрясенно бормочет Энтони, испуганно глядя то на свой кулак, то на меня. – Ты начал говорить, и я… не знаю, что на меня нашло… – Ты не виноват, – заверяю я, потирая ноющую челюсть. – Это я тебя спровоцировал, мне и просить прощения. Мне… мне было нужно… – я нервно сглатываю. – В общем, прости меня. На самом деле, ты замечательный художник. – Это ты прости меня, – вздыхает он. – Я же знаю, что на самом деле, ты ничего не смыслишь в живописи… Друзья? Он протягивает раскрытую ладонь. Я с готовностью пожимаю ее, и в следующую секунду Энтони неожиданно крепко обнимает меня, похлопывая по спине. От этой дружеской близости мне становится легче. Высвободившись из объятий, я усаживаюсь на пол, прислонившись к стене и обхватив руками колени. Майкл спит, закутанный в клетчатый плед, расцветкой напоминающий мантию МакГонагалл, в которой она была на Святочном балу тысячу лет назад. Близняшки Патил подходят ко мне, садятся рядом по обе стороны и устраивают свои хорошенькие головки на моих плечах. Это милое соседство придает сил – не меньше, чем поддержка Энтони – и я невольно улыбаюсь и осторожно сжимаю их тонкие пальчики. – Вам пора расходиться, ребята, – неохотно говорю я через несколько минут. – Отбой давно был. Если Кэрроу приспичит проверить, на месте ли мы, сами понимаете, что начнется. – А ты? – с тревогой спрашивает Лаванда. – Я побуду с Майклом. Он должен проснуться сам. Нехорошо, если он будет один, когда это произойдет. – Хочешь, я останусь? – предлагает Терри. Я качаю головой. – Спасибо, но нет. Мне нужно будет поговорить с ним. Ребята понимающе кивают. Улыбаются мне ободряюще и по очереди покидают Выручай-комнату. Близняшки, прежде чем подняться, целуют меня в обе щеки теплыми губами. – Я тоже хочу! – заявляет Симус, подставляя щеку. – А ты не заслужил, – подмигнув, сообщает Парвати и посылает ему воздушный поцелуй. Наконец, все расходятся. Майкл спит, сжавшись в комочек, и смешно хмуря брови. Но мне сейчас не до смеха. Я не могу отвести от него взгляд. Надеюсь, что он простит меня. Надеюсь, что я сам когда-нибудь смогу себя простить. И не только за это… Мерлин, как я мог? Как я вообще мог обвинять Северуса в том, что он провоцировал меня, в том, что обманул? Ему ведь пришлось то же самое испытать со мной! А может, и еще что похуже… Не знаю, сколько времени я сижу вот так, глядя на спящего Майкла. Может, час, может, два, а то и все три. Наконец, он начинает шевелиться. Приподнимается на локтях, подслеповато моргает и неуклюже садится, завернувшись в плед. – Ты как? – спрашиваю я. – Хорошо, – хриплым голосом отвечает он. – Только есть очень хочется… О! Эльфы все-таки нас не бросили! Проследив за его взглядом, я обнаруживаю на полу тарелку с аппетитным бифштексом и мысленно ругаю себя. Как я мог забыть, что он проснется голодным? – Это не эльфы, – лгу я. – Это я принес, пока ты спал. – Вот как, – смущенно бормочет он. – Хм… спасибо… ты так рисковал из-за меня… Я должен сказать… Майкл с несчастным лицом смотрит то на меня, то на бифштекс, явно не зная, чему отдать предпочтение. Усмехнувшись, я встаю и передаю ему тарелку и столовые приборы. – Ешь давай. Потом поговорим. – Ага! – он благодарно кивает и принимается за еду. Я усаживаюсь на подушки наблюдаю за ним с умилением любящего папочки. Или даже мамочки. Какие бы мысли не посещали мою дурную голову, я все-таки ему помог. Выглядит он бодрым и почти здоровым. Не считая некрасивых шрамов, но постепенно и они станут почти незаметными. А если бы не это зелье, Мерлин знает, что с ним бы сейчас было. Об этом лучше даже не думать. Ест Майкл быстро и жадно и вскоре с удовлетворенным вздохом отставляет тарелку в сторону. – Теперь я чувствую себя человеком! – И выглядишь, как человек, – добавляю я. – Послушай, Невилл, – он закусывает губу и опускает глаза, – ты, правда, прости меня. Я ведь не из вредности с тобой постоянно спорю, просто… – Просто ты считаешь, что я неправ, – заканчиваю я. – Да… Но, на самом деле, я дурак… Я сейчас думаю… ну, вывел бы я их оттуда, и что? Что дальше? По гостиным отправил? Так Кэрроу их бы в момент обратно упрятали. В Выручай-комнату? И как бы это выглядело? В общем, дурак как есть… а еще рейвенкловец… – он со злостью ударяет кулаком по тахте. – Ты вовсе не дурак. Просто чувствуешь ответственность. А насчет факультета… скажи, Шляпа не предлагала тебе Гриффиндор? – Кажется, она говорила что-то такое, – припоминает Майкл, нахмурившись. – Но у меня вся семья в Рейвенкло училась… Я даже не удивлен. История до боли знакома. Как же надоело это наследственное распределение! – Ты тоже меня прости, Майкл, – говорю я. – За то, что пришлось… пришлось причинить тебе боль… – Да ладно! – он отмахивается. – Я же понимаю, что ты не стал бы делать этого, если бы был другой выход. Тебе не за что извиняться, в отличие от меня. Обещаю, что впредь буду тебя слушаться. – Не надо меня слушаться, – я качаю головой. – Я вам не папочка и уж тем более не хозяин. А вот поддержке буду рад. – На нее ты всегда можешь рассчитывать, – серьезно говорит Майкл и спрашивает, помявшись: – Слушай, а шрамы заметные останутся? – Не очень. Со временем почти исчезнут. Но кое-что останется, к сожалению. – Ладно, переживу как-нибудь. Бедные девчонки – зрелище, наверное, было то еще… – Малоприятное, – признаю я. – Но, по крайней мере, Чжоу при этом не присутствовала. – Чжоу? – рассеянно переспрашивает он. – Ну, ее не так уж просто напугать. Хотя рассказывать ей об этом инциденте я, пожалуй, пока не буду. Не то у меня галеон взорвется от ее нравоучений. Она иногда бывает такой занудой, что я заранее сочувствую ее будущему мужу. Эти слова меня удивляют. – Постой, но ведь вы же с ней встречаетесь! – Ох ты… – он смущенно косится на меня и бормочет себе под нос: – Проболтался, болван… – Прости? – Ты никому не скажешь? – его взгляд становится требовательным и решительным. Я мотаю головой. – Ладно. В общем, мы не встречаемся. – Но… – Мы подружились еще до школы, – Майкл не дает мне договорить. – Можно сказать, на соседних горшках о жизни размышляли. Какие уж тут отношения? – Но зачем вы делали вид, что встречаетесь? – все-таки задаю я вопрос. Он некоторое время подозрительно смотрит на меня, словно решая, достоин ли я того, чтобы узнать страшную тайну, и, наконец, неохотно произносит: – Из-за Мэри. – Мэри? – Мариэтты Эджкомб. Она… хм… в общем, она мне нравится… – О!.. – такого я, по правде сказать, не ожидал, поэтому выпаливаю первое, что приходит в голову: – Но ведь она предательница! На его лицо набегает тень. – Все вы так говорите… И хоть бы кто-нибудь поинтересовался, почему она так поступила! – Может, расскажешь? – осторожно предлагаю я. По правде сказать, Мариэтта мне никогда особенно не нравилась, и о причинах ее поступка я не задумывался. Но ведь люди совершают вещи и похуже! Взять, например, того же Малфоя. Да и Северус тоже, в общем, не агнец невинный. А уж до покойного предателя Петтигрю ей так же далеко, как Зубастой герани до Эфферуса. – Попробую, – чуть помедлив, кивает Майкл. – Ты, наверное, слышал, что ее мать работает с Амбридж. Более того, Амбридж – ее начальница и может в любой момент выгнать ее с работы. Вот мать и просила Мэри не связываться с ней. А Амбридж ведь не дура, сразу за девчонку взялась. Бедняжка с начала учебного года была под прессом. Эта гадина чуть ли не каждый день тащила ее в свой кабинет якобы на чашечку чая, а сама давила на психику. Сколько раз я ее плачущей видел – не сосчитать! Мы с Чжоу как могли ее поддерживали, но что толку? Все равно не выдержала… – Я не знал этого, – задумчиво говорю я. И вправду, чаепития в компании Амбридж кого угодно сломать могут. Я бы тоже не выдержал. Только в отличие от Мариэтты я бы не раскололся, а придушил жабу, чтоб не давила. – Вот! А тут еще и это проклятие Гермионы… Нет, я ее не обвиняю, сам бы так поступил. Но Мэри все это окончательно добило. – Добило? – Ну да, – он тяжело вздыхает. – Раньше она нос от меня воротила, кокетничала. Она ведь хорошенькая, как картинка, а тут вдруг такое… Мне-то, в сущности, наплевать, но для нее это тяжело. Добавь еще клеймо предательницы, которое на нее навесили, перешептывания за спиной, смешки, презрение – кто хочешь, с ума сойдет. – Да уж… – бормочу я. – В общем, она с тех пор перестала разговаривать со всеми, кроме Чжоу, – продолжает Майкл. – Вот мы и подумали: может, хоть в таком качестве она меня к себе подпустит? – И как? Он делает неопределенный жест рукой. – К концу прошлого учебного года наметились кое-какие сдвиги, но в целом… Летом мы не виделись, сейчас тем более общаться не можем. Да и галеон ее мать еще в прошлом году выбросила. – Понятно, – киваю я и добавляю, стараясь, чтобы мой голос звучал оптимистично: – Думаю, все будет отлично. Когда все это закончится, попросим Гермиону снять проклятие – уверен, она не откажет. Никто ведь не умер, в конце концов! И у тебя все получится, не сомневаюсь. – Ты так убежденно говоришь, – хмыкает Майкл, – что очень хочется тебе верить. – Так верь, – предлагаю я. – Верь, надейся, надевай мантию и возвращайся в гостиную. Время уже позднее. – Ты прав, – свесившись с тахты, он подбирает мантию. Я поспешно отворачиваюсь, чтобы не смущать его. Из одежды у него только мантия и осталось. – Невилл, ну что ты, в самом деле! – весело говорит он через минуту. – Уж тебя-то я вряд ли когда-нибудь буду стесняться. Будешь, Майкл, и еще как. Если о моей ориентации узнаешь. Сдержав вздох, я поворачиваюсь к нему. – Сейчас я похож на собственного прадеда, – хохотнув, сообщает он. – Этот старый консерватор ничего, кроме мантии, не носит. Можешь себе представить, какой шикарный вид нам открывается, когда он забывает ее застегнуть? Я фыркаю. Весело он, однако живет – врагу такого прадеда не пожелаешь. Эдак навечно аппетит испортить можно. Еще раз извинившись, Майкл уходит. Я выжидаю минут двадцать и с некоторой опаской открываю дверь. На сей раз обходится без сюрпризов, и я вижу уже ставший родным восьмой этаж. Может, мне в прошлый раз показалось? Да нет, не такой уж я псих! Добраться до гостиной не удается. На лестнице меня перехватывает Северус и с самым свирепым выражением лица осведомляется, какого тролля я шляюсь по школе после отбоя. Мои слова о том, что я просто гулял и забыл о времени, естественно, приводят к назначению взыскания, отрабатывать которое мне придется прямо сейчас. По дороге в кабинет мы встречаем Алекто Кэрроу. – Лонгботтом опять что-то натворил, Северус? – с жадным любопытством спрашивает она, сверля меня глазами. – Гулял по школе, – равнодушно отвечает он. – Я с ним разберусь. – Хорошо, – она чуть ли не мурлычет. – А я пока проверю гостиные. Где Лонгботтом, там и остальная шайка. Возможно, кого-то еще нет на месте. Она гордо удаляется, а мне с трудом удается сдержать смешок. Ну-ну, давай, проверяй. Майкл уже наверняка добрался до башни Рейвенкло, а все остальные ребята давно на своих территориях.
– Как Корнер? – спокойно спрашивает Северус, садясь рядом, и диван слегка прогибается под его весом. – Хорошо, – глухо бормочу я. – А ты? Я не отвечаю. Он прикасается рукой к моим волосам, обводит пальцем ухо, от чего по всему телу пробегает дрожь. – Невилл, посмотри на меня. Я невольно улыбаюсь. «Лонгботтом, посмотрите на меня!» – как часто мне приходилось слышать это на пятом курсе! И я смотрел, хоть колени и тряслись. И сейчас смотрю. Смотрю в его понимающие черные глаза и спрашиваю отчаянно: – Почему так, Северус? Почему это происходит? Ведь я же… я не… – Все в порядке, – он придвигается ближе и гладит меня по щеке. – Видишь ли, тьма есть в каждом человеке, даже в тебе, как ни странно. И Темные искусства выпускают ее наружу, делают доминирующей, понимаешь? Именно поэтому они так опасны. Это не развлечение для скучающих подростков, как думают некоторые, это страшная сила, которая со временем может даже свести с ума… Пообещаешь мне кое-что? – Конечно… – Никогда не используй Непростительные заклятия, – его взгляд серьезен, а в голосе звучат странные нотки – одновременно и приказные, и просительные. – Насколько я успел тебя изучить, это может плохо кончиться. – Я кого-нибудь убью? – кислым тоном уточняю я. – Да. Себя. – В каком смысле? – Неважно, – отмахивается он, глядя все так же серьезно. – Ты обещаешь? – Конечно, – киваю я. – Я, в общем, и не собирался. И сам не буду, и ребятам не позволю. – Хорошо, – Северус мимолетно улыбается и притягивает меня к себе. Я с максимально возможным удобством устраиваю голову на его жестких коленях, и он запускает пальцы в мои волосы, нежно перебирая их. Отвратительные воспоминания так и крутятся в голове, и я понимаю, что если не расскажу ему об этом, то они никогда от меня не отстанут. – Там еще кое-что было, – говорю я и на всякий случай зажмуриваюсь. – Я думал… я хотел… хотел его… ну, в общем… – слова никак не желают произноситься, и я ругаю себя за трусость. – Тссс! – к моим губам прижимается тонкий палец. – Я понимаю, чего ты хотел. Не вини себя. Или ты опасаешься, что я начну ревновать? – Ну, нет, – усмехаюсь я, открывая глаза. – От Майкла гетеросексуальностью так и веет. – Какое расстройство. А я так надеялся кому-нибудь тебя сплавить – надоел, хуже Пивза.
|
