Если бы существовал Бог, то в мире не было бы страданий, войн, смерти».

Основная ошибка этого сомнения состоит в том, что оно исходит исключительно из ограниченного понимания смысла жизни. Здесь не учитывается исповедуемая религиозная свобода воли человека и отсюда обусловленность жизни характером и степенью духовно — нравственной его чистоты. Ненормальность или беззаконность жизни всегда порождает страдания, которые должны понуждать разумное существо (человека) к изучению закономерностей не только физического мира, но и духовного с тем, чтобы не подпадать под их действие. Таким образом, нарушение закона и последующее наказание лежит в самом этом нарушении. Для иллюстрации, например, вы, игнорируя закон земного притяжения, попробуете прыгнуть с крыши, то наказание (гибель) будет лежать в самом этом нарушении физического закона.

Точно так же и нарушение Нравственного закона Бога влечет за собой несправедливости, войны, зло. Итак, все лежит в нарушении законов. Каких? На языке биологии и социологии — это законы жизни, сохранения рода и вида, общества и личности. На языке этики — это законы любви, чистоты, справедливости. На языке религии — это заповеди.

Иную природу имеют страдания детей, праведников, невинных людей. Их страдания являются жертвенными, поскольку обусловлены они, в основном, не личными грехами, но грехами «ближних», согласно Писанию (Лк. 10:25, 37) и проистекают из духа любви, пребывающей в каждом чистом сердце.

Так в живом теле здоровые органы сострадают больным и восполняют, поскольку это возможно, их функции, подобно же и в живом организме человеческого общества происходит подобный же процесс сострадания духовно здоровых его членов (сознательного у героев, несознательного — у детей) больным. Смысл и значение этих жертвенных страданий могут быть осознанны и для тех и других только с точки зрения вечной жизни.

«Человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх» — свидетельствует Писание (Иов. 5:7)

Нередко страдание готовит избранных к великому служению. Это действительно крестный путь всех вождей, подвижников и праведников, которые умерли для человеческой славы, чтобы жить для славы Божьей, покончили с человеческими традициями и мнениями — но потом стояли против целых народов как «медная стена», держа лицо свое как кремень: И если ты приступаешь служить Богу, то следует приготовить душу свою к искушению. Как золото испытывается в огне, также и люди угодные Ему, в горниле уничижений. Именно поэтому посылает апостолу Павлу Бог «жало в плоть», т.е. болезнь, чтобы он не возгордился, ибо «Сила Моя совершается в немощи» (2 Корин. 12).

В Англии был проповедник, слово которого было как огонь опаляющий и как молот разбивающий скалы. Однако жизнь этого человека представляла собой цепь испытаний, начиная с безвременной утраты самых близких людей. Становится понятной великая истина:

чтобы разбивать словом жесткую скалу человеческого сердца, нужно самому испытать, что значит иметь разбитое сердце. И не то страшно, когда сердце разбивается, а когда оно превращается в камень.

Встречаются, наконец, и непонятные страдания. Часть их мы не понимаем. Часть — начинаем понимать со временем. Смысл этих страданий происходит в иной плоскости бытия. Когда слушаешь музыку Вагнера, то поражаешься диссонансами в ней, но терпеливое ожидание конца пьесы открывает дивные аккорды, которыми разрешается предшествующая дисгармония, причем без последней они не были бы столь прекрасными. Это и заставило Мережковского выразить свою веру в мудрость Божьего Провидения такими строчками: Через борьбу и хаос дикий Через страдание и ложь Ты к гармонии великой Народ измученный ведешь.

Причину таких страданий напрасно искать в наказании за грех, очевидно — не всегда ясна и их цель. Наиболее ярко прослеживаются такие страдания в библейской книге Нова. Именно о них говорит Ф.М. Достоевский: «Дьявол с Богом борется, а поле битвы сердца человеческие». Победа добра в душе человека, его оправдание (апология) требует, чтобы человек свободно, бескорыстно предпочел и избрал правду даже тогда, когда нет за нее никакой награды и даже, иногда приходится терпеть за нее невинное страдание. Ибо Христос «возжелал свободной любви человека», как сказано опять же у Достоевского в «Великом Инквизиторе».

Как бы снова из глубины веков приходит к престолу Бога дух отрицания — Мефистофель и получает позволение искусить человека нового времени, мыслителя, прогрессиста, доктора Фауста. Ему дано коснуться уже души человека, отравив ее ядом сомнения.

Всю силу диалектики ума, тонкой логики Мефистофель направляет против Фауста, одновременно подвергая его различным искушениям плоти. И Фауст поддается — вот уже в отчаянии он хочет покончить с собой. Но, в конце концов в этой борьбе высшее нравственное начало побеждает в душе человека, как это видно из второй части драматической поэмы — и как об этом свидетельствуют факты действительной жизни тех, кого мы называем великими и праведными. Эта борьба отражена в литературе — у Ницше, Л. Андреева, Мережковского... Выйдет ли из этой борьбы за хлеб, свободу и славу человек человеком, т. е. существом, у которого чело обращено к вечности? Восторжествует ли человечность или «мещанство победит» (по выражению Герцена)? И такие непонятные страдания Бог доверяет избранным, тем, которые в беззаветной своей любви к Богу способны невинно страдать, не спрашивая почему, ибо они имеют дар — жить верою, а не видением.

Однако, многие бывают раздавлены им. У них оно рождает не хвалу, а хулу, не благословение а проклятие и ропот. Как же преодолевать страдания?

Практически мы относимся к страданию двояко или мы бежим от него, или мы его принимаем.

Первое отношение обнаруживает Будда: он сознает, что действительность дурна и желания дурны; но он бессилен переделать и то и другое, и потому он видит единственный выход в том, чтобы уйти от всяких желаний в нирвану (род небытия). Этот путь есть бегство, уход от жизни, жажда безжеланности. Конечно, Будда сказал то, что он мог сказать будучи только человеком и притом живя за шесть веков до явления в мир Иисуса Христа.

Но и в приятии страданий еще не все разрешение вопроса. Можно тупо терпеть, стиснув зубы — а можно преодолевать и преображать страдания. Оно может быть камнем, давящим душу; но оно же может сделаться скалою, на которую мы станем, как на твердую опору. Может стать камнем, грузом, который давит плечи, а может стать крыльями, которыми мы воспарим.

Когда Иеремия, этот скорбный пророк, рыдающий о своем народе и ненавидимый этим народом за постоянные обличения, падает духом, то жалуется Богу:

«Горе мне, мать моя, что родила меня человеком, который спорит и ссорится со всей землею... О Господи... Ты знаешь, что ради Тебя я несу поругания. За что так упорна болезнь моя...что отвергаешь врачевание?» «Неужели Ты будешь для меня как бы обманчивым источником, неверною водою?»