Георгий Васильевич Чичерин 7 страницане оправдываются притеснения и насилия; но этим объясняются исторические события. Из всего этого очевидно, что полное совпадение народности и государства вовсе не составляет непременного закона государственной жизни. Можно сказать только, что для прочности государства необходимо, чтобы оно опиралось на какую-нибудь преобладающую народность. Еще менее можно говорить о праве каждой народности образовать самостоятельное государство. Право вытекает из свободы лица, но свобода тогда только становится правом, когда она освящается законом. Самые прирожденные права человека составляют, как мы видели, только идеал личной свободы, а не постоянную норму жизни. К народности же эти начала совершенно неприменимы. Естественный закон связывает личную свободу с природою человека, как единичного существа; но нет естественного закона, который определял бы образование тех или других человеческих союзов. Право присвоивается лицу; народность же не есть лице, а общая духовная стихия, которая не имеет ни воли, ни прав. пока она не организована в государство. В народе, как массе людей, может быть распространено желание составить самостоятельное тело; но желание не образует еще права. Из воли народной истекает право, только когда эта воля организовалась, как законная верховная власть. Тот только народ имеет право на независимость, который уже приобрел независимость. Пока этого нет, можно говорить только о желаниях и стремлениях народа, а никак не о праве. Но если вопрос о народности устраняется из юридической области, то этим не уничтожается политическое его значение. Как было замечено выше, юридическое начало не есть единственный элемент государства. Когда существующий законный порядок приходит в столкновение с желаниями и стремлениями подчиненного ему народа, то можно спросить: до какой степени этот порядок удовлетворяет государственной цели, то есть общему благу, а с другой стороны, до какой степени эти желания и стремления разумны и способны установить лучший порядок? Здесь оценка будет уже не юридическая, а нравственная и политическая. Из области права вопрос о народности переносится в область политики. 2. Отношение государства к гражданскому обществу. Гражданское общество основано на свободной воле лиц; оно обнимает частные отношения граждан между собою. В него входят и те частные союзы, которые образуются свободным соединением лиц вследствие общения частных интересов. Эти союзы могут быть простыми товариществами, но они могут образовать и юридические лица, или корпорации. Последние, как союзы гражданские, основаны на частном праве; они являются субъектом собственности и договоров. Но чем постояннее союз, тем более он способен получить государственное значение и сделаться органом государственных целей. В этой области гражданские начала и государственные проникают друг друга. И в остальных своих сферах гражданское общество подчиняется государству. Отдельные лица, находящиеся между собою в частных отношениях и вступающие в частные союзы, могут жить совместно не иначе, как под общими нормами права, определяющими и охраняющими совместную их свободу. Эти нормы не должны находиться в зависимости от частной воли людей. они установляются именно вследствие нравственной необходимости подчинить частную волю общему закону. Только через это свобода становится правом. В юридическом порядке осуществляется высшая идея правды, а потому он должен выражать высший закон, владычествующий над всеми частными лицами. Следовательно, по самому существу своему, этот закон должен установляться властью, независимою от частного произвола, то есть, представляющею общество, как единое целое, господствующее над частями. А такая власть есть именно государственная. В гражданских союзах самая власть носит на себе частный характер, вотчинный и договорный, а потому она не соответствует требованиям права. Она не в состоянии утвердить юридический порядок на высшем начале правды, сделав его равным для всех. В отсутствии высшей воли, господствующей над людьми, право поцчиняется частным отношениям: сильный покоряет слабого; естественное неравенство людей берет верх над требованиями правды и переходит в неравенство юридическое. Предоставленное себе, гражданское общество противоречит собственному основному началу - свободе лиц. Если, с одной стороны, оно эту свободу расширяет до произвола, то с другой стороны, оно этому произволу подчиняет слабейшие лица. Между тем, высшее начало правды должно быть соблюдено и в гражданском обществе, а для того чтобы это совершилось, оно должно быть поставлено под охрану высшей власти, безусловно владычествующей над лицами. Следовательно, из самого существа гражданского союза вытекает необходимость подчинения его союзу государственному. В чем же состоит это подчинение? Во первых, очевидно, что нормы права, как абсолютно обязательные, должны установляться государством. Обычай, как физиологическое выражение общественного сознания права, составляет естественную принадлежность физиологических союзов. Он господствует на первоначальных ступенях человеческого общежития, где из самой природы человека органически развиваются духовные его отправления, как-то: язык, верования, право. В высших союзах, обычай сохраняет свою силу только вследствие признания верховною властью и ее органами. Вообще же он заменяется законом и судебною практикой. Физиологическое развитие права уступает место развитию разумному. Норма права, как прямое выражение верховной соли государства, есть закон. Во вторых, если общие нормы права установляются государством, то действительные права, принадлежащие тому или другому лицу, приобретаются и отчуждаются частными актами, совершаемыми законным порядком. Здесь область, в которой господствует свободная воля лиц. Здесь лежит и предел государственной деятельности; а потому вторжение государства в эту область есть деспотизм, то есть, злоупотребление права. Так например, если бы государство установило себя всеобщим наследником, как требовали сенсимонисты, оно поступило бы деспотически. Наследство есть частный способ передачи имущества; оно действует в частной сфере, а потому государство может только определять общие нормы наследственного права; в отдельные акты оно вмешиваться не должно. Здесь еще раз оказывается вся несовместность социализма и коммунизма с истинным значением человеческих союзов и с теми границами, которые, по самой их природе, существуют между деятельностью общественной власти и свободою лиц. Уничтожая частные способы приобретения и отчуждения имущественных прав, коммунизм уничтожает гражданский союз в пользу государственного,. то есть, водворяет полнейший деспотизм. Столь же мало государство должно вмешиваться и в область договоров. И здесь ему принадлежит только установление формальных условий, ограждающих свободную волю лиц от насилия и обмана; самое же содержание договоров есть дело частного соглашения. Вторжение государства в эту область уничтожает свободу лица в том, что составляет необходимую и законную сферу личной воли. Это-водворение деспотизма, равно противоречащее существу государства и существу гражданского общества. Отступление от этого начала допускается только там, где лице, по своему физическому положению, не в состоянии само себя ограждать. Таковы малолетние и безумные. Они ставятся под частную опеку, однако под контролем государства. Сюда же в некоторых отношениях принадлежат и женщины, как слабейшие. Отсюда, например, законы, ограничивающие работу женщин и детей на фабриках. Но опека над взрослыми мужчинами не имеет никакого оправдания в здравой теории. Всего менее она допустима там, где эти же мужчины облекаются политическими правами, то есть, признаются полноправными гражданами. Это одно из тех противоречий, которые обнаруживают полную путаницу понятий. Введение всеобщего права голоса и, рядом с этим, требование закона, установляющего восьмичасовой рабочий день, есть юридическая и политическая несообразность. Со стороны государственных людей оно объясняется только желанием угодить массе, которой, разумеется, приятно работать меньше, получая туже плату. Предоставляя частные соглашения свободной воле лиц, государство определяет способы узаконения частных сделок, а в случае спора, ему принадлежит суд. Столкновения разрешаются приложением общей нормы к частному случаю. Таким образом, не вступаясь в частные отношения собственности и договоров, государство остается верховным блюстителем права. Этим ограждается самостоятельность гражданского общества, составляющего первую и необходимую область человеческой свободы. Где нет гражданской свободы, там всякая свобода обращается в призрак. Однако, в третьих, эта самостоятельность не безусловная. Государство и гражданское общество не составляют две области, разграниченные резко определенною межою, так что ни одно не властно переходить за пределы другого. Они представляют две стороны одного и того же народного союза: государство в определении единства, как цельный организм, подчиняющий себе части, гражданское общество в определении множества, как совокупность частных отношений свободных лиц. Они пребывают совместно, а потому неизбежно соприкасаются многими точками и приходят в столкновение друг с другом. Если бы все значение государства ограничивалось охранением права, оно могло бы, ни во что не вмешиваясь, соблюдать только верховный надзор над общественною жизнью, разрешая столкновения прав и наказывая нарушения предписанных норм. Но как всецелый союз народа, государство есть общение всех его интересов. Общие же интересы и общие цели находятся в связи с частными. Отсюда новое отношение гражданского общества к государству. Оно определяется законом, подчиняющим лица союзу и частные цели общественным. В силу этого закона, при сголкновении частных целей с общими, первые должны уступать последним. Отсюда ограничения частных прав во имя государственной пользы. Эти ограничения могут касаться, как лиц, так и собственности. В силу этого начала, государство имеет право ограничивать деятельность частных лиц в видах общественной пользы. На этом основано множество полицейских постановлений, воспрещающих известные действия или установляющих для них определенные условия. Государство может наложить на граждан и личные повинности для общественной пользы. Что касается до собственности, то мы видели уже, что при столкновении верховного территориального права с частною собственностью, последняя должна уступать первому. Отсюда подати, повинности, регалии, экспроприация. Так как цели, потребности и интересы государства разнообразны и изменчивы, то и столкновения их с частными правами разнообразны и изменчивы. Точно определенной границы здесь быть не может. Это живые отношения, которые разрешаются не иначе, как усмотрением. Решение может принадлежать только государству, ибо оно имеет верховную власть над гражданским обществом. Государство решает, что ему нужно; частные же люди безусловно обязаны повиноваться верховному приговору. Это вытекает из самого существа государства. В самых демократических республиках не может быть иначе. Однако, с другой стороны, система полицейских мер может сделаться до такой степени стеснительною, что свобода граждан опять обратится в призрак. Поэтому, самый закон установляет гарантии для лица, обеспечивая его от произвола. Совокупность этих гарантий мы увидим ниже, в отделе о правах граждан. Таково, в основных чертах, отношение государства к гражданскому обществу, вытекающее из существа обоих союзов. Однако это отношение, господствующее в новое время, установилось не вдруг. Оно составляет результат всемирно-исторического процесса. На первых ступенях человеческого развития, различные союзы, патриархальный, гражданский, церковный и государственный, еще не разделяются; человеческое общежитие находится в слитном состоянии. Вследствие этого, в древности государство в значительной степени охватывало собою и область гражданских отношений. Так, почти везде, при первоначальном поселении племен, каждому роду назначался земельный участок, равный с другими, и нередко государственные законы освящали этот первобытный порядок, как постоянную норму. Такое же подчинение гражданских отношений государственным целям мы находим и в господствовавшей в классических государствах системе повинностей и в законах о долгах. Из тех же воззрений вытекло и общение имуществ в государстве Платона: Но именно это поглощение частных интересов государственным было одною из главных причин падения древних республик. они разложились вторжением частных интересов, которым не было места в их строении. Разрушение древних государств представляет исторический процесс постепенного выделения гражданского общества, которое наконец, сбросив с себя государственное иго, в средние века явилось не только самостоятельным, но и верховным светским союзом. Частное право господствовало во всех общественных отношениях. Но такое верховенство, в свою очередь, противоречило существу гражданского общества, а потому оно, силою нового исторического процесса, опять подчиняется государству, сохраняя однако относительную самостоятельность. Политический союз, как представитель совокупных интересов, мало по-малу выделяется из гражданского, предоставляя последнему область частных отношений и частных интересов. Эта самостоятельность гражданского общества составляет таким образом плод всемирно-исторического развития человечества; это-завоевание, совершенное свободою лица у владычествующего над ним союза, а потому оно должно остаться вечным достоянием человечества. Всеобщая гражданская свобода, то есть, свобода лица, собственности и договоров, составляет коренное начало нового мира, в отличие от древности и средних веков. Об эту личную свободу, вытекающую из самой природы' человека и составляющую неотъемлемое его достояние, сокрушатся все несбыточные утопии социалистов, приложимые только к временам первобытной дикости. 3. Отношение государства к церкви. Церковь есть союз верующих, то есть, союз религиозный. Главная цель ее заключается в установлении отношений человека к Богу. Как разумное существо, человек не ограничивается познанием частных, окружающих его предметов. Разум его неудержимо стремится к познанию вечных, верховных начал бытия, от которых все исходит и к которым все возвращается. Человек от созерцания мира возвышается к познанию Божества, и это познание имеет для него значение не только теоретическое, но и практическое. Отсюда он выводит понятия о собственных своих отношениях к миру и к другим людям; отсюда он черпает правила своей жизни, то есть нравственный закон. Охватывая таким образом все нравственное существо человека, понятие о Божестве не остается отвлеченным началом познания, но становится живым чувством - верою. Отношение к Богу является живым поклонением, а проистекающее отсюда отношение к другим людям живым общением веры и любви. Во имя общей веры, составляющей средоточие всей их нравственной жизни, люди соединяются для общего поклонения Божеству и для взаимного поддержания в правилах нравственности. Этот союз и есть церковь. К единомыслию веры здесь присоединяется связь нравственная, общий нравственный закон, обязательный для воли. Отсюда живое практическое единство союза. Где есть. нравственный закон, там есть начало, владычествующее над волею, а потому есть власть и подчинение; есть и общая цель-приведение человека к Богу. Таким образом, в церкви находятся все элементы общественного союза; но главный элемент, который делает из нее практический союз, есть нравственный закон. Мы видели, что нравственный закон входит, как составной элемент, и в государство. В чем же состоит различие обоих союзов? Оно заключается в том, что в государстве к нравственному началу присоединяется юридическое. Мы видели, что государственное право исходит из понятия о цельном союзе, подчиняющем себе лица, а гражданское право из существа лица, обладающего свободною волей; церковный же союз весь основан на нравственно-религиозном учении, обязательном для совести верующих, но отнюдь не принудительном. Принадлежность гражданина к государственному союзу основана на юридическом отношении его к государству, как члена к целому; принадлежность же члена церкви к религиозному союзу основана единственно на вере и любви, то есть, на свободном отношении совести к нравственно религиозному учению. Государство есть союз принудительный, церковь-союз свободный. Поэтому и средства, употребляемые церковною властью, суть средства нравственные. Сильнейшее наказание состоит в отлучении от церкви. Всякое иное отношение есть злоупотребление власти. Философское основание этого различия заключается в том, что государство обнимает собою всего человека, как физического, так и нравственного, в его отношениях к цельному союзу; а физический человек подлежит принуждению. Церковь, напротив, касается только нравственного, внутреннего человека, который, по существу своему, принуждению не подлежит. Церковь обращается к религиозному чувству, а потому держится началом личным, субъективным. Каковы бы ни были объективные основы, на которых зиждется церковный союз, подчинение ему зависит исключительно от совести человека. Тем не менее, церковь, как внешний общественный союз, существующий в государстве, получает и юридическое устройство, а с тем вместе становится в юридические отношения к государству. Как единый, цельный союз, она образует нравственное лице, или корпорацию, которая получает известное место в ряду других. Для своего существования она нуждается в материальных средствах и в качестве нравственного лица становится субъектом гражданских прав и обязанностей. Кроме того, церковь удовлетворяет одной из самых существенных потребностей общества; а так как государство обнимает, в своей верховной цели, все общественные интересы, то церковь не может оставаться ему чуждою. Наконец, церковь является хранительницею нравственного закона, составляющего один из основных элементов самого государства, а потому связь между обоими союзами должна быть самая тесная. В чем же состоят взаимные их отношения? Прежде всего, как союзы, основанные на разных началах, они друг от друга независимы. Однако история представляет многочисленные примеры их слияния. Весь древний мир строился на этом начале. Это слияние может быть двоякое: или государство подчиняется церкви, или, наоборот, оно подчиняет себе церковь. В первом случае государство основывается на религиозном учении. Такое политическое устройство называется теократией. На Востоке оно до сих пор составляет всеобщее явление. Но теократия противоречит существу, как государства, так и церкви. Она может держаться только уничтожением свободы совести, то есть, самой нравственной природы человека. В теократии религиозное учение становится не только нравственно обязательным для верующих, но и принудительным для граждан. Этим уничтожается самостоятельность государства, которое даже в собственно ему принадлежащей юридической области подчиняется церковной власти и само должно вступать в непринадлежащую ему область внутреннего человека. Как скоро признается свобода совести, как скоро допускается возможность существования различных вероисповеданий между гражданами, так государство необходимо должно получить самостоятельное значение. Заключая в себе людей различных вероисповеданий, которые все одинаково ему подвластны, оно должно искать иного основания для подданства, нежели религиозное учение. Иначе власть его будет нравственно обязательна только для одного разряда подданных, а для других она будет основана единственно на внешней силе. Даже и для первых она будет обязательна лишь настолько, насколько они веруют в церковное учение; вера же есть дело личной совести. Следовательно, государственное подданство будет основано на субъективном чувстве, чего допустить нельзя. Таким образом, основать государственную власть на религиозном учении значит подкапывать самые основания государства. Но если государство должно быть независимо от церкви, то и церковь, с своей стороны, должна быть независима от государства. Иначе совесть верующих будет подчинена внешней принудительной власти, во имя государственной цели, что противоречит ее существу и уничтожает нравственную природу человека. На Востоке мы видели господство теократии; в классических государствах мы также видим слияние религиозного союза с государственным; но здесь первый подчиняется последнему. Государство требует поклонения своим богам и допускает чужие религии лишь настолько, на сколько они совмещаются с его собственною. Это подчинение явно высказалось в борьбе языческого государства с христианством. Существенный смысл этой борьбы заключается в выделении религиозного союза из политического. Независимость церкви разлагала древнее государство, которое всеми силами стремилось этому противодействовать, но должно было оказаться бессильным против нравственных требований человека. Христианское учение в первый раз создало церковь, как союз самостоятельный, основанный на чисто нравственно-религиозном начале. В этом состоит всемирно-историческое значение христианства в общественной сфере, Здесь впервые свободная совесть человека нашла себе область, собственно ей принадлежащую, куда она могла уходить от принудительной общественной силы. Поэтому она так упорно отстаивала свои права против римских императоров. Утверждение церкви, как независимого союза, составляет вечное достояние человечества, приобретенное кровью христианских мучеников. Однако нормальное отношение обоих союзов установилось не вдруг. Государство, разлагаемое с одной стороны гражданским обществом, с другой стороны церковью, исчезло. Средневековой мир разделился на две половины, управляемые противоположными началами: светская область частным правом, духовная нравственно-религиозным учением. Над ними не было высшего союза, установляющего единство. Вследствие этого, церковь получила полную независимость, не только как нравственный союз, но и как юридическая корпорация. Самостоятельность суда и управления, привилегированные имущества, свобода от общественных тяжестей, все пало ей на долю. Она получила в свое ведомство множество светских дел, по связи их с делами духовными. Она сделала светскую власть своим орудием в преследовании иноверцев. Папы заявили даже притязание на верховное владычество в светской области, во имя нравственного закона и религиозных целей. Но все это было возможно только при разложении государства. Как скоро, с эпохою Возрождения, начался новый исторический процесс и восстановленное государство стало сводить к единству противоположные элементы общественной жизни, так эта внешняя независимость церкви должна была исчезнуть. Оставаясь независимою как нравственно-религиозный союз, церковь, как юридическая корпорация, входит в состав государства и наравне с другими нравственными и физическими лицами подчиняется государственной власти. Положение ее в государстве, как юридического лица, может быть двоякое: частное или публичное. Как субъект гражданских прав и обязанностей, церковь становится на ряду с другими частными союзами, образующими юридические лица. Как публичное лице, она соответствует известным государственным целям и занимает в государстве известное положение. Какими нормами права определяются те и другие отношения, мы увидим в изложении прав, присвоенных корпорациям. Но каково бы ни было корпоративное положение церкви, государство не может вмешиваться в ее внутреннее устройство.. Нормы, определяющие отношение союза к членам, установляются религиозным учением, а не государственною властью. Это отношение совершенно противоположное тому, которое мы видели выше относительно гражданского общества. Там государство установляет общие нормы права, предоставляя свободе лиц частные юридические действия, имеющие целью приобретение и отчуждение прав. Здесь, напротив, государство в общие нормы вмешиваться не может, ибо нравственнорелигиозное учение от него независимо; но оно определяет права церкви, как юридического лица, и может контролировать юридические его действия. Устройство цеукви не подлежит ведению государства, насколько оно вытекает из религиозного учения, и напротив, состоит от нег# в зависимости, насколько оно определяется юридическими нормами, различие весьма тонкое, которое понимается различно в разных странах и при разных обстоятельствах, и которое ведет ко множеству разнообразных сочетаний, существующих в действительной жизни. 0 них будет речь ниже.
Глава VIII. Происхождение и разрушение государств.
Рассмотревши существо государства и вытекающие из него юридические начала и отношения, мы должны посмотреть, как эта идея переходит в действительность. Этот вопрос можно обсуждать с разных сторон. Здесь имеется в виду только юридическая точка зрения. Теории происхождения государств весьма различны. Того, что сказано в предыдущем, достаточно будет для их выяснения. 1. Существует теория, которая производит государство из семейства. Государство, по этому воззрению, ничто иное как разросшееся семейство. Государственная власть является наследницею власти патриархальной, получившей свои права от естественного порядка, установленного природою или Богом. Некоторые последователи того учения, соединяя его с христианским откровением, производили даже царскую власть от власти, непосредственно данной Богом Адаму над всем его потомством. Таково было в 17-м веке учение Фильмера. Вся эта теория построена на неверном основании. Государство не есть только разросшееся семейство; это совершенно другого рода союз. Поэтому и государственная власть имеет иные свойства, нежели семейная. Последняя есть власть частная, которой человек не обязан повиноваться безусловно. Права отца семейства над женою и детьми ограничены. Взрослый сын становится самостоятельным и основывает свое собственное семейство. В первобытные времена кровная связь заменяла собою все остальные, а потому патриархальная власть заменяла государственную. Но человек, по своей духовной природе, отрешается от этой первоначальной физиологической основы и вступает в новые союзы, из которых высший есть государство. Последнее может выработаться, между прочим из кровного союза, но начала, вытекающие из кровной связи, должны вследствие этого измениться. Сюда присоединяются другие, высшие элементы. 2. Другая теория основывает государство на частном праве Это-теория вотчинная; мы находим ее у Галлера. В силу естественного закона, слабый подчиняется сильному или отдает себя под его покровительство. Рядом частных договоров и подчинений, вокруг могущественного лица или корпорации образуется союз, имеющий в нем свое средоточие. Власть является здесь собственностью властителя, который располагает ею по своему изволению. Эта теория основана на смешении государства с гражданским обществом. Отношение сильного к слабому есть отношение частное. Ряд сделок и подчинений, посредством которых образуется союз, представляет только сумму частных отношений. Общественное начало, составляющие существо государства, здесь отсутствует. Это учение дает нам только исторический способ постепенного образования государственного союза из частных отношений; но для того чтобы подобный союз сделался государством, необходимо опять, чтобы к этому присоединилось высшее сознание государственных начал и сообразное с идеею государства юридическое устройство. Первое требование
|
