Основная линия водораздела?

Борьба, развернутая Современностью против политической вла­сти католической Церкви, в конечном итоге увенчалась успехом. Ка­толицизм утратил в латинских странах статус государственной рели­гии, римская Церковь была вынуждена оставить свои земные владе­ния, современный принцип религиозной нейтральности государства превратился в общее правило, общества стали секуляризированными. Уязвленная в своих земных позициях, как и в духовном владычестве,-порой — жертва антирелигиозной политики (преследования Фран-* цузской революции, Kulturkampfs Германии, «антиклерикальная» литика ITI Республики), Церковь на протяжении всего XIX века более поздний период прочно придерживалась своей приверженн< модели прошлого: христианство или католическое государство, т. политико-религиозный порядок. Григорий XVI в своей энци1 Mirari vos (1832), Пий IX в Quanta сига и в Syllabus (1864) вновь твердили принципы государственной ортодоксии: осудив католич! ский либерализм, разоблачив «свободу заблуждения», обязав государ-

Экономия спасения и искусство по литики 61

_сТВо выполнять религиозные законы, Лев XIII, Пий X и Пий XI с не­которыми нюансами вписываются в ту же линию развития мысли.

Ситуация, кажется, начинает меняться с приходом Пия XII (из­бранного папой в 1939 г.). Иоанн XXIII продолжил начатое дело, и та­кое положение было подтверждено II Ватиканским собором (1962-1965). Степень изменений сложно установить, да и сами изме­нения носят спорный характер. Латинские тексты трудно поддаются интерпретации в силу общего характера отдельных формулировок, а также из-за традиционной практики «примирения» или стремления обозначить преемственность. И тем не менее кажется бесспорным, что примиряющие тексты энциклик Gaudium el spes и Dignltatls humanae указывают на ощутимые колебания доктрины. Какие колеба­ния? Церковь освободилась от средневековой политической модели. Политико-религиозный идеал христианства, смешение политиче­ского сообщества и сообщества религиозного, теория двух мечей, го­сударственная ортодоксия и призыв к светским властям, казалось, были сохранены. Главная новация по отношению к традиционному учению, освящаемая энцикликой Dignitatis humanae, касается рели­гиозной свободы: в религиозной сфере никого нельзя «принудить» действовать против своей веры, никому нельзя воспрепятствовать действовать в соответствии с его верой в известных границах. Отны­не Церковь упрочивает это «позитивное достижение современной культуры», представляющее собой «заостренный смысл достоинства человеческой личности, ее неповторимости, как и уважение к свободе сознания» (Иоанн-Павел II, Veritatis Splendor, 1993 г., 31). Конечно, Церковь не примыкает к субъективизму — сознание ничего не творит, ничего не определяет, критерии добра и зла носят объективный харак­тер, но она отвергает авторитарную формулировку: если заблуждение остается заблуждением, следует уважать свободу человека в его за­блуждении при условии соблюдения требований здравого смысла.

Таким образом, Церковь отказалась от образца унаследованной истории. В главных своих принципах она осталась верна своему тра­диционному учению. О чем говорит это учение в конечном счете? Ес­ли ограничиться рассуждениями римских духовных авторитетов (в ло­не Церкви существует немало разногласий), политическая доктрина Церкви, как представляется, сводится главным образом к трем сериям Утверждений:

Порядок политический и порядок духовный не должны ни смешивать­ся, ни разделяться. С одной стороны, в соответствии с утверждением Евангелия, область власти политической и область власти духовной ^сУть различные области. Существуют различные планы, в которых

62 Способы интерпретации политики

свершается человеческая судьба, как пишет св. Фома, и каждый из этих планов обладает собственными средствами и целями. У государ­ства свои законы, у Церкви — свои. У каждого свое призвание. «Каж­дый в своей области — политическое сообщество и Церковь — незави- _t симы друг от друга* {Gaudium etspes, 76.3).

С другой стороны, религиозная миссия Церкви не ограничив* отдельной частью человеческого существования, она объемлет в человека. Христианин всегда христианин, он не должен жить двойной жизнью, веруя в воскресенье и оставаясь неверующим всю неделю этом смысле Церковь чувствует себя обязанной трудиться над п чтобы привить христианский дух всем видам человеческой деятельно­сти, в этом смысле она не может оставаться безразличной к политиче­скому и социальному порядку, коль скоро тот согласуется с потребно­стями личности. «Недопустимо и противно духу Евангелия пытаться ограничить религию частной сферой личности. Парадоксально забы­вать о ее политическом и социальном измерении» (Иоанн-Павел II, Мадрид, 13 июня 1993 г.).

Как примирить обе перспективы? Как представляется, форм; примирения могла бы быть следующей: не существует христианском'" политического проекта или христианской политической программы, но существуют христианские политические принципы. У Церкви нет конкретных решений или готовых технологий, «она не предлагает эко­номических и политических систем или программ, не выражает своего; предпочтения по отношению к тем или иным системам или программа мам, только бы достоинство человека было должным образом почитав* J мо и вознаграждено, и только бы она сама обладала необходимым про- ■ странством для исполнения своих обязанностей в мире» (Иоанн-Па­вел ТТ, Sollicitudo rei sociatis, 1987 г., 41).Предмет социальной доктрины Церкви — не определение политико-социальной модели, «третьего пу­ти» между либеральным капитализмом и марксистским коллективиз­мом, но установление принципов и ориентиров, основанных на Откро­вении и естественном законе. В этом смысле нет «христианской поли­тики» но есть «христианские требования в политике». На практике наИ* J лучшим решением могло бы быть решение о «святом сотрудничестве* I между Церковью и государством с учетом конкретных обстоятельств. '■ J

■. '*'

Политика — «очень благородное искусство» {Gaudium el spes, 76.5) Политика — это искусство, поскольку она обладает свойственны* ей целями и одновременно зависима от обстоятельств пространства Л времени. Каковы эти цели? Верная своим традициям и, в частности,.! св. Фоме, Церковь неутомимо напоминает о трех фундаментальны* 1

Экономия спасения и искусство политики

1 Политическая власть — это служба, она подчинена общему бла-,v и в итоге — благу личности. Политика не механистична, она не сво­дима к технике, она есть моральная деятельность, заботящаяся об ус-■ювиях совместной жизни, и при опоре на свободу и смысл ответст­венности направленная на осуществление человека как личности. Она ссылается на объективное благо, благо целостного человека, а не какой-то из его частей. Бытие предшествует обладанию;

2. Политическая власть должна уважать общественное измерение
человеческой жизни и даже способствовать его развитию. Хорошо ор­
ганизованное общество не есть механическое объединение изолиро-
цаиных индивидов под властью государства. Оно включает в себя про­
межуточный уровень — уровень корпусов и общин, каждый из кото­
рых по-своему способствует достижению общего блага. Эти «проме­
жуточные корпуса» имеют множество форм: семьи (первейшие жиз­
ненные клеточки общества), муниципальные власти, объединения,
профсоюзы... Если только эти сообщества представляют собой по­
длинные объединения личностей, то им свойственно создание силь­
ных социальных связей, и в то же время они позволяют каждому при­
нять деятельное участие в общей жизни. Распределение компетенций
между государством, промежуточными- корпусами и людьми должно
подчиняться принципу дополнительности, сформулированному Пи­
ем XI в 1931 г. и с тех пор постоянно повторяемому: право на решение
должно быть дано самым низшим общественным звеньям. Благо че­
ловека требует, чтобы он был принимающей решения стороной, от­
ветственным лицом, а не пассивным исполнителем;

3. Равенство в достоинстве людей имеет свое политико-социаль­
ное измерение. Организация общества не должна изменять соотноше­
ния между средствами и целью: подобно тому, как государство созда­
но для человека, а не человек для государства, собственность создана
для человека, а не человек для собственности, труд и потребление дол­
жны служить человеку, а не человек им, техника или техно-наука су­
ществуют для блага человека, а не человек должен тащиться у них в
хвосте... Церковь осуждает любые интерпретации, делающие челове­
ческое существование частичным или зависимым: экономизм (как в
его либеральном, так и в социалистическом вариантах), техницизм.
Человек — это живая целостность. В том же смысле Церковь осужда­
ет все социальные ситуации, в которых человек оказывается лишен­
ным достойных средств существования. Социальная доктрина Церк­
ви возникла с энцикликой Rerum Novarum (1891 г.), в которой Лев XIII
Разоблачал условия существования рабочих масс. Сегодня духовенст­
во выступает против вопиющего неравенства, существующего на ми-
Ровом уровне. «Социальный вопрос носит сегодня мировой характер»

64 Способ ы интер прет ации п(

(Павел VI, Popu/orum Progressio, 1967 г., введение). Церковь призывает \ к истинному развитию, не отделяющему экономическую сферу сущ_е» | ствования от сферы человеческой, и признает правомерность всех по- j требностей личности. Обладание играет свою роль, но оно подч! бытию.

На основании этих принципов Церковь судит о режимах, ни. однако, не выделяя ту или иную форму правления. В отношещ беральной демократии Церковь в период после примирения вы ст одновременно с критикой и с одобрительными суждениями. Cm ет различать: духовные авторитеты «одобряют» демократически тему в той мере, в какой она обеспечивает политический выбо дан, они провозглашают себя либералами в отношении Прав ч ка, но в то же время отвергают абсолютную демократию и всяк! дикальный либерализм — сама по себе воля народа не способна с лать легитимным никакое политическое решение, подобно тому, К воля индивида сама по себе не способна оправдать никакое г ние. Главный критерий — уважение объективного блага. Челом скал воля не является суверенной, человеческий разум не правиттй щами. Данный момент-всегда представляет собой камень претк! ния между католической мыслью и современным мышлением (крайней мере, в его чистой версии).

Церковь устанавливает принципы и ориентиры. Вне этого (проповедует «ученое незнание» и взывает к тем, кто занимается л тическим ремеслом, и к тем, кто их избирает. Самое главное -прежде всего моральные данные: чтобы народ не превращался в v су, чтобы политические деятели были честными и неподкупны чтобы первейшее значение имела забота об общем благе. Затем ц ся также компетентность и практические знания правителей, нимание обстоятельств и специфики (осторожность). Хрисп этом отношении призваны подавать пример. Как граждане онид ны действовать, не привлекая к делу Церковь, но от собстве имени (в конкретных действиях политический плюрализм опр. Иными словами, Церковь принимает введенное Жаком Maj различие между «действием по-христиански» и «действием я нина». Христианское влияние всегда должно существовать, f стианской политической программы не существует.

Политика имеет свои границы, но история открыта для благодати.^ Единственная надежда, оставляемая политикой, — это то, что она сит подчиненный и незавершенный характер. Порядок политики, когда не может обладать абсолютной значимостью, христианские яния всегда направлены по ту сторону политики, по ту сторону вре

Экономия спасения и искусство политики 65

„_и В своем собственном порядке политика обречена на несовершен­ство Если и существуют «структуры греха» (Иоанн-Павел II), прови-пешшальной системы не существует. В конечном счете все зависит от людей, а люди разделены в самой своей душе, поскольку их природа поражена грехом. Зло сосредоточено в человеке, «борьба против сил тьмы проходит через всю человеческую историю» и будет длиться до скончания времен (Gaudium eT spes, 37). Совершенное государство не принадлежит к этому миру.

Невидимым образом благодать действует в истории, и Царствие Божье уже присутствует на земле. Оба града таинственным образом переплетены в этом мире. Поэтому если и следует тщательно отличать прогресс человечества от становления Царства Христа, прогресс этот тесно связан с Царством в той мере, в какой он делает более гуманной совместную жизнь людей (Gaudium et spes, 39.2). Евангелические ос­нования приближают людей к Богу, но они также сближают и людей друг с другом. Пути спасения суть те пути, следуя которым мир стано­вится более гуманным.

Католическая Церковь пытается объединить оба конца цепочки, приобщиться к каждому из двух градов. Она учит одновременно о не­совершенстве мира и о красоте Творения, о приоритете духовного и об автономии политики, о таинственном развертывании святой исто­рии и о добродетелях естественного порядка, об исключительности милосердия и об искусстве осторожности в политике, о тщетности ве­личия в деле обустройства общества и необходимости властей... Като­лическая доктрина противостоит всякому радикализму и всякой по­литической утопии, она радикальна в своем призыве к людям; она го­ворит о мудрости естественного закона, она требует прежде всего «крестных страстей». Оба измерения не противостоят друг другу — благодать превосходит природу, — но их взаимосвязь колеблется меж-ДУ двумя полюсами. Попросту говоря, между полюсом, воплощаемым св. Августином, и полюсом, воплощаемым св. Фомой. Напряженные отношения между двумя градами внутренне присущи католической мысли.

N. Эмансипация воли и политика как техника

Современная политическая философия

Конечно же, современная политическая философия не представ­ляет собой однородной системы. К чему объединять под одним опре­делением таких мыслителей, как Макиавелли, Монтескье, Маркс, ко­торых разделяет или противопоставляет друг другу столько идей? На первый взгляд, единство современной политической философии обусловлено одним критическим моментом: современность отказы­вается от предшествующей традиции как от нереалистичной и губи­тельной. Но если вглядеться более внимательно, эта критика опирает­ся на нечто общее, что можно назвать современным духом и что ори­ентировано в одном направлении: эмансипация воли. Идея эманси­пации может быть осмыслена как с умеренных, так и с крайних пози­ций. История современной философии политики в самом широком смысле предстает как радикализация этой высвобождающейся воли.

В центре этой истории — новый статус разума. Этот статус отличен во многих отношениях. Во-первых, современный дух утверждает авто­номию разума более радикально, чем классическая философия и a for­tiori классическая христианская философия. Автономия современного разума означает не только отказ от принципа власти, — а следовательно, отказ от политической власти религии, — она означает также и отказ от принципа цели. Человек не является больше величиной, принимающей Решение в превосходящем его порядке, — Космосе греков, Творении христианства, — он не подчинен цели, свойственной его природе, он ав­тономен. Развитие духа современности приводит к следующему поло-ению: человек суверенен, он обладатель смысла. Традиция, таким об-Разом, отвергается, поскольку она ставит индивида в зависимое положе-^{е> пос}кольку она препятствует достижению его самостоятельности.

68 Способы интерпретации политики

Во-вторых, этот полностью или радикально автономный разум есть разум наступательный. Разум древних или христианства был на­правлен в первую очередь на личную жизнь: он должен был позволить каждому человеку управлять своими страстями и вести свою жизнь в соответствии с природой животного разумного. Разум современный изменяет ориентацию: он направлен на внешний мир и намеревается изменить условия жизни людей. Он вдохновляется духом завоевания, направленным одновременно на господство над природой благодаря науке и технике, а также на господство над обществом благодаря ра­циональной организации последнего. Открывается новое обширное поле — поле внешнее, в отличие от поля внутреннего. Мир свободен, он гораздо более податлив, чем это полагали ранее, и свобода дейст­вий человеческой воли в нем куда больше. Судьба — это женшина, го­ворит Макиавелли, и покорить ее нужно силой; природный мир пред­стоит завоевать, говорят Бэкон и Декарт, человек должен стать его «хозяином и обладателем»; историю нужно строить, говорит Маркс, ей требуется сила, чтобы произвести на свет новый мир. В более или менее радикальной или в более или менее умеренной форме совре­менный дух намеревается переосмыслить мир, чтобы изменить его. Из этого следует, что традиционный разрыв между теорией и практи­кой имеет тенденцию к стиранию. Знание — сила, оно предвещает но­вую эпоху человеческого удела.

В-третьих, новая ориентация разума означала следующее: если, с одной стороны, современный разум воинственен, с другой, — он при­служник. Разум дает силу изменить внешний мир, он пытается ото­рваться от управления миром внутренним. Иначе говоря, он встает на службу свободе, которая становится все более и более недетерминиро­ванной, он отпускает вожжи человеческих желаний. Современный разум постепенно очистил идею человеческой природы от всякой суб­станции, чтобы прийти к следующему заключению: природа — это чистая свобода, она строится посредством истории, или она строится^ так, как строит каждый самого себя. В своей чистой и радикальной ■> форме современная мысль рассматривает человека как творца самого-З себя. Воля стирает природу. В дело вступает разум, он является отны-м не не жизненным, но инструментальным, он направляет все среде на достижение человеческого могущества, — могущества, кеч следует использовать, чтобы сделать жизнь более долгой, более пр ной, более богатой возможностями, — или на достижение могуще как такового. В сравнении с классической эпохой современность тро^ бует разума одновременно и больше, и меньше: с одной стороны, она возносит разум, с другой, — принижает его. Поэтому и выводы ее про­тиворечивы: отныне существует общество или общественный по<1

Эмансипация воли и полит

построенный в соответствии с разумом, но не существует более ^из'ни в соответствии с разумом.

Соответственно политика изменяет свою природу. Модернист-й бунт означает, что политика присваивает себе божественную ^С сть и власть клерикальную- Более глубоко проект модернизма оз-_Чает что политика перестает быть искусством, чтобы превратиться технику. Финалистское определение политики уступает место опре­делению инструментальному. Традиция считала предметом политики труд во благо человека, политика же с точки зрения современных лю­дей — рациональное устройство социального мира во имя человече­ской эмансипации. Для представителей классической эпохи политика оставалась за пределами разума; для представителей Современности политическая проблема имеет рациональное решение. Современная философия более не занимается добродетелями действующих лиц, она полагается на добродетели системы.

Итак, политика изменяет свою природу, а следовательно, и стра­тегию. Философия не только просвещает политику, ее призвание — направлять. Стремление полностью рационализировать политику оправдывает и новую политику философии: сочинения эпохи совре­менности в целом носят воинствующий характер. Политические трактаты представляют собой также программы или манифесты. В таком случае двойственный язык, используемый представителями Современности, обладает совсем иным смыслом, нежели у греков. Он не направлен на сохранение мнения и философии, он направлен на овладение мнением и развитие философии. Двойственный язык эзотеричен, чтобы провести цензуру, но самое главное — он эзотери-чен, чтобы беспрепятственно убеждать. Великое предприятие требу­ет великих действий.

Если обратиться к деталям, то дело здесь гораздо более сложное. Прежде всего, история развития мысли не носит совершенно линей­ного характера. Идея постепенной радикализации современного мышления действительна лишь с некоторыми оговорками (Макиа­велли более радикален, чем Монтескье). Кроме того, современная по­литическая философия разделяется на различные течения. Вновь прибегнув к упрощению, мы получим, с одной стороны, либералов (в широком смысле), для которых освобождение индивидов или их сво-да-автономия связана с применением протекционистских техноло-^св°боды; с другой стороны, — приверженцев провиденциальной ^стории, для которых эмансипация человечества произойдет посред-вом истории, тогда как политика дает л ишь средства освобождения, ковы ^{Два наи}более крупных течения современности. В их основе -оральная революция, совершенная при полном понимании дела

70 _Способы_интерпретации политики

Эмансипация воли и

 

двумя великими первопроходцами современной политической фило­софии: Никколо Макиавелли и Томасом Гоббсом.