Факты, которые носят обязательный характер

Политические проблемы не имеют решения, подобного решению арифметической задачи. Первоначальные факты социальной жизни устанавливают жесткие правила, которые заставляют признать себя абсолютным или почти абсолютным образом и устанавливают грани­цы политического действия. Эти жесткие правила принимают раз­личные формы: природные ограничения, факторы недостатка, про-тшюречия между социальными целями. Таким образом, не существу­ет законченного решения, не существует решения чистого.

Естественные ограничения. Политика — всего лишь дело рук чело­века. Она не способна освободить людей от их удела, равным образом она не может создать нового человека. Во всяком случае именно об этом свидетельствует история: идеологический проект предполагал сотворить добро, но он породил еще худшее зло. Идеологии берут на вооружение одну из двух или последовательно одну за другой две идеи, обернувшиеся ложными и опасными: зло коренится исключи­тельно в институтах; зло зависит исключительно от негодяев.

Первая идея сформировалась в эпоху Просвещения, она вдохнов­ляла Французскую революцию в ее идеологическом измерении; она — в центре марксизма и марксистско-ленинской программы. О чем гово­рят результаты? Они говорят о следующем: «Навязчивая идея филосо­фии Просвещения, состоящая в том, что тщеславие, алчность, инс­тинкт агрессии всегда порождались несовершенными социальными институтами и исчезнут, если только эти институты будут преобразо­ваны, не только совершенно неправдоподобна и противоречит опыту, но она крайне опасна. Каким образом все эти институты могли воз­никнуть, если они настолько противоречили глубинной природе чело­века? Питать надежду, что возможно создать институты братства, люб­ви, альтруизма, означает наверняка готовить приход деспотизма».¹

Дурные институты сверпгуты, но зло продолжает существовать. Как это объяснить? Ответ идеологов всегда был таков: зло существует

ateur-libfral // Comn

¹ Kolakowski L Com 1978-1979. Р.455.

 

О жестких правилах политического действия 169

благодаря тайному действию злодеев. Это положение может быть ис­ходной точкой теории — именно так происходит в нацизме. Это мани-хейское разделение мира дает принадлежащим к лагерю добрых пол­ную свободу творить зло. Эта формулировка была оправданием мно­гим жестокостям, она явно не является удовлетворительной. Разде­лительная линия проходит в другом месте. Быть может, она пролега­ет там, куда ее помещала вся философская и религиозная традиция Запада — в сердце каждого человека, ибо по природе своей человек (Юдвержен расколу и разделению? Тому же нас учит и Солженицын, который в блестящих и знаменитых произведениях излагает свой оцыт офицера, а затем и зека (пленника лагеря).

Если данные утверждения верны, то идея окончательного полити­ческого решения утопична. Человечество в некоторых отношениях мо­жет развиваться, но никакая политика не уничтожит разделений внут­ри человека и между людьми, что делает политику необходимой. Наи-.ЗУчшее решение включает в себя частичку политики наименьшего зла.

Факторы недостатка. Недостаток — обычное измерение человече­ского существования. Этот недостаток относителен: он, с одной сторо­ны, порожден разрывом в потребностях, желаниях или целях, и имею­щимися в наличии благами — с другой. Проблема эта сложна, ее нель­зя ставить одинаково применительно к различным «благам» (любовь, деньги или престиж, например, подчиняются разным законам); в дан­ном случае мы обратимся к наиболее простой категории — категории материальных благ. В этой области относительный характер недоста­точности означает следующее: вне ситуаций крайней необходимости, когда не могут быть удовлетворены элементарные потребности, недо­статок имеет субъективное основание. Следовательно, изобилие до­ступно всем: быть может, некоторые первобытные сообщества жили в изобилии, а отшельники, монахи или мудрецы ограничивали свои же-Дания до такой степени, что жили в изобилии. Однако эти случаи оста­ются исключениями. Обычные люди на протяжении истории жили в Недостатке, и в обозримом будущем они будут жить в этом состоянии.

Из сказанного следует, что политика не сможет уничтожить эконо­мику. Экономическая проблема — проблема распределения недостаю­щих ресурсов, которые могут быть по-разному использованы, с необхо­димостью предполагает свои ограничения. Прежде всего это предполо­жение действительно для любого политического действия. Власть всег­да располагает лишь ограниченными ресурсами и всегда должна произ­вольно выбирать между многими возможными их употреблениями. Любое решение, как говорят экономисты, несет в себе издержки целе­сообразности, состоящие в отказе от прочих возможностей. Построить

170 Об интерпретаций полигики

больницу или концентрационный лагерь, субсидировать или распу­стить политические партии — любая из этих возможностей обязательно предполагает запрет сделать что-то другое, имея те же средства. В более обшем виде экономическая проблема ставится на уровне всего сообще­ства в целом. Какая система является наилучшей? Все зависит от целей. Если выбранным критерием оказывается производство богатств, то ры­ночная система представляется системой наиболее эффективной. Эта эффективность объясняется двумя основными причинами: рыночная система, во-первых, вводит в действие систему стимулов, способную мобилизовать энергию и талант, и во-вторых, она находит наилучшее применение ограниченным знаниям благодаря механизму цен, переда­ющему информацию об относительном развитии спроса и предложе­ния. В этих двух моментах командная экономика (или экономика, под­чиненная политической власти) сталкивается с серьезными препятст­виями: командование бессильно в пробуждении инициативы и нова­торства, она не обладает необходимой информацией, чтобы постоянно согласовывать спрос и предложение. То, что способно сделать согласо­вание миллионов индивидуальных решений, — например, изо дня в день кормить Париж или Нью-Йорк, не испытывая при этом ни недо­статка, ни избытка, — главный планировщик, даже будучи вооружен­ным множеством помощников, не смог бы совершить с той же эффек­тивностью, поскольку он лишен массы информации, которой должен был бы располагать. Нехватка знания также ставит свои пределы поли­тике. Однако последняя вновь обретает свои права, когда в конкурен­цию вступают иные, нежели удовлетворение потребителя, цели, напри­мер, социальное обеспечение. Тогда возникают новые ограничения, рожденные противоречиями между социальными целями.

Противоречия между социальными целями. Социальное зло, кото­рое способно накапливаться, многолико: нищета и угнетение, угнете­ние и уязвимость, уязвимость и несправедливость, несправедливость и аморализм, аморализм и анархия... Зато многие социальные «блага» взаимно ограничивают друг друга: безопасность и моральность насту­пают на свободу-автономию, процветание, которому благоприятству­ет рыночная экономика, не ведает солидарности и ослабляет социаль­ные связи, равенство возможностей плохо сочетается с полной свобо­дой выбора и т.д. Искусство политики обречено на то, чтобы ощупью искать точки равновесия. Обычный социальный мир — это не мир, где есть все или ничего, это мир, в котором друг другу противостоят и ограничивают друг друга социальные цели. Основная трудность со­стоит в «двойном видении» (Морис Блондель), в умении удержать оба конца цепи. Абсолютных решений не существует.

___ 0 жес тких правилах политического действия 171

Вне исключительных ситуаций соответствующий способ рассуж­дения, таким образом, является не «категоричным» (все или ничего), но «инкрементальным» (более или менее). Категорическое рассужде­ние приводит к следующему: если вы хотите избежать всякого загряз­нения окружающей среды, прикажите людям не дышать, вы хотите положить конец дорожным происшествиям — запретите автомобили; хотите полной и безграничной свободы — разрешите изготовлять хи­мическое оружие на кухне и т.д. Реальность вынуждает что-то соче­тать, смягчать, договариваться. Не случайно классические мыслители выступали за смешанные формы.

Возьмем, например, свободу-автономию. В силу множества при­чин было бы неразумно мыслить ее как абсолютную или неделимую. Она ограничивается условиями возраста: следует ли рассматривать грудного ребенка как независимого? Она также ограничена уважени­ем к другому и его свободе: разве вожделенная свобода является сво­бодой преследовать, воровать, оскорблять, призывать к убийству? Она ограничена первейшими требованиями человеческого достоинства: разве вожделенная свобода является свободой употреблять наркоти­ки, продавать себя в рабство, торговать своими органами? Она огра­ничена также гражданскими требованиями: разве подлинная свобо­да — это свобода подтасовывать выборы, не платить налоги, дезерти­ровать с поля боя? Свобода человека в обществе обязательно должна регулироваться, даже если эта регламентация неизбежно ставит спор­ные вопросы. Совершенно не обязательно разделять идеи Берка, что­бы признать справедливость его критики безусловной свободы или, по крайней мере, его главной темы:

- «Вот почему я воздержусь от поздравлений Франции с обретенной свободой, пока не буду знать, как новая ситуация отразилась на обще-втвенных силах; управлении страной, дисциплине в армии, на сборе и справедливом распределении доходов, на морали и религии, на без­опасности собственности, на мире и добром порядке, на общих и час­тных нравах. Все это прекрасные вещи, и без них свобода не может быть благословением; без них она не просуществует.»¹ '£;■■ -'- Возьмем другой пример с равенством возможностей (для представи­телей различных социальных категорий). Возведение этого принципа в абсолют означает принесение в жертву много другого. Причины тако­вы: если следовать Раймону Будону,² неравенство социальных возмож­ностей объясняется двумя факторами — последствиями социальной

i во Фраьшии. М.: 1>удомино, 1993. С.45-46.:es. P.: A.Colin, 1973: U logique du social. P.:

172 Об интерпретации политики

О жестких правилах политич еского действия 173

 

стратификации (возможности зависят от положения), ролью семьи и ее 1;ультурного багажа. Следовательно, конкуренция с преимуществами или при отсутствии таковых предполагает прежде всего устранение вся­кой свободы выбора или устранение всякого неравенства положений. В обоих случаях эта политика, очевидно, предполагает общественное ог­раничение, т.е. ограничение свобод и возрастание неравенства власти. А если предположить, что последнее не заменяет равенства возможно­стей, то эта равная конкуренция приводит к новой стратификации, по­рождающей, в свою очередь, неравные возможности. Мы оказываемся в порочном круге. Что же касается семьи, то разве ее роль в передаче не­равенства должна привести к общему воспитанию детей или, по край­ней мере, к максимальному сужению ее воспитательных функций? Со­вершенно очевидно, что здесь также необходимы ограничения. Равен­ство и свобода здесь плохо уживаются вместе. Противоречия между со­циальными целями требуют арбитража. Не следует ли в таком случае дать новое определение цели: не абсолютное равенство возможностей, но наименьшее неравенство возможностей, совместимое с сопернича­ющими целями (желаемая доля свободы выбора, уважение семьи)? Одержать победу на всех полях невозможно.