Древнее и современное искусство
или тел, имеющих естественное отношение к идее»1. Поэтому «логос» означал у древних греков еше и «вещь», и слово было едино с делом. То, что первоначально все виды искусства связаны с мистикой (литература, живопись, музыка, танцы), очевидно, так как мистика была предшествующей отраслью культуры. Вот что говорит Ле-ви-Брюль о плясках, которые устраивали равнинные индейцы Северной Америки перед охотой на бизонов. «В этих плясках индейцы представляли, «разыгрывали» отдельные эпизоды этой охоты. Один из участников, покрытый бизоньей шкурой, подражал движениям пасущегося животного; другие, изображавшие охотников, приближались к нему с бесчисленными предосторожностями, внезапно на него нападали и т. д. Однако не следует задерживаться на этой пантомиме. Это — лишь внешняя, зрительно воспринимаемая сторона церемонии. Последняя имеет также и глубокий символический смысл. Она в действительности представляет собой не игру, а нечто совсем иное. По убеждению индейцев, эта церемония мистически действует на расположение, а следовательно, и на поведение бизонов: действие этой церемонии таково, что они после нее позволяют себя обнаружить, приблизиться к себе и убить себя»2. Следует согласиться с Леви-Брюлем, что первобытные мифы и церемонии — не «элементарные формы религиозной жизни», как полагал основатель французской социологической школы Эмиль Дюркгейм, а скорее «do-религия». «Самый термин «до-религия», хоть он и не включает идеи необходимости эволюции, указывает, что дело идет о стадии, на смену которой может явиться религия в полном смысле слова»3. Сказания древних народов — элементы, из которых складывается целостная мифология. Развитие искусства в процессе слово- и мифотворчества, порой соединяющихся вместе, ведет к ней. Отдельные виды искусства также связаны между собой и помогают становлению друг друга. Поэзия возникла не только из словотворчества, но и, по Ницше, из подражания музыке, а трагедия — из дифирамба и хора. Существо трагедии — «видимая символизация музыки... мир грез дионисического опьянения»4. 1 ВикоД. Указ. соч, С. 144. 2 Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. С. 114—115. 3 Леви-Брюль Л. Первобытная мифология. С. 482. 4 Ницше Ф. Рождение трагедии... С. 112.
Гипотеза дологичности первобытного мышления хорошо объясняет первичность мистики и искусства по сравнению с мифологией, философией и другими отраслями культуры. Но по мере того как мышление становится все более логичным, искусство теряет главенствующую роль, и лидирующую позицию занимает мифология. С появлением логики жизнь, конечно же, не становится всецело логичной. Соответственно мистика и искусство остаются перманентно действующими, но теперь уже в условиях наличия конкурента, развитие которого они сами подготовили. Искусство, имея культовую основу, постепенно уходит все дальше от практики, пока не забирается в «башню из слоновой кости», где можно заниматься «искусством ради искусства». Однако полностью уйти в себя искусству не удастся никогда. Художника называли пророком, потому что функция его была той же, что и у пророка. Любое культурное творчество — будь то художественное, религиозное или какое-либо еще — есть пророчество. В отдельные моменты истории в лице своих гениев искусство вспоминает о своей некогда главенствующей роли, и поэт слышит голос: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею моей». В эти минуты он не принадлежит самому себе. Состояние вдохновения бросает его в иной мир, где творец чувствует себя как дома. Его самого тянет из мира материальной жизни на мистический простор, где все сходится воедино. Неприкаянность в этом мире порождает стремление художников наподобие Байрона или Лермонтова к жертвенной смерти. Всякое истинное произведение искусства (как культуры в целом) противопоставляет себя материальному миру и таким образом обрекает на борьбу со средой. Коллизия «поэт и царь» проходит через всю историю. Творец сталкивается не только с властью, но и с массой, которая не понимает его лишенных практического смысла устремлений. Эта борьба фундаментальна в человеческой истории, выражая противоречие между культурой и материальной жизнью. Положение художника в обществе обобщил Ницше: «Если же мы перенесем в область искусства обычай всенародного голосования и преобладание численного большинства и заставим художника защищать свое дело как бы перед трибуналом эстетических бездельников, то можно заранее поклясться, что он будет осужден»1. Философия истории. Антология. М.. 1995. С. 135. Древнее и современное искусство Искусство развивалось также в борьбе со всеми другими отраслями культуры. Помогало искусству то, что, например в отличие от мифологии, оно не претендовало на абсолютную истину и готово было без боя уступить главенствующую роль. Порой казалось, что искусство может снова занять лидирующую позицию, но подмены ослабляли его творческие возможности. И. Тэн пишет о ситуации в Италии после великого полустолетия конца XV — начала XVI в., «когда живописец, дотоле наивный ремесленник, превратился в вежливого кавалера, когда лавка и работники-ученики уступили место «Академии», когда смелый, вольный художник... сделался дипломатом-царедворцем, убежденным в своей важности, блюстителем этикета, сторонником мелочных правил, тщеславным льстецом прелатов и вельмож»1. В истории мы встречаем такие подмены неоднократно. В книге, посвященной искусству современному, историк искусств Русского Зарубежья В. Вейдле пишет: «Подмена искусства утилитар-шо-рассудочным производством, сдобренным эстетикой, привела |к чему-то, в принципе общепонятному и потому сплачивающему, шригодному для массы, и не так-то легко бороться с тем, чью поль-|зу и удобство докажет любая газетная статья, что одобрит на основании присущего ему здравого смысла всякий лавочник. Эстетические потребности убить нельзя, но искусство убить можно. У чело-река нельзя отнять зачатков «хорошего вкуса» или вообще вкуса, |но его можно отучить от творчества»2. Искусство каждой эпохи несет на себе отпечаток времени. Искусство начала XIX в. романтично, середины XIX в. реалистично — и то и другое проникнуто верой в грядущее торжество разума; искусство конца XIX — начала XX в. символистично или декадентно и проникнуто напряженным предчувствием страшного. Искусство [XX в. формалистично или документально. Оно трагично потому, что трагичен век, и отражение судеб века делает искусство трагичным по содержанию. Настоящий художник не может не чувство-рать отчаяния, связанного с тем, что его значение ничтожно в век идеологии и НТР, и отчаяние переносит в звуки, на бумагу, полотно. Всякая умильность кажется ложной перед лицом духовного бессилия человека. 1 Тэн И. Философия искусства. М., 1996. С. 118. 2 Вейдле В. Умирание искусства // Самосознание европейской культуры
Искусство XX в. осознало и отобразило трагизм современного существования. Искусство абсурда — ответ на бессмысленность современной жизни. Но для создания полноценного произведения надо подняться над абсурдом бытия, выйти из его пределов и посмотреть на него как бы со стороны. Тот, кого абсурд поглотил и подмял под себя, не в силах понять самое абсурдность своего существования, а в лучшем случае только смутно догадывается об этом. В идеологизированный век с искусством борется и часто побеждает его идеологизированное массовое псевдоискусство — оружие борьбы идеологии с подлинным искусством. Оно особенно пропагандируется средствами массовой информации, находящимися в руках идеологии. Герои массового искусства — преступники или разведчики — люди расчетливые, хитрые, живущие широко и удовлетворяющие все свои желания — им все дозволено, и сами они позволяют себе все. Цель псевдоискусства — сформировать ложное, идеологизированное представление о мире. В идеологизированном мире искусство отходит на второй план, и сами художники, чувствуя и понимая неуместность искусства в современной жизни, создают, выражая время, антиискусство. Налицо парадокс — антиискусство в искусстве. Искусство, считает немецкая исследовательница С. Лангер, призвано интенсифицировать чувство. И вот художники интенсифицируют чувство лишности искусства в нашем мире. Художник пытается прорвать в своем воображении этот мир, идеально взорвать его, и он обречен на непонимание обывателями. Искусство постоянно подпитывается мифами и фольклором, и в период кризиса искусства возникает теория возврата к мифотворчеству. Это вызвано не только стремлением вернуться к перво-истокам, но и тем, что первобытное искусство выполняло важную, практически магическую функцию, которую утеряло. Это тоска по «золотому веку» искусства. В начале XX в. Вяч. Иванов выдвинул идею искусства как мифотворчества и даже попытался ее реализовать. В широком смысле слова искусство всегда выполняло эту миссию, которая издревле была для него основной. Некоторые современные поэты обращаются и к другой древней функции искусства, связанной со словотворчеством. Словотворческая миссия искусства сохраняется в качестве атавизма до наших дней, и именно художники изобретают неологизмы. Современное искусство выполняет также роль прояснения того бессознательного, -что находится за пределами чувственной реальности. Все эти функции определяет перманентность искусства.
|
Культурология в вопросах и ответах
Культурология в вопросах и ответах
