Лукреция
Вот я нашла тебя, предмет ужасный Моих мучений! Вот он. О, какое, Однако, безобразное лицо! Взгляну на дату. Подпись под портретом Мне ничего не говорит. Наверно, Мне надо бы на оборот взглянуть. О, горе мне! Проклятье! Так и есть! Несчастная Лукрецья, ты погибла. (Плачет) Ведь здесь написано: «На память о Лауре», А далее проставлено число Совсем недавнее. От ревности сгораю Я. Любит он ещё её, выходит. Как мог он предпочесть меня такой Обычной девушке по имени Лаура? Да эта женщина змее подобна лютой! Она – мегера сердца моего! (Плачет) Но этим я не ограничусь, я Найду оригинал сего портрета И отомщу. О, как я отомщу! Кем ни была бы ты, Лаура, бойся Несчастной женщины, какая пребывает В любовном бешенстве. Увидишь ты, Что та, которая себя познала И ценит свою честь, какая может Стать жертвою любимому мужчине, И до отчаянья доведена какая, Умеет также презирать и жизнь, Несносную жестокость, тягость жизни, Мучений, что на части сердце рвут! (Плачет в отчаянии). Труфальдино (за сценой). Сеньора Лукреция, сеньора Лукреция! Лукреция (вспыхнув). Это слуга предателя, это виновник моих слёз. Презренный сводник, испытай же первые припадки моего отчаяния! (Прячет портрет и берёт палку). Вбегает Труфальдино. Сцена 2-ая. Лукреция и Труфальдино. Труфальдино (запыхавшись). Не теряйте времени, не теряйте времени! Лукреция. Нет, злодей, я не буду терять времени. (Бьёт его). Труфальдино бегает, крича, что бы она явила такую милость, остановилась, что он пришёл, чтобы оказать ей благодеяние с опасностью для себя под страхом быть вывешенным на солнце, как виноградная гроздь, только без трельяжа. Что ты хочешь сказать, негодяй? Труфальдино говорит, чтобы она сейчас же бежала, что она осуждена на галеры, что скоро придут солдаты арестовать её, что вице-король приказал изгнать её под страхом смерти и что она будет отправлена в Испанию сейчас же. Труфальдино. Заслуживают ли подобные новости палочных ударов? Лукреция (в волнении). И это правда? Труфальдино. Такая же правда, как то, что сейчас меня били палкой. Лукреция. А где дон Фернандо? Труфальдино говорит, что дон Фернандо за донну Лауру убил Рокафеличе и немедленно посажен в тюрьму. Лукреция (опечаленно). Да правду ли ты говоришь? Труфальдино. Истинную правду, если бы этого не было, так я и бит бы не был. Лукреция (волнуясь). Сколько же волнений, сколько же печали способно перенести ты, моё сердце? Как я не умру от этой постоянной смены различных бедствий? Несчастный Фернандо! Опасность, в которой ты находишься, обезоруживает меня. Я уеду в изгнание обесславленной, опозоренной. Твои дела, неблагодарный любовник, принимают другой оборот; печальная Лукреция удалится в изгнание и оставит тебя, может быть, в объятиях собственной соперницы... Нет, нет, я не уеду отсюда. Смелее, Лукреция! Чего стоит эта жизнь?! Нет больше жизни, смерть решит твою участь. Переменить платье и здесь в городе… Скрываться под чужим именем, голодать, торговать с… Да, честь моя… Но Фернандо в опасности… Моя соперница… Да, всё меня здесь удерживает… Искусство, помоги мне. Любовь, дай мне ловкость, я тебя призываю. Я заслуживаю этого. Начну своё притворство с Труфальдино… Труфальдино говорит, что она, по-бабьи пересыпает из пустого в порожнее, что теперь не время для разговоров с собой и для длинных монологов, какие обычно бывают в драматических произведениях, что приближаются солдаты и прочее. Лукреция (решительно). Слушай, иди на пристань… Ты извини меня за мой гнев. Найми мне фелуку, – я и сама, одна, сумею убежать от несправедливости и насилия. Труфальдино говорит, что это очень хорошо, но что он в это дело вмешиваться не будет, что разве ей угодно видеть, как он будет изображать собою виноградную гроздь на солнышке, и пр. Ну, хорошо, извини! Я сама сейчас же найду себе место на корабле. Скажи своему дону Фернандо, что я убежала обиженная и обесславленная, что у меня отнято всё, и только отягощённая тоской и страхом… Скажи ему, что, сколько я ни страдаю за него, он мне всё так же дорог, что я плачу только о том, что покидаю его в опасности, что я желала бы пожертвовать своею жизнью, только чтобы он был счастлив. (Плачет). Труфальдино воет во весь голос, что он не может видеть своего господина, что очень велики препятствия, что он постарается уведомить его письмом. Плачет, потом, спохватившись, рассуждает про себя, что у него остаются четыреста семьдесят цехинов, полученных от графа Оттавио, которые спрятаны у него на груди, и что он не видит никакой особенной причины плакать. Что город неаполь очень населён, и что обманывая простаков при таком капитале и изучив какое-нибудь не очень утомительное ремесло полегче, с осторожностью ещё жить можно. Что, впрочем, плакать о чужом горе, хотя и нет охоты, но это прилично и полезно. Притворно плача, побуждает донну Лукрецию ехать прежде, чем появятся солдаты. Со слезами желает ей счастливого пути и говорит, что он уходит, чтобы не висеть и не качаться виноградной гроздью. Воя, и с притворными ужимками, выражающими сострадание, уходит. Иди и верь, что я убежала, и все поверят, что я убежала. Только одна смерть может отправить меня в изгнание из этого города. Разве я не женщина, разве я не влюблённая? Пусть все увидят, что в любящей и решительной женщине могут сделать честь, ревность и любовь. (Уходит). Занавес. ДЕЙСТВИЕ II. Комната в гостинице. Сцена 1-ая. Тарталья и Виктория. Тарталья. Слава Богу, после всех этих воров и мотов, которые служили у меня в гостинице, я наконец-то, кажется, нашёл честного малого. Что ты скажешь, дочь моя, а? Виктория (про себя). Он пришёлся отцу по вкусу, – отлично! (Вслух). Я скажу, что и мне то же кажется, но в такое короткое время не отличишь честного человека от негодяя. Тарталья. Молчи! Он венецианец и должен быть честен. Родина имеет влияние… Если бы он был из наших краёв, то я бы даже усомнился… Венецианцы открыты и честны. Кроме того, я наблюдал, как он обращался с иностранцами, которые уезжали. Он и мне прибыль сделал, да и сам получил от них за услуги довольно. Он не только отдал мне мои деньги самым аккуратным образом, но просил меня взять на сохранение и его деньги, − в хороших руках будут. Нет за ним шалостей, он – парень с головой, почтителен, учтив, хитёр, как дьявол, он и в номерах, и в подвале, и в кухне летает, как стрела, всю французскую кулинарию знает на память по алфавиту. Займись им, дочь моя, займись. Виктория (про себя, весело). Он мне и самой нравится, да ещё больше, чем отцу. (Вслух). Для чего же вы хотите, что б я им занималась? Тарталья. Ах, плутовка! Я уж заметил, что ты на него с улыбочкой поглядываешь. Меня это нисколько не сердит, не бойся. Я из таких отцов, которые своё дело хорошо знают. Мне известно, что девушки хотят любить и быть любимыми, и выйти замуж, я постиг, что если им будут препятствовать... Ну, я не скажу тебе того, что выходит из этого. Этого таким, как ты, девицам знать не полагается. Джанетто приносит выгоду нашей гостинице, ну, так и любезничай с ним, ухаживай за ним и держи его крепко. Тебе ведь известна скромность? Не подражай твоей покойной матери! Можно ухаживать за молодыми людьми и иначе, не так уж решительно, как твоя бедная мамаша. Вот, например, смотри на Джанетто весело, если же он на тебя засмотрится, опускай глаза! Этот приём показывает и любовь, и скромность и убийственен для сердца, у Джанетто дырочка на шёлковом чулке, – ты должна первая это заметить, бери сейчас же иглу и зашей эту дырочку. И когда закончишь, засмейся и ущипни его. Эта шуточка в любовных делах имеет удивительное действие. Наблюдай за бельём Джанетто. Подруби ему носовые платки, вышей на них его вензель. Можешь так же причёсывать Джанетто. Если Джанетто захворает, ты приноси ему бульон, лекарства, будь печальна, кричи на всех, кто шумит, не отходи от его подушки и отгоняй от него мух веточкой. Вот честные манеры, и этими честными манерами можно довести молодого человека до того, что он совершит глупость и женится. Потом, когда будешь замужем, там правила уже другие, я хороший отец и тебе их преподам. Я уже стар, имею капиталец. Как я его нажил, – до этого никому дела нет. Наследников у меня, кроме тебя, тоже никого. Я должен тебя пристроить, пока ещё я жив; если Джанетто будет продолжать так, ну, конечно, я больше ничего не говорю. Я знаю, что Бригелла, слуга графа Оттавио Бранди, ухаживает за тобой. Если он тебе нравится, выходи за него замуж, полезай в петлю, и чёрт с вами; но я тебя предупреждаю, что он шарлатан, влюблённый только в мои деньги, а уж никак не в твою обезьянью рожицу, и я буду потешаться над вами до самого конца моей жизни, которую да продлит Господь, имеющий силу сотворить так, что бы я пережил тебя. Виктория. Ух! Фу, Бригелла! Нет, нет, не сомневайтесь! Тарталья. Ну, хорошо, я говорил с тобой, как любящий отец. Эх, однако надо идти по трём делам. Надо сходить в крепость, в тюрьмы, получить с должников проценты: все их долги обеспечены закладами, и очень вероятно, что они останутся у меня, потому что большая часть заключённых или в водянке, или в чахотке, и небо, наверно, скоро сжалится над ними и освободит их от этих страданий. Граф Оттавио сейчас в тюрьме, туда же заключён известный капитан дон Фернандо Онорио, и они тоже, может быть, имеют нужду в помощи от моего доброго сердца. Потом надо сходить к казначею вице-короля и получить своё жалование, как помощник тюремщика и поставщик провизии в тюрьмы, и пятьдесят (50) цехинов за обед и ужин предложенный тем двоим, которые ими не воспользовались, так как были повешены сегодня утром. Наш вице-король на свой счёт устраивает, а, вернее, расстраивает эти банкеты. Затем надо сходить к графу Валерио Соле и заключить с ним сделку. Он имеет нужду в деньгах и хочет продать мне тридцать (30) бочек вина урожая минувшего года. Он так меня упрашивал, бедный кабальеро, что мне стало его жаль, и я решил, что беру вино по пяти (5) дукатов за бочку, и я ему отдам, по контракту, в счёт уплаты, большой сундук для денег с роговой инкрустацией и те две чугунные пушки, которые лежат у нас в подвале. Ближнему надо помогать, коли хочешь, что б и тебя Бог не забыл. Слышишь ты, дочка? Ну, я иду по своим делам и прохожу долго, важные особы заставляют себя ждать, у них жалости нет. Ох, свет день ото дня хуже становится. Помни, что я тебе говорил! (Кричит). Эй, Джанетто, Джанетто! Лукреция (за сценой). Иду. (В сторону). Эй, Тита, подмети эту комнату! Что за срам? Бартоло, подставь ковшик под бочку №7, она течёт. Разберите посуду, да живее, сони! Как вам не стыдно даром есть хозяйский хлеб? Тарталья. Слышишь, слышишь, дочка? Этого малого нам сам Бог послал. Виктория. Да, кажется, он честный парень. (Про себя). Если б он полюбил меня, я была бы счастлива. Входит донна Лукреция, одетая трактирным слугой, в фартуке, на голове шёлковая венецианская шапочка. Сцена 2-ая. Тарталья, Виктория и донна Лукреция. Лукреция (про себя). Пока дело идёт на лад. Что же дальше будет? (Снимает шапочку, берёт её под мышку и с поклоном подходит к Тарталье). Что прикажете, сеньор хозяин? Тарталья (тихо, Виктории). Смотри, смотри, что за грация! (Лукреции). Я иду по делам и вернусь не скоро. Поручаю тебе гостиницу и дочь. У нас будут обедать компаний пять (5). Накорми их так, как только можешь, возьми с них дорого… В общем, сделай так, что б все они были довольны. Ты сможешь это исполнить? Лукреция. Научусь. Буду изучать физиономии, слушать разговоры, замечать слабости, и дело пойдёт понемножку. Тарталья (Лукреции). Браво, браво! Помни, что овощ и вода были у меня всегда главными деятелями. Советуйся с Викторией. (Обоим). Будьте во всём друг с другом согласны, составляйте гармонию, я не люблю разногласий. (Дочери). Виктория, а ты не забудь моих наставлений. (Тихо). Гляди на него послаще, ешь глазами-то! Ух, если бы он был женщиной, что б это было! (Громко). Прощай моя радость, прощай. (Уходит, Лукреция идёт за ним). Сцена 3-тья. Виктория и донна Лукреция. Виктория. Джанетто, ты уходишь? Куда же ты? Лукреция. Разве я вам нужен? Я иду проводить хозяина. Виктория. Зачем эти лишние церемонии? Пойди сюда, останься здесь. Лукреция (про себя). Если я покорю её сердце, это мне сильно поможет в моих замыслах. (Вслух, очень почтительно). Чем могу служить вам, сеньора Виктория? Виктория. «Сеньора Виктория»?! Я не желаю этого, милый Джанетто. Лукреция (смотрит на неё нежно и вздыхает). Ах, милая Виктория, позвольте мне вернуться к моим занятиям. (Хочет идти). Виктория. А разве я не твоё занятие, ты мной заниматься не хочешь? Лукреция. Ох, бедный я! Милая девушка, не говорите мне подобных вещей… Если б вы знали… Вы бы должны были пожалеть меня… Я бедный слуга… Вы, может быть, хотите только испытать меня и узнать, честный ли я человек? Не способен ли я отплатить злом за гостеприимство? Нет, Виктория, я умру, убегу сломя голову, чем сделаю недостойное дело, но будьте же благоразумны, не соблазняйте меня, я живой человек, во плоти, радость моя, душа моя. (Зажимает рукой свой рот). Ах, проклятье! Ведь вот что вырвалось!.. Милая Виктория, позвольте мне уйти и заняться своим делом. (Хочет идти). Виктория удерживает донну Лукрецию. Виктория. Стой, Джанетто. (Страстно). Знай же, что мой отец тебя любит… Знай! Да разве глаза мои не говорят тебе? Ну, так я скажу словами. Я, Джанетто… Твоё холодное обращение… Твоё прекрасное лицо… Мне стыдно, дальше то… Ну да, ты меня понимаешь? Лукреция. Да, я вас понимаю. Вы девушка, которая сама не знает, что она делает, и которая хочет погубить бедного молодого человека. Но вы ничего не сделаете, я, хотя молод, достаточно понимаю людей. Я хорошо знаю женщин, это порыв ветра, коктейль из капризов, это склад тысячи всяких мелочей и тщеславия. Это знание защищает моё бедное сердце и излечивает его. Вы девушка с достоинствами, ваша любовь была бы дорога мне, но нет, я вам не верю, это неправда, вы не способны истинно любить. Виктория. Неблагодарный, неблагодарный! Испытай меня, и ты увидишь, что я тебя обожаю. Лукреция. Ах, молчите, пожалуй! Это вздор, только одна прихоть заставляет вас так разговаривать. Вы сами не знаете, что говорите и что делаете с человеком: начни я вас испытывать, вам это также покажется сейчас же самой смешной глупостью. Виктория. Ах, неблагодарная душа, испытай меня, придумай что-нибудь, ты увидишь. Лукреция. Милая Виктория, не подвергайте меня этому искушению. Вы меня не знаете, я предложу вам такое испытание, которое заставит вас усомниться во мне, что для меня будет обидно. Я ничтожный чудак и чувствителен, как никто другой, мне это обида смертная, коли я окажусь под сомнением, только вы, пожалуй, не принимайте моих слов за оскорбление, хоть мне это очень горько, но я вам не верю… Больше вы от меня ничего другого не услышите. Виктория. Я очень довольна, ну, начинай, придумай что-нибудь, испытай меня, ну, скорее! Лукреция. Ну, девушка, не пенять! Я сейчас начинаю. Руку, Виктория, поклянитесь, что вы исполните всё, что я захочу. Виктория. Вот рука! Клянусь! Да, я клянусь! (Подаёт руку). Лукреция. Сказано и конец! Уж прошу не обижаться: если вы хоть раз меня не послушаетесь, я переменю о вас своё мнение. Мне ветреных девушек не надо, мне нужно, что б вся душа и сердце ваши были у меня, как на ладони. Шутить не будем, прежде всего скажите мне откровенно, есть у вас ещё любовнички! Виктория. С моей стороны, сколько я знаю, нет. Нет, право… Лукреция. Ах, Виктория, уж я вижу, что тут не без греха. Виктория. Нет, Джанетто, нет, ты мне поверь. Бригелла (за сценой). Эй! Кто в гостинице? Виктория, победительница моего сердца, Виктория, жизнь и душа моего бренного тела, где ты? Лукреция. Ой-ой! Начинается плохо, что же дальше-то будет? Виктория. Я уверяю тебя, Джанетто, что я его терпеть не могу. Это слуга известного графа Оттавио. Он вздумал ухаживать за мной. Он какой-то сопляк, вот ты увидишь. Да и отец мой не желает видеть его со мной, да ещё он имеет склонность к одной Лизетте, горничной богатейшей дамы, донны Лауры Кортци, влюблённой в графа, его господина. Вообрази, хочет представляться всем женщинам красавцем, а сам – пугало. Лукреция (про себя). Что я слышу! Слуга графа Оттавио, любовника Лауры! Бригелла (за сценой). Да неужели же никого нет? Не в пустыню ли я пришёл? Виктория, сокровище моё, где ты застряла? Лукреция (про себя). Много полезного встретила я для себя. (Вслух). Виктория, такое начало мне не нравится. Я чувствую, что… Но я больше говорить не буду… Примите его… Я спрячусь здесь, встану тут, в стороне, я хочу слышать, что он будет говорить и что вы будете отвечать. На этом рукопись обрывается. А. Н. Островский, к сожалению, не смог завершить перевод этого замечательного произведения великого итальянского драматурга К. Гоцци. Рукопись перевода датирована 1885 годом и создана в последний период жизни писателя (1870 – 80-ые годы). Комедия написана в 1771 году. [ Далее в пьесе следует сцена встречи Виктории и Бригеллы, затем входит Труфальдино и начинает комический диалог с Бригеллой. Оба они потеряли хозяев и т. д. Становится известно, что, несмотря на своё увлечение доном Фернандо, донна Лаура на самом деле любит графа Оттавио и пишет ему письма в тюрьму, которые передаёт Бригелле через Лизетту. Донна Луркция всё это слышит и решается действовать. Слуги уходят. Возвращается Тарталья. Донна Лукреция шутками и уговорами заставляет отступить от неё Викторию. Действие третье содержит в себе сцену помилования незадачливых дуэлянтов, причём первым освобождают графа Оттавио, потому что его вина, по мнению дона Гонзало, гораздо меньше и сам он в дуэли не участвовал. Дон Гонзало меняет своё отношение к графу Оттавио. Донна Лукреция встречается с ним. Вместе они выступают в защиту дона Фернандо. Дон Луиджи выздоравливает, оказывается трусом и отказывается от претензий на Лауру. Дона Фернандо прощают. Он раскаивается и просит прощения у Лукреции, чьей любви он не достоин. Теперь он обязан ей своей свободой и даже жизнью. Комедия заканчивается объявлением о четырёх свадьбах: донны Лауры с графом Оттавио, донны Лукреции и доном Фернандо (восхищённый её отвагой дон Гонзало позволяет ей остаться в Неаполе), месье Рокафеличе с Викторией и Бригеллы с Лизеттой].
Текст взят из приложения к статье А. М. Линина «Островский – переводчик Гоцци» в книге: Багрий А. В. «Литературный семинарий», Известия Азербайджанского Государственного университета имени В. И. Ленина, Изд. «Красный Восток», Баку, 1926 г. Стр. 37 – 60.
[1]
|
